Аркадий Адамов - Круги по воде
— Интересно…
Игорь внимательно осмотрел кусок доски, лежавшей перед ним, потом осторожно его перевернул.
— А-а… Вижу, вижу… Ничего себе, следы…
Он не спеша закурил и, щурясь от дымка сигареты, посмотрел на Виталия.
— И какие по этому поводу соображения?
— Всякие, — уклончиво ответил Виталий. — Полезно, например, результаты экспертизы сопоставить с показаниями Булавкина.
— Так, так. И не только Булавкина, — Игорь минуту подумал и добавил: — А ещё и Анны Николаевны.
— Это кто такая?
— Очень симпатичная женщина. Работает в бухгалтерии завода, — ответил Игорь. — Она видела в тот, последний вечер Лучинина. И шёл он не один.
— Ас кем?
— Она не знает. Но если…
— Точно! — воскликнул Виталий. — Так и надо будет сделать.
Он уже забыл о своей обиде, уже не было в его голосе ни официальности, ни иронии.
— Ах черт! Здорово! — он даже потёр руки от удовольствия. — Я сейчас вспомнил. Её фамилия Бурашникова, да?
— Совершенно верно. А теперь насчёт биологической экспертизы, — снова нахмурился Игорь и посмотрел на Томилина. — Займись, Николай. В область придётся послать.
— Надо очень срочно, — добавил Виталий.
Они говорили о разных, действительно важных и неотложных делах, но при этом все трое думали об одном и том же: значит, Лучинин не покончил с собой? Значит, ЭТО… убийство? Но тогда кто? По каким мотивам? Как? Главное, конечно, кто? Неужели угрожающее пись-ыо Носова не было пустой угрозой?
Когда Томилин ушёл, унося с собой свёрток с доской, Виталий не выдержал первый.
— Ты только подумай! — воскликнул он. — Нет, ты только подумай! Значит, все-таки убийство? А я-то уже начинал верить…
— Когда ты прочтёшь все материалы и особенно допрос Ревенко, ты ещё больше поверишь, — мрачно сказал Игорь. — Это, я тебе доложу, такой негодяй…
— Да, да! Надо прочесть! — загорелся Виталий. — Где они?
— Сейчас дам… — Игорь помедлил. — Все-таки надо ещё десять раз все проверить. Человек есть человек. Сейчас он думает так, через минуту — совсем по-другому. Особенно в том состоянии, в каком находился Лучинин.
— Это, конечно, верно, — согласился Виталий. — Состояние у него было страшное. Все летело, все горело кругом…
— Вот именно. И нервы были уже ни к черту.
— Но Булавкин говорит…
— Главное не это, — покачал головой Игорь. — Главное то, что с ним случилось. Узнаем, что произошло с Булавкиным — узнаем и что произошло с Лучининым. Я уверен.
— Пожалуй, тут ты прав…
— Да! — вдруг вспомнил Игорь. — Забыл тебе сказать. Вчера вечером я говорил с Коршуновым.
— Ну, ну и что? — нетерпеливо спросил Виталий.
— Интересовался, как идут дела. Он, между прочим, здорово нам помог там, в Москве. К нему заходил Мацулевич. И он сам беседовал с этим Кобецом.
— Здорово! — воскликнул Виталий. — Представляю результат.
— Даже не представляешь. Тот сам все написал. Все как есть. Вот тут прочтёшь, — Игорь похлопал рукой по папке. — Целая исповедь.
— А что ещё Коршунов говорил?
— Ещё? Ну, я ему все доложил. По спецсвязи разговор был.
— Это понятно, — нетерпеливо заметил Виталий. — А дальше?
Игорь усмехнулся.
— Дальше, одобрил. Даже, представь себе, похвалил. И ещё сказал, что Светлов не приедет. Считает, что мы справимся сами, А он собирается в другое место.
— Интересно, куда?
— Куда-то в Среднюю Азию. Не то во Фрунзе, не то в Ташкент. Не знаю.
— Ого! Значит, что-то стряслось?
— Помнишь дело по Борску? С паспортами и снотворными?
— Ещё бы!
— Ну так вот. Ниточка идёт оттуда.
— Ишересно… — завистливо протянул Виталий.
— Словом, ты пока читай все материалы, — Игорь уже настроился на деловой лад. — А я поехал…
Снова зазвонил телефон. Игорь узнал голос Симакова.
— Товарищ Откаленко?
— Я. Здравствуйте, Иван Спиридонович.
— Уж извините, что вчера не позвонил, — сказал Симаков. — Узнавал, так-эдак, о чем просили.
— И узнали?
— А как же. На заявлении стоит личная резолюция Владимира Яковлевича: «Оформить в дозировочный цех». Все честь по чести.
— Выходит, к Носову?
— Именно. И ещё ребята говорят, сам Носов его и привёл. Говорят, дружки они, так-эдак. Но мы этих дружков…
— Нет, Иван Спиридонович, — возразил Игорь твёрдо. — Этими дружками теперь займёмся мы. Анашин на работе?
— Именно. С кем-то уже полаялся, говорят.
— Присмотрите, чтобы никуда не ушёл. Мы сейчас приедем. Только осторожно, Иван Спиридонович. Очень осторожно. Вы меня понимаете?
— А как же! Насчёт этого все понятно. Тут другое дело, так-эдак, появилось.
— Какое ещё?
