Андрей Троицкий - Шестьдесят смертей в минуту
Капитан приказал привести собак. Псы поочередно обнюхали кабину, потоптались возле машины. Здоровенная овчарка присела и жалобно заскулила, давая понять, что работать не будет. Другой пес взял след и потянул поводок в сторону ближайшего откоса. Урузбеков задрал голову вверх и подумал, что склон здесь пологий, поросший редкими деревцами, преступники могли подняться высоко. Значит, не надо ехать дальше, лагерь разобьют прямо здесь, вдоль склона выставят посты.
– Выгружаться! – скомандовал он.
Глава 21
Вечер догорел как спичка. Городская окраина, где тишину нарушает только шум поездов, утонула в темноте. Александр Шатун переступил порог закусочной, здесь вечерами собирались водители большегрузных грузовиков и местные потаскушки.
Он поставил на поднос гуляш с картошкой, бутылку пива и салат. Остановившись у буфета, взял сто пятьдесят коньяка. Выбрал место за столиком у окошка, откуда просматривалась стоянка перед забегаловкой и автобусная остановка на другой стороне улицы. Посетителей маловато: два парня накачиваются пивом да неряшливая старуха, уткнувшись в тарелку, гложет куриную кость.
Последние пару дней Шатун чувствовал себя хуже некуда – будто замерз, но почему-то никак не мог согреться. Внутренняя дрожь мучила его даже ночами в теплой кровати. Оставляла на время, затем возвращалась. Эти приступы начались, когда Шатун через Павла Каштанова, своего человека в милиции, узнал о том, что начинаются большие неприятности. Майору Девяткину удалось найти очень важного свидетеля, жалкого пьяненького мужичонку с татуировкой на груди.
…Стоял поздний вечер, в сырой траве лежал избитый до полусмерти Майкл Уилкист. И надо было его кончить, а потом убраться подальше от того пруда. Но Шатун почему-то продолжал сидеть на земле и тупо смотреть на пламя костерка, когда из темноты возникла эта человеческая фигура. Худой, лет пятидесяти пяти, в черных трусах. На правой стороне груди татуировка с изображением русалки с длинным хвостом, на левом запястье – якорь и звезда. Такие наколки Шатун видел у людей, служивших на боевых подводных лодках.
Мужчина попросил прикурить, посмотрел на избитого Уилкиста и молча отвалил. Позже Шатун подумал, что они с Тостом допустили ошибку, оставив свидетеля в живых. С другой стороны, что видел этот пьяненький моряк? Ну, лежит на траве какой-то черт с разбитой мордой. И все. Ни момента убийства, ни трупа он видеть не мог. Или все-таки мог? Спрятался в камышах и смотрел, чем все кончится…
…Через окно Шатун увидел, как к закусочной подъехал автомобиль и из него выбрался Каштанов. Он остановился под фонарем и, вытащив бумажник, начал пересчитывать деньги. Такой уж у него пунктик. Идет по улице, вдруг забудет, сколько денег в кошельке, остановится в сторонке и пересчитает. Давно пора на пенсию, но старика держат на работе. Бывший заместитель начальника ГУВД, который теперь занимает кресло в Государственной думе, – его дальний родственник.
Каштанов вошел в помещение, сел за столик, сразу отказался от выпивки, только вопросительно посмотрел на Шатуна. Тот молча кивнул – мол, деньги с собой.
– Ну, ты уже знаешь, что Тост в больнице, – сказал Каштанов, положив на стол сигаретную пачку с адресом больницы и номером палаты, – с огнестрельным ранением в ляжку. Его охраняют пять оперов. Посты на черной лестнице и в коридоре. Я не знаю, что ты будешь делать с этим Тостом, но надо поторопиться.
– Слушай, дядя Паша, а с этим ментом, с Девяткиным, можно договориться? – спросил Шатун. – Если речь пойдет о больших деньгах, он поможет?
– От тебя он денег не возьмет, – ответил Каштанов. – Брось эту идею.
Шатун убрал сигаретную пачку в карман и вместо нее положил на стол другую пачку, в которой лежали свернутые в трубочку деньги. Обычная такса, что брал Каштанов. Старик не заламывал высокую цену, зная, что жадность сгубила много людей, плохих и хороших.
– Что касается этого моряка – тут дело трудное. – Каштанов говорил тихо, почти не шевеля губами. – Где он находится, я не смог узнать. Зовут его Глотов Сергей Иванович. Двенадцать лет служил на дизельной подводной лодке в Мурманске. Потом списали на берег по болезни. Какие-то проблемы с кровообращением. Состоит в разводе. Больше ничего не знаю.
– Так постарайся узнать, дядя Паша.
