Александра Маринина - Стечение обстоятельств
– Звони, узнавай, – распорядился начальник.
– Еще может быть номер телефона, который начинается на девятьсот пятнадцать или сто пятьдесят девять, – подсказал Коротков.
– Сто пятьдесят девять – это Ленинградский проспект. А девятьсот пятнадцать? Что это за АТС?
– Сейчас выясню, – ответил Юра.
Но ни одно из предположений даже отдаленно не приближалось к тому, что им хотели передать.
* * *– Не возражаешь, если я мясо пожарю? – вежливо спросил Галл, доставая из морозильной камеры кусок свинины. – В микроволновой печи оно быстро разморозится.
Он решил все оставшееся время не поддаваться на ее подначки, соблюдая правила хорошего тона и сохраняя полную невозмутимость. Даже если она будет вести себя откровенно нагло и вызывающе, он не пойдет у нее на поводу. Но Ларисе, похоже, надоело резвиться. Она притихла, будто чувствовала близкую смерть. И снова Галл испытал что-то похожее на жалость.
– Хорошо, пожалуйста, – необычно мягко ответила она. – Хоть поем напоследок.
Только через несколько минут Галл сообразил, что опять допустил промах. Исправлять его было уже поздно. Неужели он и в самом деле выработался? За последний час – две ошибки. Сначала в разговоре о Павлове, и сейчас, когда она произнесла это «напоследок». А он, кретин, промолчал вместо того, чтобы удивиться: почему, мол, напоследок? Промолчал, потому что она все правильно сказала. Надо постараться отвлечь ее от этих мыслей.
– Слушай, а у тебя есть какое-нибудь хобби? – спросил он, устанавливая ручки СВЧ на время и режим.
– Есть. Теорему Ферма доказывать, – серьезно ответила она.
– Все шутишь, – неодобрительно поморщился Галл.
– Ну почему же, я не шучу. Тому, кто найдет доказательство теоремы Ферма, Нобелевскую премию дадут. Всемирная слава и вечный почет. Тогда и умирать не страшно.
– Да что ты все о смерти? Смотри: солнце встает, небо голубое, птички поют. Жизнь прекрасна, мадам! Получите свои деньги, скопите на новую машину и поедете отдыхать.
– А ты? – Она пристально посмотрела на Галла. – Что будешь делать ты, получив свои деньги?
* * *– При чем здесь теорема Ферма? – недоуменно спросил Миша Доценко.
Гордеев стукнул кулаком по колену.
– Идиоты! Мы все – идиоты! У кого есть телефон Чистякова?
– Виктор Алексеевич, время – пять утра.
– Плевать! Звони скорее! Да звони же, говорят тебе!
Видя колебания Доценко, Гордеев подскочил к аппарату.
– Давай номер, я сам с ним поговорю.
* * *– Как мясо? Хорошо прожарилось?
– Вполне. Из тебя вышел бы отличный кулинар, Михрютка. Оставайся жить со мной, а? Я буду платить тебе ставку домработника. Не очень много, зато стабильно. Главное – все по закону.
– Доедай, и будем собираться, – сухо сказал Галл.
Настя заметила, что он перестал обращать внимание на ее фокусы. Что бы это означало? Сосредоточился перед финальным прыжком? Или о чем-то догадался? Надо срочно менять тактику. Конечно, насчет теоремы Ферма – это было грубо. Но необходимо. Неужели и сейчас они не догадаются?
* * *– Вы не уходите никуда, пожалуйста, – попросил Гордеев. – Может быть, мне придется еще вам позвонить.
Коротков и Доценко молча смотрели на начальника.
– Он говорит, эти цифры могут означать примерно следующее: это совсем другая закономерность, и у нее есть своя формула.
– Но почему? – в один голос воскликнули оба.
– Долго объяснять. Короче, если мы все правильно поняли, она хочет нам сказать, что Галл действует по другой схеме. Он собирается убить ее не в квартире, как мы предполагали, а где-то в другом месте. Там же будет убит и Павлов с инсценировкой самоубийства. На месте происшествия будут оставлены доказательства причастности Павлова к обоим убийствам. Что в квартире?
– Собираются уходить.
– Хитрая сволочь! Сейчас улицы пустые, проспект прямой, как стрела, просматривается во все стороны. Мы их упустим! Черт, куда же он ее повезет? Наиболее вероятны два варианта: квартира Муртазова и дача Павлова. Какие соображения?
* * *Выйдя в сопровождении Галла из электрички на платформу, Настя не увидела никого из своих. «Они нас потеряли, – обреченно подумала она. – Они меня не поняли. Не судьба».
Возле кассы ожесточенно спорили двое мужчин.