— Говорят, Ревенко арестован, так-эдак? Надо народу объяснить, Игорь Сергеевич. А то всякие слухи, разговоры. Ни к чему это. Конечно, мы его как облупленного знаем…
— Как облупленного знаем его пока только мы, — засмеялся Игорь. — И все объясним, все расскажем, Иван Спиридонович. На этот счёт можете не сомневаться.
— Ну что ж, — удовлетворённо сказал Симаков. — А за что его, так-эдак, интересно знать?
— За многое. Но пока говорить рано, Иван Спиридонович. Следствие ещё не закончено.
— Ну, ясно. Всего вам наилучшего.
Игорь повесил трубку.
— Золотой мужик, — сказал он. — Говоришь с таким, и душа радуется, честное слово. Вот дела. Знакомься. А я поехал. Будем брать Анашина.
Виталий, сразу посерьёзнев, взглянул на друга.
— Смотри, — строго сказал он. — Это не шутки. Это бандит серьёзный. И что у него в кармане теперь — тоже неизвестно. Так что с умом берите. Может, все-таки мне тоже поехать?
Он поднялся с дивана и поправил свою кепку. Под ней мелькнула белая полоска бинта.
— Нет уж, — возразил Игорь. — Ты пока отъездился. И черепок твой ещё подлечить требуется.
— А, что ему будет! — махнул рукой Виталий. — Но Анашин, понимаешь…
— С Анашиным будет порядок. Не волнуйся.
Игорь надел пиджак и поправил в кармане пистолет.
— А я вот, представь себе, волнуюсь, — с вызовом ответил Виталий.
Прежде всего пришлось заехать в прокуратуру к Ку-чанскому, получить ордер на арест Анашина и на обыск в его комнате. Нападение на Булавкина и тяжкое его ранение было вполне достаточным основанием для такой меры.
Пока Игорь был у Кучанского, Томилин, Волов и ещё один сотрудник дожидались его в машине. Все нетерпеливо курили, поглядывая на часы. Разговор не клеился. Каждый понимал, что задержание предстоит сложное. Анашин был не такой человек, чтобы покорно примириться со случившимся.
Наконец появился Игорь. Он торопливо сел в машину, с силой захлопнув дверцу, и обернулся к товарищам.
— Есть мысль, — сказал он, когда машина уже тронулась. — Что мы с тобой, Николай, не возьмём сами этого типа? А вы, — обратился он к Волову, — выйдете с товарищем на Речной. Задача: обыск и на всякий случай засада. Мало ли что… Вот ордер на обыск. Туда сейчас подъедет и Савельев. Нет возражений?
Возражений не было. Во всяком случае, никто их вслух не высказывал.
Игорь вынул фотографию Анашина, где тот был снят вместе с Носовым. В который уже раз все внимательно вгляделись в худощавое, нервное лицо с тонкими, плотно сжатыми губами, носом с горбинкой, с тёмной чёлкой, падавшей на дерзкие, прищуренные глаза.
— Отчаянный, видно, парень, — заметил Томилин.
— Опасный, — задумчиво поправил его Волов.
Машина остановилась в самом начале Речной улицы, вдали от дома Анашина. Сотрудники вышли. Игорь и Томилин пожали им на прощание руки. Игорь ещё раз предупредил:
— Сразу, хлопцы, не заходите. И обыск по всей форме.
Машина двинулась дальше.
Игорь вытер пот со лба. Было душно и жарко. Врывавшийся в машину горячий ветер не приносил облегчения. Солнце стояло высоко над головой в бледно-синем, как будто выгоревшем, небе и палило немилосердно. На улицах почти не было видно прохожих. Дома казались сонными, равнодушными, словно жара действовала и на них.
Уже подъезжая к заводу, Игорь неизвестно почему вдруг забеспокоился.
— Дозировочный цех у них не помнишь где? — спросил он Томилина.
— Последний корпус. Самый старый.
— Вот туда и подъедешь, — сказал Игорь шофёру. — Минут через пять после нас, — и снова вытер лоб.
Около заводских ворот Игорь неожиданно увидел длинную фигуру Симакова в голубой, без рукавов рубашке и сдвинутой на затылке кепке. Возле него стоял вихрастый парень в замасленной спецовке. Они озирались по сторонам, и Симаков что-то сердито выговаривал парню.
Машина ещё не успела остановиться, когда Игорь выскочил из неё.
— Что случилось, Иван Спиридонович?
— Вон, пусть скажет, так-эдак, — рассерженно ответил тот, указывая на вихрастого парня. — Дурья голова. Не знаешь, чего она брякнет через минуту, чего наговорит, так-эдак.
— А я знал? Чистый же псих! — оправдывался парень, смущённый присутствием посторонних и очевидной ему теперь значимостью своего промаха. — Я же ему ничего такого и не сказал, — он теперь обращался уже к Игорю, и тот догадался, что речь идёт об Анашине. — А он, понимаешь, шум поднял. «Не буду, — говорит, — таскать, не моё дело. У меня своё начальство есть. Когда выздоровеет, тогда и прикажет». Это он про Ваську Носова, — парень презрительно усмехнулся. — А я ему только и сказал: «Как же, — говорю, — болен твой Васька, Сегодня по Гоголевскому иду, а он из окна волком смотрит. Оброс, как черт. Ну я ему и крикнул, чего на работу не выходит. А он башкой крутит и рукой махнул: проходи, мол. Ну я и пошёл». Вот и все. А Егор, как это услышит, весь в лице изменился. Схватил меня за грудки…