– Зачем? – пожал плечами Каштанов. – Если ты урегулируешь вопрос с Жорой Тостом, считай, все плохое кончилось. Без Тоста показания этого моряка ничего не стоят. Так, слова… Тост – вот твоя главная проблема. Реши ее скорее, пока его держат в больнице и к нему можно близко подобраться. В палату не суйся. Достань хороший карабин или винтовку. Кровать Тоста прямо возле окна. Надо только правильно выбрать позицию. Один выстрел, и ты ставишь точку в этой истории.
Каштанов дал еще несколько советов, вышел из закусочной и уехал. А Шатун взял еще коньяка и долго таращился в темное окно, прикидывая, как жить дальше. И с какого бока подойти к этому делу.
Радченко стоял на краю горы и смотрел вниз. Он видел костры, разложенные у подножия склона, видел людей, сидящих на земле. Ветер доносил далекий лай собак. Иногда снизу постреливали, одиночными выстрелами или короткими очередями из автоматов. На таком расстоянии прицельная стрельба невозможна, разве что на излете шальная пуля зацепит. Но вероятность попадания ничтожно мала.
До утра погоня остановилась. Радченко и компания, получив передышку, нашли место для ночлега. Это был каменный уступ, похожий на козырек кепки. Площадка оказалась большой и ровной, тут можно устроиться на ночлег. Конокрад Муса уже разводил костер. Если снизу и заметят отблески огня, до утра все равно не рискнут начать подъем.
Дима вернулся назад, сел, развязал узел грязного бинта и заново наложил повязку на запястье левой руки – это Садыков во время драки в доме задел ножом. Рана неглубокая, авось быстро затянется. Он видел, что Джейн легла прямо на землю и уснула так крепко, будто потеряла сознание. Лежала, подобрав колени к животу и подложив под голову руку. Во сне она хмурилась, может быть, заново переживала все напасти последних дней.
Садыков спал поодаль. Он отвернулся от огня, вытянул ноги и выставил вперед правую руку, словно хотел кого-то обнять, но достойной кандидатуры рядом не оказалось. Муса с меланхоличным видом жевал вяленую конину с лепешкой и шуровал в костре палкой, кончик которой уже дымился, готовый вспыхнуть.
– И нам надо поспать, – сказал он. – Завтра трудный переход. Ты ложись, я подежурю пока.
– Прилягу на часок, – машинально кивнул Дима. – Но я все равно не усну. Как думаешь, оторвемся?
– Это вопрос не ко мне. – Муса поднял к звездному небу указательный палец. – К нему вопрос. К богу.
– Ты веришь в бога? – удивился Радченко.
– Ну, не то чтобы верю. – Муса выплюнул в огонь кусок жилистой конины, которую не смог прожевать. – Иногда хочется, чтобы бог помогал, потому что люди ни хрена не помогают. Одни сволочи вокруг.
Стянув тяжелые башмаки, Радченко прилег подальше от огня на сухую траву и не заметил, как заснул…
Когда он проснулся, то увидел, что Муса сидит в двух шагах от него и завязывает веревку на горловине рюкзака. Над лагерем висели предрассветные сумерки. Ветер ворошил золу в догоревшем костре. Дима почувствовал угрызения совести: выходит, он проспал всю ночь, пока Муса, не смыкая глаз, дежурил у костра.
Джейн и Садыков, сидя в сторонке, о чем-то перешептывались. Наверное, решали, как половчее сбежать от своих похитителей. Но бежать некуда: позади обрыв и отвесная стена. Радченко хлебнул из котелка крепкого чая, затем поднялся на ноги, отозвал Джейн в сторону и сказал едва слышным шепотом:
– Послушайте, Джейн, сейчас у нас нет времени на долгие разговоры. Надо выходить и топать так быстро, как только сможем. Но я хочу, чтобы вы знали… Хочу, чтобы вы поверили: я ваш друг, а не враг. Меня зовут Дмитрий Радченко. Я адвокат известной вам фирмы «Саморуков и компаньоны» и здесь для того, чтобы вытащить вас из этой переделки. Можете целиком положиться на меня. Я сделаю все, чтобы вы вернулись к себе на родину живой, а не в цинковом ящике. Я искал вас везде, потерял ваш след. Но все же нашел, случайно. Это длинная история, сейчас нет времени ее рассказывать. Но как только появится возможность, я выложу все, что знаю. Главное, вы должны мне верить…
– Не надо повторяться. – Женские глаза смотрели настороженно и недоверчиво. – Вы это уже говорили.
– Хорошо, – кивнул Радченко.
Он отошел к краю выступа: над равниной лежал густой туман. В нем утонули милиционеры, грузовики. А заодно с ними – страхи, боль, ненависть… И вся человеческая цивилизация.
Девяткин попал в хирургический корпус городской больницы не через парадный вход, как все посетители, а с заднего крыльца. Шагнув в темноту подъезда, он постоял минуту, затем стал осторожно подниматься по истертым ступеням. Дошел до третьего этажа и услышал сверху команду:
