Джон Вердон - Зажмурься покрепче

Лейтенант Андерсон, похоже, мечтал о грядущей пенсии во Флориде и в своих мечтах уже на эту пенсию вышел, а потому тяготел к бездействию. Такой подход к полицейской работе всегда выводил Гурни из себя.

— Значит, придется найти достаточное основание, — сказал он. — Объявите их свидетельницами по делу об убийстве. Подключите изобретательность. Это часть вашей работы. И для этого, замечу, даже не понадобится пачкать руки.

Андерсон посмотрел на него с отвращением и вскинулся было, как человек, намеренный поскандалить, но Клайн его опередил.

— Дэйв, прости мой скепсис, но если ты клонишь к тому, что девушки действовали не по собственной воле, а по настоянию третьего лица, предположительно Флореса, то почему марки машин были разными? Почему они не потребовали все одну и ту же, если сценарий был одинаковый?

— Самый вероятный ответ — что марки машин были подобраны под конкретные возможности каждой семьи. Если конечной целью конфликта было уйти из дому из-за отказа, то нужно было, чтобы родные гарантированно отказали, затем поверили в обиду и не обратились в розыск. Это во-первых. А во-вторых, требование должно было звучать правдоподобно. Думаю, что цены более значимы, нежели марки машин как таковые. Понимаете? Требование машины за двадцать тысяч в двух разных семьях прозвучит по-разному. Одних возмутит, а других — нет. А значит, у вторых нужно требовать не за двадцать, а за сорок тысяч.

— Умно, — улыбнулся Клайн. — Если ты прав, то Флорес хитрюга. Маньяк, который блестяще соображает.

— Однако некоторые его поступки выглядят безумными, — заметил Гурни, поднимаясь, чтобы налить себе еще кофе. — Например, стрельба в чашку. Украсть ружье Эштона, чтобы разбить его чашку — какая в этом логика? Зачем так рисковать? Да, и кстати, — вспомнил Гурни и повернулся к Блатту, — вы же в курсе, что у Уитроу Перри есть ружье точно такого же калибра?

— Ты что, бредишь?

— Отнюдь. Пуля, которой выстрелили в чашку, вылетела из «Везерби» 257 калибра. У Эштона было такое ружье, и его кто-то украл. Но точно такое же есть у Перри. Не хотите расследовать это поглубже?

Повисла неуютная тишина, в которой Родригес и Блат принялись что-то сосредоточенно записывать в блокноты.

Клайн взглянул на них с укоризной, а потом вновь обратился к Гурни:

— Есть у вас еще какая-то информация, которой мы не знаем?

— Сложно сказать, — произнес Гурни. — Например, что вы знаете о безумном Карле?

— О ком?

— О супруге Кики Мюллер.

— А он-то здесь при чем?

— Возможно, ни при чем. Но у него самый веский мотив для убийства Флореса.

— Но Флореса никто не убивал.

— Откуда вы знаете? Он же исчез без следа. Может, его закопали на чьей-нибудь клумбе.

— Стоп, стоп, о чем мы вообще говорим?! — запротестовал Андерсон, и Гурни догадывался, что его приводит в ужас потенциальный фронт работ, особенно необходимость пачкать руки, раскапывая чужие клумбы. — Почему мы вдруг начали рассматривать воображаемые убийства?

Клайн неопределенно хмыкнул.

— Дэйв, кажется, ты не договорил.

— Текущие версии сводятся к тому, что Флорес сбежал с Кики Мюллер. Возможно, даже какое-то время прятался в доме Мюллеров, прежде чем исчезнуть с концами. А теперь представьте: возвращается Карл домой из плаванья, а там Флорес. Надеюсь, при допросе не возникло сомнений, что у Карла вообще-то не все дома?

Клайн сделал шаг в сторону, словно полную картину дела невозможно было разглядеть с той точки, где он стоял.

— Подождите-ка. Если Флорес убит, то выходит, он не имел отношения к исчезновению других девочек и к выстрелу в чашку Эштона. А также к эсэмэске, которую Эштон получил с его номера.

Гурни развел руками.

Клайн раздраженно потряс головой.

— Только у меня ощущенье, что паззл начал складываться, как ты взял и смахнул его со стола.

— Я ничего не смахивал со стола. Лично я не думаю, что Карл к этому причастен. Я даже про его жену не уверен. Просто пытаюсь обозначить поле вероятностей. К сожалению, конкретных фактов у нас не так много, как хотелось бы, чтобы на них полагаться. Поэтому важно смотреть во все стороны и учитывать самые разные возможности… — он помедлил, чувствуя, что следующая фраза прозвучит враждебно, но не сдержался. — Упрямая привязанность к одной-единственной гипотезе может быть той самой причиной, по которой следствие до сих пор не продвинулось.

Клайн вопросительно посмотрел на Родригеса, который изучал поверхность стола с таким лицом, будто перед ним разворачивались картины адских мук.

— Что скажешь, Род? Может, и впрямь имеет смысл посмотреть на дело под новым углом? Может, мы все это время буксовали из-за слепоты?..

Родригес медленно покачал головой.

— Нет, я так не думаю, — произнес он хрипло, и за этим хрипом клокотали плохо скрываемые эмоции.

После этого капитан отодвинул стул, неуклюже поднялся и молча вышел из комнаты с видом человека, которому невыносима собравшаяся компания. Это было неожиданно для человека, который маниакально уверял окружающих, что у него все под контролем. И, судя по лицам окружающих, они были удивлены не меньше Гурни.

Глава 36

В сердце тьмы

Когда за Родригесом захлопнулась дверь, из совещания будто выдернули стержень, вокруг которого все вращалось. Громкий уход словно бы окончательно подтвердил тезис о бессмысленности текущего расследования, и говорить стало не о чем. Звездный психолог Ребекка Холденфилд выразила непонимание своей роли в разговоре и тоже ретировалась. Андерсон и Блатт маялись, лишившись в лице капитана привычного гравитационного поля и посредника в общении с окружным прокурором.

Гурни спросил, не появилось ли каких-нибудь версий насчет имени Эдварда Валлори, но их не появилось. Андерсон как будто не расслышал вопроса, а Блатт от него раздраженно отмахнулся, как бы имея в виду, что на такие глупости профессионалы времени не тратят.

Прокурор произнес несколько дежурных фраз о пользе собрания и о том, что наконец-то у всех единая картина происходящего. У Гурни сложилось другое впечатление, но он был рад, что у всех появился повод теперь никто не мог отмахнуться от пропавших выпускниц как от незначимого факта.

В завершение встречи Гурни поделился рекомендацией разведать, кто такой Алессандро и что происходит в агентстве «Карнала», поскольку они оказались общим знаменателем в биографии всех исчезнувших девушек, а также что связывало их с Джиллиан. Клайн как раз высказал одобрение этой идеи, когда в дверях появилась Элен Ракофф и многозначительно показала на часы. Он глянул на время и, спохватившись, заявил, что опаздывает на видеоконференцию с губернатором. Перед уходом он озвучил уверенность, что все самостоятельно найдут выход из здания. Андерсон и Блатт вышли вместе. Гурни и Хардвик ушли последними.

Хардвик водил характерный фордовский седан черного цвета. Отыскав машину на парковке, он облокотился на капот и закурил.

— Мощно капитан спасовал, — заметил он. — Люди с манией контроля одержимы порядком снаружи, потому что у них хренов бардак внутри. Родригес, кажется, свой бардак больше не в силах прятать, — он сделал глубокую затяжку и добавил: — У него дочь наркоманка. Ты знал?

Гурни кивнул:

— Ты на деле Меллери рассказывал.

— Она лежала в психушке Грейстоун, в Нью-Джерси.

— Да, помню.

Гурни хорошо помнил унылый серый день, когда Хардвик рассказал ему про дочь Родригеса — и про то, как капитан неизменно слетал с катушек, если в расследовании речь заходила о наркотиках.

— Так ее даже из Грейстоуна вышибли, потому что она тырила опиоиды и трахала других пациентов. Последнее, что я о ней слышал, это что ее арестовали за продажу крэка в группе «Анонимные наркоманы». Прикинь?

Гурни не понимал, к чему тот клонит. Едва ли Хардвик рассказывал все это из сострадания, чтобы оправдать поведение Родригеса.

Он молча наблюдал, как Хардвик делает длинную затяжку, словно испытывая объем своих легких. Выдохнув дым, он сказал:

— Вижу, вижу, как ты таращишься. Хочешь узнать, к чему я все это говорю, да?

— Был бы не против.

— Да ни к чему! Считай, это все от балды. Просто Родригес нынче вообще неспособен принимать здравые решения, вот и все. Он этому делу способен только навредить, — с этими словами Хардвик бросил недокуренную сигарету на асфальт и раздавил ботинком.

Гурни попытался сменить тему:

— Слушай, сделай одолжение, разузнай, что сможешь, насчет Алессандро и «Карналы». У меня ощущение, что остальные пропустили эту необходимость мимо ушей.

Хардвик не ответил. Вместо этого он помолчал еще минуту, разглядывая остатки сигареты под ногами, и наконец произнес:

— Ладно, мне пора.

Затем он сел в машину и поморщился, словно ему в нос ударила какая-то вонь.