– Всю жизнь до Москвы и обратно билет стоил два восемьдесят! Я десять лет езжу! – горячился тот, кто был постарше.
– С первого июля цены подняли! В два и семь десятых. Вон объявление висит, не видать, что ли? – убеждал его молодой парень в шортах и футболке.
– Ну правильно, в два и семь. Так почему она взяла с меня семь пятьдесят шесть? – не уступал первый мужчина.
Настя привычно разделила в уме новую цену на старую. Получилось ровно два и семь десятых. Этот спорщик ломится в открытую дверь, подумала она, не сдержав улыбки.
– Все никак к росту цен не привыкнут, – сказала она и тут же осеклась. Стало легко и спокойно. Теперь она знала, что ей делать.
Они долго шли по дороге мимо березовой рощицы, миновали поселок и наконец вышли к дачам. Галл уверенно провел ее в калитку и подошел к добротному деревянному двухэтажному дому. Участок был просторный, кроме дома, на нем располагались кирпичный гараж и обитый жестью сарай с железной дверью.
Тут же от соседнего участка двинулся в их сторону забулдыжного вида мужичонка с большой овчаркой. Он шел чуть приволакивая ногу. Лицо его с двухдневной щетиной выглядело усталым и испитым. Под стать мужичонке была и собака – неухоженная, грязная, с выдранным сбоку клоком шерсти.
– Доброе утро, – вежливо поздоровался Галл.
– Здоров, – буркнул мужик. – С телкой приехал? Или это для хозяина? – Он противно подмигнул и хрипло закашлялся.
– Александр Евгеньевич велел пораньше приехать. Ты открой нам, мы его подождем, – уверенным тоном приказал Галл.
– Открою, открою, раз хозяин велел, – согласно закивал мужик.
Собака остановилась и зарычала, оскалив зубы.
– Ну тихо, тихо, – успокоил ее сторож. – Своих не узнал? Он же вчера здесь был.
«Странный пес, – подумала Настя. – Выглядит старым и больным, а глаза и зубы как у молодого. И породистый, хотя грязи на нем больше, чем шерсти».
Она быстро окинула взглядом участок – спрятаться негде, до соседних дач далеко, все подходы просматриваются. Где же они? Неужели в доме? В таком случае Галл, стоит ему почуять неладное, услышать малейший посторонний звук, тут же возьмет ее заложницей. Для этого он должен ни на шаг не отпускать ее от себя.
Что он сказал, этот забулдыга-сторож? Что Галл вчера здесь был. Стало быть, она правильно угадала. Он приезжал сюда на рекогносцировку, спланировал мизансцену. Труп Павлова, труп шантажистки, а рядом – доказательства. Павлов убил шантажистку и, поняв, что натворил, совершил второе убийство, покончил с собой. А что он собирается делать со сторожем? Это же свидетель. Наверное, убьет меня, сделает вид, что уезжает, попрощается с ним и незаметно вернется. Не зря же он вчера здесь осматривался, все подходы и отходы изучал. Где-то должна быть запертая дверь. Где?
Сторож присел на скамейку и начал перебирать ключи.
– На, держи, – протянул он Галлу связку. – Сам открывай. Мне с моей ногой по ступенькам взбираться трудно.
– Пошли, – кивнул Галл Насте.
«Мне нельзя идти в дом. Нельзя ни в коем случае. Если там засада, я могу помешать. Или он схватит меня и будет держать как заложницу, или я окажусь на линии огня. Что же делать? – лихорадочно соображала Настя. – Как не войти в дом и при этом не вызвать подозрений? И где эта запертая дверь? Где она?»
Слева от Насти послышалось угрожающее ворчание. Овчарка подошла к ней почти вплотную, и морда у нее была не очень-то дружелюбная. Настя машинально посмотрела направо, ища путь отступления от враждебно настроенного животного. Она никогда собак не боялась, всегда умела находить с ними общий язык. Но этот пес ей доверия не внушал.
Она осторожно подвинулась чуть вправо и снова оглянулась. Метрах в десяти находилась зеленая железная дверь сарая, запертая на внушительный висячий замок.
– Уберите собаку, – недовольно сказала она.
– Не бойся, он не тронет, он добрый, – ответил сторож и как-то странно посмотрел на Настю.
Собака зарычала громче. Настя беспомощно оглянулась на Галла, который, стоя на крыльце к ней спиной, отпирал дверь.
– Да уберите же собаку, в конце концов, – сказала она уже более нервно.
Галл с любопытством обернулся. На лице его было написано нескрываемое злорадство.
– А ты не бойся, он не кусается. Просто ты ему не нравишься, он таких вредных, как ты, за версту чует, – с издевкой сказал он.
Хозяин собаки равнодушно наблюдал за ними, не проявляя ни малейшего сочувствия к Настиному положению.
