Рут Ренделл - Поцелуй дочери канонира
— О, вы не понимаете, — Дейзи улыбнулась мимолетной улыбкой. — Ей нравилось за всеми следить. Она должна была в любой момент знать, где он и что делает, пусть и не собиралась с ним встречаться до конца своих дней… — Дейзи осеклась, потом продолжила: — Понимаете, она любила все контролировать, всем распоряжаться. Сколько бы он ни переезжал, она всегда знала, где его искать. Можете быть уверены, что этот адрес верный. Я думаю, она ждала, что однажды он появится и… в общем, потребует денег. Она часто говорила, что рано или поздно откуда ни возьмись объявляется большинство ее прежних знакомых. А мама… сомневаюсь, что у нее вообще когда-то была записная книжка.
— Дейзи, я думал, как бы потактичнее спросить вас об этом, но не знаю, как подобрать слова. О вашей матери… — Вексфорд замялся. — О друзьях вашей матери…
— Вы имеете в виду, были ли у нее любовники? Был ли друг?
Ее догадливость в который раз порадовала инспектора. Он кивнул.
— Вам она, наверное, не казалась молодой, но ей было всего сорок пять. Да и вообще, что бы люди ни говорили, возраст, по-моему, в этих делах не имеет особого значения. Друзей противоположного пола, романтические связи люди заводят в любом возрасте.
Дейзи неожиданно осклабилась.
— Давина бы точно завела. Если бы Харви слетел со своей жердочки… — В следующую секунду до нее дошла вся неуместность сказанного. Она ахнула и прикрыла рот ладонью: — О боже! Забудьте, что я сказала сейчас. Этого не было! Что заставляет нас говорить такие вещи?
Вместо того чтобы ответить (а ответить ему было нечего — «Беру назад все, что сказала!»), он мягко напомнил, что она собиралась рассказать о Наоми. Дейзи вздохнула.
— Не помню, чтобы она с кем-нибудь встречалась. Не помню, чтобы она говорила про каких-нибудь мужчин. Думаю, они ее просто не интересовали. Давина часто говорила маме, что ей нужен мужчина, чтобы «не замыкаться в себе», и даже Харви пытался тут поспособствовать. Помню, раз он пригласил к нам какого-то субъекта из политической тусовки, и Давина рассуждала, подойдет ли он для мамы… Они думали, я не пойму, что они имеют в виду, но я все поняла… В прошлом году мы были в Эдинбурге на книжном фестивале — Давина как-то там была занята, — и мама подхватила грипп и все две недели пролежала в постели. Давина все сокрушалась, какая это досада, ведь она там встретила сына одного своего друга, который очень подошел бы маме. Так она сказала Харви — что он «подошел бы» для мамы… А маме и так было хорошо. Она была довольна жизнью. Ей нравилось понемногу возиться в этой галерее, смотреть телевизор, ни за что не отвечать, понемножку рисовать, сочинять одежду и все прочее. Все эти волнения и хлопоты с мужчинами были ей совсем ни к чему.
Лицо Дейзи внезапно исказило горькое отчаяние, безутешная обида ребенка. Она навалилась на стол, подперев лоб рукой и запустив пальцы в волосы. Инспектор ожидал вспышки негодования, жалоб на судьбу, воплей протеста: отчего это случилось с ее матерью — простой и нетребовательной безобидной женщиной… Но вместо этого Дейзи, подняв голову, ровным голосом сказала:
— Джоан, как я понимаю, была такая же. Тратила тысячи фунтов на одежду, на косметический салон, прическу, массаж и все такое, но не ради мужчин. А ради чего, не знаю. Может, для самой себя… Давина была всегда настроена на любовь, на мужчин. Она называла это наполненной жизнью и думала, что это так современно — это се слово. Но на самом деле женщинам это больше не нужно. Им нравится появляться в своей женской компании… Сегодня для того чтобы быть настоящей женщиной, не нужно иметь рядом мужчину. Уже не нужно.
Казалось, она пытается в чем-то оправдать себя, в чем-то убедить. Вексфорд сказал:
— Миссис Вирсон говорит, что ваша бабка хотела, чтобы вы повторили ее жизнь, все ее шаги.
— Да, но без ее ошибок. Я же говорю, она стремилась контролировать людей. Меня-то не спросили, хочу ли я поступать в университет, хочу ли путешествовать и писать книги, и… и заниматься сексом со множеством разных людей. — Дейзи смотрела куда-то в сторону. — Но они почему-то не сомневались, что я все это буду делать. А я не буду. Я даже не хочу поступать в Оксфорд — да я, в общем, и не смогу, если у меня не будут сданы даже выпускные. Я хочу быть собой, а не чьим-то творением.
«Итак, время все-таки делает свое дело, — подумал инспектор, — время лечит». Но то, что Дейзи сказала в следующий момент, тут же заставило его усомниться.
— Если я вообще чего-то хочу. Если для меня хоть что-то имеет значение.
