Фридрих Незнанский - Хочу увидеть океан
— Ой, расскажи, все равно скоро уедешь, а я слово даю: никто не узнает.
— Года три назад влюбилась я. Первый раз в жизни. Представляешь, в русского. Юр, я не знала, что так бывает. Если бы он был красавец, выдающийся чем-то. А так — обыкновенный мужик. Глаза голубые, но небольшие, лицо мужественное, но морщин много. Нос большой, картофелиной. Сам невысокий, крепенький такой. Походка у него классная, так твердо шагает, уверенно, как военный. Оказалось, действительно офицер в отставке. Полковник.
— И где ты его такого нашла? Не слыхал я, чтобы тебе военные нравились.
— На одной конференции. О теме говорить не буду, это тебе неинтересно. Я там переводчицей подрабатывала. А он рядом сидел, записывал доклады на магнитофон. Поглядывали друг на друга, слово за слово, от него такая мощная энергетика шла, я сразу попала в его поле. Это он мне потом сказал, что есть люди его поля, а есть не его. Так я — человек его поля. Потом случайно рядом в буфете оказались. Потом пошли по магазинам его жене искать электрощипцы для завивки. По городу гуляли, он как глянет на меня — сердце аж заходится. Юр, со мной такого не было никогда. Он случайно плечом прикоснется — меня током бьет. Это его поле вообще какое-то электрическое было. У меня волосы дыбом вставали, правда. Разговариваем обо всякой чепухе, он тоже волнуется, я же вижу, а я и вовсе готова то смеяться, то плакать. Как подумаю, что завтра конференция закончится и, может, я его навсегда потеряю, так плакать хочется. А как посмотрю в его глаза — рот до ушей от счастья. А я еще на каблучищах, как всегда, выше его сантиметров на пять, и вдруг говорю ему такую глупость: «Давай пойдем в мастерскую, каблуки подпилим». А он: «Зачем?» — «Не хочу быть выше тебя». А он: «Так ведь красиво! Ты самая красивая из всех женщин!» И хвать меня за руку, в какой-то подъезд завел, как стали целоваться, меня еще никто так не целовал. После этого можно спокойно умереть, что такое счастье — я уже знаю.
— А дальше что? Какая красивая история.
— Дальше нашли все-таки его жене электрощипцы. Я ему и говорю: «Я хочу за тебя замуж». А он мне: «Ты знаешь, я ведь совсем недавно женился. Так не хотел, ужас как не хотел, но она ждала ребенка. А ей врачи говорили, что у нее никогда не будет детей. Ну как я мог ее бросить? Она такая счастливая была. Я же из-за нее от жены ушел. То есть она меня выгнала, когда узнала, что я общаюсь с ее подругой. А дочке сейчас всего полтора года. И у той жены сын, всего шесть лет парню. Меня теперь к нему не пускают. И в прежних браках у меня по ребенку. Зачем я тебе такой — с таким багажом и прошлым?» Он, оказывается, в четвертый раз женат, и детей у него четверо. Я ему говорю: «Давай мы всех твоих детей соберем и поженимся, будем их растить». А сама реву, как полоумная. Поняла уже, что навсегда его потеряю. А он меня прижал к себе, голову сжал ладонями, я даже лица его не видела. Стояли так с час, наверное. Люди в подъезд заходят, выходят, а нам все нипочем.
— Да, какая-то очень трагическая история любви. Даже не ожидал от тебя таких чувств.
— А они, может, тогда во мне и выгорели. Такое, наверное, бывает раз в жизни. Но это был еще не конец. На следующий день мы расстались, а через два дня он ко мне приехал, представляешь — из Риги. Говорит, я не могу ни минуты не думать о тебе. Мы всю ночь не спали, говорили, любили, опять говорили. Утром он улетел. Через неделю опять приехал. Какую-то командировку себе организовал на три дня. Опять ночи напролет говорили. Потом днем ни он, ни я толком ничего не соображали, как больные бродили. Он по своим делам, я на работу. Я ему стихи писала. Штук шесть написала, такие драматические, с надрывом. Так и стал ездить. Хоть на одну ночь, лишь бы увидеть меня. Я только этим и жила. А как-то он приехал и сказал, что надо срочно куда-то позвонить. Потом говорит, что на соседней улице какая-то женщина живет, знакомая его, у нее два сына, ей сейчас очень плохо, и она просит, чтобы он к ней зашел. Я говорю: «Зачем?!» А он мне: «Ну ей же плохо, она очень несчастная, я сейчас, я скоро вернусь». Пришел утром. Виноватый такой. «Прости, — говорит, — она такая несчастная, ее нужно было утешить, а то она готова была руки на себя наложить. Я бы себе никогда этого не простил». В общем, он ее утешал, трахал всю ночь. Как меня. Юра, скажи мне, это нормально? Он же меня любил. Я это точно знала. Я его глаза видела, счастливые, он, когда меня обнимал, замирал, как будто с жизнью прощался. И другую трахает, жалко ему ее. Так всех трахай, кого жалко, несчастных полстраны. Да он так и делал, я уверена. А меня любил. Я его главная любовь. За что ему большое спасибо.
— Ты с ним рассталась?
