Джон Сэндфорд - Правила убийцы
— Хорошо.
Лукас выключил магнитофон.
— Нам нужно, чтобы ты вернулся в Миннеаполис, Спарки. Можешь заниматься своими девочками. Никто не будет тебя трогать, пока мы не найдем этого индюка. Когда же мы его обнаружим, тебе нужно будет на него посмотреть. Так, на всякий случай.
— А вы меня дергать не будете?
— Нет, если будешь сидеть тихо.
— Хорошо. А как насчет здешнего обвинения?
Макэлрени покачал головой.
— Если миннеаполисской полиции ты не нужен, мы можем выпустить тебя через десять минут.
— Нам он не нужен, — сказал Лукас. Он снова повернулся к Спарксу. — Но ты должен вернуться в Миннеаполис. Если же ты будешь по пути заезжать в каждый айовский город, то тебе придется отдуваться за каждую остановку. Так что возвращайся в Миннеаполис.
— Конечно. Будь спокоен. На мой вкус, здесь слишком часто кормят кукурузой. — Спаркс взглянул на Макэлрени. — Я никого не хотел обидеть.
Но Макэлрени обиделся.
* * *Лукас уже открыл дверцу машины, которую он взял напрокат, когда Макэлрени что-то крикнул ему со ступеней полицейского участка. Спаркс стоял прямо у него за спиной, и они вместе подошли к Дэвенпорту.
— Я вспомнил, что мне показалось странным в этом пижоне, — сказал Спаркс. — Его стрижка.
— Стрижка?
— Да. Ну, когда они шли от меня в сторону мотеля, он снял свою кепку. Мне не видно было его лица, только затылок. Но я помню, что подумал тогда, что он подстрижен не как фермер. Ты же знаешь, как у фермеров всегда торчат уши? А иногда они бывают подстрижены «под горшок». Так вот, похоже, что у этого парня была прическа. Ну как у тебя, как у бизнесмена, или адвоката, или доктора. Волосы прилизанные. Не как у фермера. Никогда не видел фермера с такой прической.
Лукас кивнул.
— Хорошо. Он блондин, так?
Спаркс наморщил лоб.
— Да нет. У этого пижона были темные волосы.
Лукас придвинулся к нему ближе.
— Спарки, ты уверен? Может быть, ты ошибаешься?
— Нет-нет. Темноволосый пижон.
— Черт! — Дэвенпорт задумался. Эта деталь не вписывалась. — Что-нибудь еще? — наконец спросил он.
Спаркс отрицательно покачал головой.
— Ничего, кроме того, что ты постарел. Я помню, что в первый раз узнал о тебе, когда ты отделал Болда Петерсона. У тебя тогда было лицо гладкое, как попка младенца. Жизнь тебя потрепала.
— Спасибо, Спарки, — сказал Лукас.
— Мы все стареем.
— Конечно. Кстати, я сожалею о твоей девчонке.
Спарки пожал плечами.
— Женщин действительно иногда убивают. Но пока недостатка в шлюхах не ощущается.
* * *Поездка домой на машине заняла всю оставшуюся часть дня. Он остановился недалеко от границы Айовы и съел чизбургер с жареной картошкой, потом, придерживаясь скорости семьдесят миль в час, домчался до реки Миннесот, пересек ее, в восемь с небольшим вечера въехал в Миннеаполис. Лукас оставил взятую напрокат машину в аэропорту и на такси приехал домой. Он страшно вымотался. После горячего душа его сгорбленная спина распрямилась. Он оделся, достал из холодильника пиво, прошел в спальню, поставил банку с пивом на пол у кровати, улегся и принялся рассматривать приколотые к стене листы бумаги.
Белл, Морис, Руиц и Льюис. Бешеный. Даты. Личные качества. Он снова все это перечитал, вздохнул, поднялся с кровати, приколол еще один лист бумаги и написал сверху фломастером: «Браун».
Проститутка. Молодая. Темные волосы и глаза. Физические данные подходили. Но она была убита в мотеле, после того как с ней познакомились на улице. На всех других нападение было совершено в укромных местах, в домах, квартирах или, как в случае с Льюис, в пустом доме, который она хотела продать.
Он опять перебрал все факты, сопутствовавшие убийству Браун, включая ее появление в суде. Может, Бешеный юрист? Или даже судья? Или репортер, освещающий судебную хронику? А может быть, он заместитель шерифа или кто-то из тех, кто работает в суде? Таких десятки. Лукас особо отметил нож. Бешеный принес его с собой. Чикагская фабрика — это дорогая фирма, ее продукция продавалась во всех лучших универмагах и специализированных магазинах. Может быть, он гурман? Или помешан на готовке? Возможно, он купил нож недавно, и тогда при проверке магазинов, может быть, отыщется продавец, который продал один нож белому толстому парню.