Инспектор ответил не сразу.
— Кое-что вы, возможно, захотите — посмотрите, как мы превратили вашу тихую обитель в полицейский участок?
— Не сейчас. Хочется побыть одной. Только я и Куинни. Она мне обрадовалась. Прыгнула с перил мне на плечо, как раньше. А мурлычет! Будто лев рычит. Я хочу пройтись по дому, осмотреться, заново с ним познакомиться. Для меня он изменился, понимаете. Тот же — но другой. В столовую я не пойду. Я уже попросила Кена опечатать ту дверь. На время, конечно. Чтобы я не открыла ее… нечаянно… забывшись.
Редко увидишь, как человек дрожит. Тело Дейзи не содрогалось, но Вексфорд увидел признаки внутреннего озноба: краска сбежала с ее лица, кожа на шее покрылась пупырышками. Вексфорд подумал, не рассказать ли ей о том, какие меры он думает принять для ее безопасности, но решил, что все же лучше будет поставить Дейзи перед фактом.
Она прикрыла глаза. Когда она снова взглянула на него, Вексфорд понял, что Дейзи сделала над собой усилие, чтобы не заплакать. Веки у нее припухли. Он думал, что лишь только уйдет, Дейзи даст выход своему горю, но в тот момент, когда он выходил из комнаты, зазвонил телефон. Не сразу решившись, Дейзи подняла трубку, и инспектор услышал:
— О, Джойс, так мило, что вы позвонили, но я в порядке. Тут все будет хорошо.
В ближайшую ночь с Дейзи в Танкред-Хаусе останется Карен Малэхайд, в следующую — Анни Леннокс, потом Розмари Маунтджой и так далее. Инспектор подумывал и о том, не установить ли круглосуточный пост из двоих констеблей, но, представив реакцию заместителя начальника полиции Фриборна, только с досадой махнул рукой. Он так и слышал ответ Фриборна: людей, как всегда, не хватает, а потерпевшей совсем ни к чему приезжать туда одной, у нее есть друзья, мы не должны тратить деньги налогоплательщиков на охрану девицы, которая по собственной прихоти решила оставаться одна в пустом доме вдали от людей.
Но Карен, Анни и Розмари были только рады. Никому из них в жизни не приходилось ночевать в таком большом доме. Коттедж на две семьи с тремя спальнями или квартира в большом жилом доме — все, что они видели. Под влиянием момента инспектор решил, что Карен и сообщит Дейзи о том, что ее будут охранять. Чтобы пощадить ее чувства.
И пощадить его самого. Ему нужно как можно реже видеть эту девушку. Вексфорд понял, наконец, природу того беспокойства и тревоги, которые он почувствовал, глядя на нее в церкви. И это понимание привело его в ужас. Он сидел за своим столом в конюшне, невидящим взглядом уставившись на кактус, похожий на персидскую кошку. Проходили минута за минутой. Полных десять минут он всерьез верил, что влюблен в Дейзи Джонс.
Он отнесся к этому как к опасной немочи, смертельной болезни, по поводу которой его мог бы, наверное, просветить доктор Крокер. Он испугался этого, как Джем Хокинг испугался нависшего над ним рока.
Разумеется, такое с ним случалось и раньше. Они с Дорой были женаты больше тридцати лет, и за это время у него было всякое. Та молодая голландка, прелестная Нэнси Лейк и другие, не считая интрижек на работе. Но он любил Дору, и они были счастливы вместе.
А теперь это было просто смешно. Он и это дитя! Но стоило ему увидеть ее, посмотреть в ее печальное лицо, и день расцветал для него. Когда она говорила с ним, сидела рядом, он чувствовал себя счастливым. И как она необыкновенно прекрасна, умна и добра…
С одной целью — проверить свои чувства — он попытался представить, как это было бы с Дейзи. Ее наготу, свое вожделение, секс. Все это выглядело какой-то дичью. Вексфорду стало неуютно до дрожи. Оказалось, она не будила в нем ни малейшего желания. Он не смог бы дотронуться до нее и кончиком пальца — даже в фантазиях, в тайных помыслах.
Нет, он понял, что с ним. Десять минут назад он готов был застонать, но теперь из груди инспектора внезапно вырвался громкий отрывистый хохот.
Барри Вайн, поглощенный чтением отчета, повернулся и внимательно посмотрел на Вексфорда. Тот подавил смех и изобразил мрачную мину. Он думал, Барри собирается что-то сказать, задать какой-нибудь неуместный вопрос, как поступил бы бедняга Мартин, но инспектор, как всегда, недооценил детектива Вайна. Тот спокойно вернулся к своим бумагам, и Вексфорд продолжил упиваться радостным открытием. Никакого влечения, никакой, слава богу, «влюбленности». Просто его подсознание попыталось восполнить потерю Шейлы. Дейзи вместо Шейлы. Потеряв дочь, он тут же обрел новую. Что за странная вещь эта человеческая Душа…