— Не сразу. Не смогла вот так, одним махом, вырвать его из своего сердца. Сама мучилась, его мучила, в ногах валялась, умоляла его — нельзя со мной так поступать, я не могу этого выносить, зная, что он спит со всеми, кого жалко. У меня к нему даже чувства ненависти не осталось, хотя знаешь, как бабы ревнивые неверных мужиков ненавидят? У меня возникало только изумление: зачем? Ведь не любил он их, что за жалость такая странная? Как это физически возможно, если чувства нет? Мужики ведь по-другому устроены. Но к нему не достучаться. Аргументирует он здорово, дескать, чего это я такая эгоистка? Не себя ведь растрачиваю. Да, я любимая, но и другим же радость должна быть. Я себя иногда ненавидела, что терплю это. А потом думаю — так и рехнуться можно. А давай-ка я тоже буду любить его одного, он будет всегда моей главной любовью, а сама буду спать со всеми подряд, но не из-за жалости, а ради развлечения. В общем, решила клин клином вышибать. А то у меня уже самооценка опустилась ниже уровня океана. Стала развивать в себе спортивный интерес — круто ведь кадрить сразу с десяток мужиков. Скажу честно — самооценка сразу поднялась, сама себя зауважала. От мужиков отбоя не стало. И заводила я их не абы каких, а состоятельных, иностранцев, чтоб покруче было. Знаешь, как бы унижая его, своего любимого. Ну готовила себя к тому, что расстанусь с ним. Он и одет поплоше, и лучшего парфюма, чем «Тройной» одеколон, не видал, и не дарил мне никогда ничего. То ли не умел, то ли не догадывался. Когда у меня мысли только о нем, о любимом, были, я других просто не замечала. Не существовали они для меня. А тут почувствовала себя какой-то… свободной, что ли. Вот мужики и повалили косяком. Они же чувствуют свободную женщину, в том смысле, что ей не заарканить его нужно, а так, полюбить немножко. Эта фраза мне нравится — меня знакомый один, еврей, когда за мной начал ухаживать, убеждал: «Ну что плохого, если я тебя полюблю немножко?» То есть потом расстанемся без взаимных упреков. Но главное было не ошибиться в именах. Вот я их всех зайчиками и называю. Притом с теми, кто мне не нравится, ни за что не стану встречаться. Только если он мне симпатичен.
— Ну а главная любовь приезжает?
— А я его разлюбила. Как-то разом вся любовь и ушла. Он почувствовал это даже по телефону. Он ведь человек тонкой душевной организации. Приехал, мы всю ночь проговорили. Но я же знала, что он такой, какой есть, и другим не станет, даже если будет очень стараться. А он меня за колени обнял, говорил, что очень жалеет, что никогда у него ничего подобного не происходило. А я ему спокойно-спокойно, ведь все во мне уже умерло: и я жалею. И у меня никогда ничего подобного не было. И даже знаю, что не будет. Потому что такое случается раз в жизни. А когда оно выгорает, остается выжженное поле. И на нем ничего уже вырасти не может. Сказала я ему, что он был моей главной любовью и не забуду его никогда. Вот тогда он уехал, взял на память чашку мою, из которой молоко пил. Любил он все молочное… Я помню о нем. Но никогда не спрашиваю у общих знакомых, как он, где он, я не хочу произносить его имени. Он умер в моем сердце. А однажды он приехал и позвонил мне, что стоит во дворе и не уйдет, пока я не спущусь к нему. У нас тогда домофон поставили, а он код не знал и зайти ко мне не мог. Поздно уже было, ночь, соседи все давно по домам сидели, никто не заходил и не выходил. И я в окно смотрела на него. Из-за занавески. Ночь, вьюга мела, ветер, он стоял, потом ходил кругами. Потом он исчез. Я думаю, его засыпало снегом. Больше я о нем не слышала. Так что, Юрик, я больше любви не жду. Выхожу замуж, как говорится, в трезвом уме и твердой памяти. За хорошего человека Леонардо, который будет обо мне заботиться и шляться не станет по бабам. Потому что меня любит. А то, что скуповат он, так почти все мужики скуповаты. Только у вас это называется экономность. Но разводила же я прежних своих хахалей на бабки, научусь и этого разводить. Он же многого не знает, в любви он вообще белый лист, и, когда я научу его любить, ненавязчиво, не демонстрируя свою опытность, он будет счастлив. А главное — он будет только мой. Рожу-ка я ему с дюжину кудрявеньких малышей, нагулялась уже, хватит. Знаешь, когда я решила, что хочу за него замуж? Когда поняла, что хочу сделать его счастливым. Самолет — дело десятое, хотя вру — второе. Просто хочу доказать своему жалостливому, что могу быть единственной любимой, от которой мужик не станет бегать в нервной горячке — кто еще остался несчастный, не охваченный его любовью. Когда рожу хоть пару детишек, обязательно пошлю ему фотку, чтобы видел — такие и у нас могли бы быть. Но ты не думай, у меня уже все давно перегорело, я не назло ему замуж выхожу, не с досады. Это вполне обдуманный поступок. Статистика свидетельствует, что самый прочный брак — по расчету.