* * *Лукас взглянул на записи, сделанные на листе с пометкой «Бешеный». Обеспеченный человек, возможно, переехал сюда недавно. Откуда-то с юго-запада. Работает в офисе. Спаркс подтвердил, что у него светлая кожа. Вот только загвоздка с темными волосами. Карла была уверена, что у него очень светлая кожа, это предполагает светлые волосы. Конечно, есть черноволосые ирландцы, да и финны подойдут под такое сочетание, но это называется «притягивать за уши». Лукас покачал головой и приписал: «Темные волосы». В конце перечня он добавил: «Дорогая стрижка. Темные волосы? Парик? Изменяет внешность (фермер). Гурман?»
Он снова лег, подоткнул под голову подушку и отпил пива, потом поставил банку себе на грудь, придерживая ее рукой, и снова перечитал все, что было написано на листах. Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, юрист, индейский вождь. Полицейский.
Он посмотрел на часы. Девять сорок пять. Лукас встал, не выпуская из рук пива, прошел в рабочую комнату и взялся за телефон. Помедлив немного, он набрал номер восьмого канала телевидения.
— Передайте ей, что это Гнедой Конь, — проговорил Лукас.
Через пятнадцать секунд Макгаун была у телефона.
— Гнедой Конь?
— Да. Слушай, Энни, исключительные новости. На улице недалеко от того места, где убили Браун, был человек, который кое-что видел. Он видел Бешеного. Говорит, что тот похож на фермера. На нем была кепка с надписью. Так что вполне возможно, что он приезжает сюда из деревни.
— Убийца-гастролер?
— Да, можно и так назвать.
— То есть он приезжает сюда, убивает женщин, а потом возвращается домой и живет там как обыкновенный фермер, собирает картошку или что там он еще может делать?
— Ну, э-э, в полиции считают, что, может быть, он разводит свиней. Этот нага свидетель, проходя мимо, удивился, что общего у этого деревенщины с такой девушкой, как Браун. Кроме того, он сказал, что как будто от него исходил какой-то запах, понимаешь?
— Ты хочешь сказать... от него несло говном?
— Гм, да, свиным навозом. Это подтверждает наши предположения.
— Очень хорошо. Можем ли мы как-нибудь снять этого свидетеля?
— Нет. Никак нельзя. Если ситуация изменится, я дам тебе знать, ну а пока его личность держится в секрете. Если Бешеный узнает, кто он такой, то он может начать на него охоту.
— Ладно. Сообщи мне, если что-то изменится. У тебя еще что-нибудь?
— Нет. Это все.
— Спасибо, Гнедой Конь. Я очень, очень тебе признательна.
Повисла тягостная пауза.
— Э-э, — сказал наконец Лукас, — ну, пока.
16
Свиновод?
Бешеный в ярости прошелся по квартире. Они утверждают, что он свиновод. И они говорят, что от него несет свиным навозом.
Он с трудом смог собраться с мыслями.
Что-то важное говорили. Он должен вспомнить это важное: кто-то его видел и запомнил, как он был одет. Видел ли он его лицо? Может быть, художник уже работает над его портретом? Может быть, уже утром полиция окружит здание суда? Он грыз ноготь, расхаживая по комнате. Вдруг он почувствовал боль. Он посмотрел на свою руку и увидел, что оторвал от бледно-розового мяса большой кусок ногтя. Из ранки хлынула кровь. Ругаясь, он бросился в ванную, нашел щипчики и попытался отстричь ноготь. Руки дрожали. Когда это ему удалось, он залепил палец пластырем и вернулся к телевизору.
Показывали новости спорта. Он перемотал видеозапись назад и начал смотреть, как Энни Макгаун передает свое сенсационное сообщение. Она сказала, что он свиновод. Убийца-гастролер. От него воняет свинячьим дерьмом, возможно, этим объясняется то, что женщины отворачиваются от него. Он отключил звук и смотрел только изображение, ее черные волосы с завитками челки на лбу обрамляли лицо с бездонными темными глазами.
Она волновала его. Она походила на... на кого? На кого-то, кого он знал давным-давно. Он остановил ленту, перемотал назад и снова включил запись без звука. Она была Избранной.
* * *Макгаун.
Ему понадобится навести справки, но время есть. То, что выбор пал на нее, хорошо по нескольким причинам. Она принесет ему удовлетворение и преподаст всем этим журналистам серьезный урок. Он не тот человек, над которым можно смеяться. Его нельзя называть свинарем. Весь город будет в ужасе, и никто не будет смеяться. Они узнают его силу. Все. Они все узнают. Он быстро ходил по комнате, наблюдая за лицом Макгаун. Он перематывал пленку и смотрел запись снова и снова. Это будет его фантазия. И урок всем.
