Грехи наших отцов - Оса Ларссон
– Уговаривать – это по твоей части, не так ли? – Ребекка потянулась за пальто. – И зачем тебе там я?
– Не притворяйся глупее, чем ты есть на самом деле, – добродушно проворчал Свен-Эрик. – Вся информация, которую мы можем получить в этом направлении, не для протокола; это ты, надеюсь, понимаешь. Поэтому информатор рассчитывает на вознаграждение, так это работает. Деньги ей не нужны. Ей нужен свой человек в полиции, потому что я здесь больше не работаю.
* * *Они выехали из города в потоке больших автомобилей, с молодыми людьми за рулем фур, грузовиков, экскаваторов, шахтных машин, подъемных кранов, перемазанных смешанной со снегом глиной.
Свен-Эрик ругался при каждой неудачной попытке разобраться с новой транспортной развязкой.
– Опять заграждение! Я никогда не смогу ездить по новым дорогам.
Попытку помочь он пресек злобным шипением. «Что ж, выкручивайся сам», – решила Ребекка и на этом успокоилась.
– Мне интересно только, как долго еще Кируна будет оставаться строительной площадкой? – спросила она.
– Вечно, – процедил сквозь зубы Свен-Эрик. – Я так устал от всего этого… Повсюду в СМИ только и разговоров, что Кируна станет первым в мировой истории городом, который перенесут на новое место, когда шахта разрастется. Но ее просто-напросто взорвут, вот в чем правда. Взорвут и построят новую. Переместят лишь несколько домов.
– Но… – протянула Ребекка, – без шахты…
– …Не будет и нас, – закончил мысль Стольнаке.
Они замолчали. Проехали здание ратуши, и Свен-Эрик подумал, что по крайней мере местные политики будут заседать в роскошном здании стоимостью в несколько сотен миллионов. Вслух он этого не сказал – не хотел выглядеть старым ворчуном.
* * *Информатора, к которому они ехали, звали Анна Йозефссон, и жила она в двух милях от Виттанги. Свен-Эрик осторожно въехал в промокший неасфальтированный двор. Сарай, конюшня, а посредине – старый бревенчатый дом с резным крыльцом.
– Мило, – оценила Ребекка. – И какой вид на реку!
– Виттанга никогда не бедствовала, – согласился Свен-Эрик. – Местные крестьяне богаты. Это отец помог Анне отремонтировать дом, но мне он не раз говорил, что, будь его воля, сровнял бы с землей эту экзотику и поставил хорошую сборную виллу.
– Ммм… – озадаченно протянула Ребекка.
Она задалась вопросом, насколько близко Свен-Эрик знает Анну Йозефссон. Ребекка все еще надеялась, что Стольнаке не был в числе ее клиентов, когда его бросила жена Юрдис. Лет пятнадцать тому назад, или… когда же это было?
«Как все-таки плохо мы представляем себе жизнь друг друга, – подумала она. – Видишь человека только с одной стороны, а думаешь, что знаешь о нем всё». Задавать вопросы на эту тему точно лишнее. Руки в карманы, как учил Похьянен. И лучше сжать кулаки.
В загоне стояли лошади. Как только Ребекка и Свен-Эрик вышли из машины, одна из них подбежала поздороваться и вытянула шею далеко за электроизгородь. Она была черной, с длинной гривой, и громко фыркала на Свена-Эрика, обнюхивая его на предмет спрятанных в кармане сладостей.
– Помню, каким ты была красивым жеребенком. – Свен-Эрик похлопал лошадь по шее, так что облаком взвилась зимняя шерсть. Время линьки. Лошадь заурчала и прикрыла глаза.
На крыльце появилась Анна Йозефссон – красивая и спортивная, в джинсах, исландском жакете и высоких резиновых сапогах. Из-под вязаной шапки опускалась вниз длинная каштановая коса.
– Ребекка Мартинссон! – воскликнула она. – Ты прихватил с собой Ребекку Мартинссон, Свемпа? Я ожидала кого-нибудь из твоих коллег-полицейских.
Несколько быстрых шагов – и вот она рядом. Улыбка во все лицо.
– Узнаешь меня? – спросила Анна Ребекку. – Я немного подкорректировала нос, просто представь его чуть длиннее.
Ребекка лихорадочно рылась в памяти, но та молчала.
– В школе меня называли Иса, я этого добилась, – напомнила Анна. – Надоели дразнилки вроде: «Анна съест сковороду в девятнадцатом году».
– Иса… – повторила Ребекка. – Ты училась со мной в начальных классах?
Должно быть, она смотрела на Анну с подозрением. В школе та была самой тихой девочкой.
– Так вы одноклассницы! – рассмеялся Свен-Эрик.
Обычно Ребекка говорила, что на кого ни глянь – или родня, или одноклассник Свена-Эрика.
– Мы были хорошими подругами, – вспомнила Ребекка. – Я, ты и…
– …Марет-Анна и Лена, – подхватила Анна Йозефссон. – Помнишь, как ты заставляла нас учить таблицу умножения, когда мы прыгали через скакалку?
– Не-а.
– Нужно было на каждый прыжок повторять один пример – и так до «девятки». Девятью один – девять… девятью два… До сих пор когда что-нибудь подсчитываю, чувствую, как подгибаются колени. И еще ты писала рассказы. И пьесы, которые мы ставили. Помнишь?
– Разве что совсем смутно.
– Один твой рассказ я храню до сих пор. – Анна начертала в воздухе какую-то букву. – «Про лосенка Пайю».
– Пайю? – удивилась Ребекка. – Разве я про него писала?
– Ого, Свемпе, – Анна повернулась к Свену-Эрику, – у тебя, похоже, новая любовь?
Она имела в виду лошадь, которая терлась мордой о пышные усы Стольнаке.
– Чисто плюшевый медведь, – продолжала Анна. – Три года тому назад пришла ко мне – тощая, как штакетник. Укусила меня за спину, как только чуть оправилась. И страшно боялась скребницы; кусала за руку, когда я пыталась ее чистить.
– Кто же с тобой так плохо обходился? – спросил Свен-Эрик лошадь, проводя рукой по ее лбу и глазам… – И Сванте все еще здесь?
Стольнаке вгляделся в остальных лошадей, но Анна рассмеялась:
– Боже мой, я взяла Сванте пятнадцать лет тому назад, и тогда ему было двадцать два. Он давно на небесных пастбищах. Ребекка, я должна вернуть тебе сказку про лося. Мне кажется, я знаю, где она лежит.
Анна ушла в дом. Свен-Эрик продолжал возиться со своей новой любовью, а Ребекка вспоминала, как все было. Однажды осенью ее отец застрелил лосиху. Секунду спустя на поляну вышел детеныш. Вечером Ребекка подслушала разговор об этом отца с дедушкой и вся в слезах вышла на кухню.
– У него больше не будет мамы…
Отец обещал поддерживать лосенка кормом всю зиму. Они назвали его Пайю, что значит «ива».
Анна
