Александр Маркьянов - Агония

Но случилось то, что случилось. История сослагательного наклонения не знает, может это и к лучшему. Проснулся от громкого хлопка входной двери. Посмотрел — прямо ко мне шел какой-то мужик.

Мент?

Первой моей мыслью было бежать, мозги уже почти ничего не соображали. Потом, наконец, до меня дошло, что формы на мужике нет, да и сам он на милиционера ну никак не походил

— Чего скучаешь, может надо куда?

— Надо… — расслабленно ответил я — автобуса утреннего жду…

— Зачем — удивился мужик — можно сейчас поехать. Тебе куда?

— До Москвы…

— Далеко — мужик оценивающе посмотрел на меня, пытаясь вычислить, есть ли у меня деньги — сотня!

Сотня конечно — сумма просто грабительская, но тут мне до слез захотелось домой. А деньги у меня были — та пачка, которую сунул мне Валёк тогда, в Ростове-на-Дону в Богатяновке

На ощупь отделив в кармане четыре купюры от пачки я протянул их мужику

— Поехали! — обрадовался тот

Мы вышли из вокзала, сели в Москвич. В дороге я почти сразу же заснул, выпитый натощак стакан самогона дал о себе знать. Проснулся я внезапно, как будто что-то толкнуло меня в спину. Огляделся, не совсем понимая, где я нахожусь и как тут оказался. Двигатель Москвича сыто урчал, в машине было тепло и уютно, освещенная фарами дорога летела под колеса, было такое ощущение, что мы летим в каком-то вырезанном светом фар тоннеле. Светящимися метеорами мимо проносились фары встречных машин. Я откашлялся, в горле немилосердно першило.

— Сколько до Москвы еще?

— Частник — невысокий, коренастый, похожий на лесовика мужичок улыбнулся, не отрывая глаз от дороги

— Часик еще… Что, сморило? Не переживай, скоро приедем…

Через час я уже буду дома…

Внезапно, один из светящихся желтых метеоров, который должен был пролететь мимо нас, как и прочие до него устремился прямо на нас. Я недоуменно замер, мужик что-то крикнул, рванул в сторону руль, машину резко повело вправо. Удара я уже не запомнил…

Москва

Госпиталь имени Бурденко

06 марта 1971 года

Что-то словно толкнуло меня в плечо, толкнуло с силой. Было такое ощущение, что я сплю и мне надо вставать. Я заворочался, вставать не хотелось — но толчок повторился. Выругавшись про себя, я открыл глаза.

Первое что я увидел, был белый, чистый, без единой трещинки и пятнышка потолок. Голая, без абажура и люстры лампочка светила желтым, болезненным светом. Я моргнул глазами, снова открыл — но все было тем же самым — потолок, лампочка. Попытался повернуть голову, это удалось с трудом, шея была как чугунная. У моей кровати, в накинутом на военный мундир белом халате сидел высокий пожилой человек с абсолютно седыми волосами и жесткими чертами лица. Я недоуменно посмотрел на него, пытаясь понять, кто он такой. Образы мелькали в голове один за другим, складываясь в какие-то неровные, нелепые как будто из калейдоскопа картинки. Человек у моей кровати читал какую-то газету, развернув ее на коленях. Я смотрел на него секунд тридцать, потом открыл рот, чтобы спросить его, кто он такой, но вместо слов получилось только хрипение. Сидевший у моей кровати человек при первом звуке поднял на меня глаза.

— Сергей? Сергей, ты меня помнишь?

Я снова попытался что-то сказать, но горло меня не слушалось. Человек сбросил газеты на пол, протянул руку куда-то вбок. Я услышал булькание, потом рука появилась передо мной со стаканом воды.

— Давай осторожненько…

Глотнув воды, я закашлялся с непривычки, но простая вода показалась мне нектаром. В голове как-то сразу прояснилось…

— Хватит пока… Я генерал Горин, Владимир Владимирович. Ты меня помнишь?

Горин?

Странно, фамилия была знакомой… Картинки в калейдоскопе, крутившемся в моей голове, складывались и разлетались вновь все быстрее и быстрее — и тут в один миг они сложились в красочную, единственно верную картинку. И я вспомнил все. Все что со мной происходило.

— Товарищ генерал… — прохрипел я

— Узнал, узнал — улыбнулся генерал, пристав, поправил мне подушку, снова поднес к губам стакан с прохладной живительной влагой — отдыхай пока. Тебе нервничать нельзя.

— Товарищ генерал, документы… В машине… Документы…

Генерал Горин смотрел на меня с болью и какой-то жалостью…

На следующий день ко мне пришли отец и мать. Отец выглядел каким-то постаревшим и осунувшимся, мать заплакала прямо в палате. От них я узнал, что на календаре уже седьмое марта. Они так и сидели в палате, пока их не выгнал врач. Напоследок я попросил отца, чтобы он пригласил генерала Горина.

Восьмого числа пришел генерал…

— Ну что, боец! Поправляешься?

— Поправляюсь, товарищ генерал…

— Владимир Владимирович… — снова напомнил мне генерал Горин — мы не на плацу. Как чувствуешь себя?

— Владимир Владимирович, надо документы забрать. Из машины. Они там.

Генерал Горин с грустью посмотрел на меня.

— Не было там никаких документов. Майор Воронцов с группой тебя через полчаса после аварии нашел, случайно совсем. Уже успели все подчистить.

— Я помню… На нас машина вышла, в лоб…

— Так мы и поняли — невесело улыбнулся генерал — твоя машина три раза перевернулась, хорошо хоть не загорелась. У машины нашли следы как минимум двух человек. Впрочем, это уже не важно…

— А что с делом… Комарова?

— Закрыто дело. Доблестная советская прокуратура нашла убийцу. Ты знаешь, кто им оказался?

Я покачал головой, сморщился от внезапной тошноты

— Осторожней, головой не мотай как конь, слушай. Как вы в Ростов сорвались, так почти сразу после этого дело и раскрыли. Благодаря действиям подполковника Ивашко Константина Аркадьевича загадочное преступление было раскрыто и преступник скоро предстанет перед советским судом. Им оказался ни кто иной, как Комаров Михаил Романович. Как в бессмертных произведениях классиков русской литературы девятнадцатого века: сын поссорился с отцом и убил его. Даже пистолет при обыске в квартире Комарова — сына нашли. Правда отпечатков пальцев предполагаемого убийцы на нем нет, и вообще ничьих отпечатков нет, как будто его в какой химраствор опускали — но это не важно! Тем более что и признание убийцы уже есть, а признание, как говаривал Вышинский и средневековые испанские инквизиторы — царица доказательств! Учись, Сергей как преступления надо раскрывать! А то — документы, документы… Проще надо быть! И классику читать, как ее подполковник, верней уже полковник Ивашко читает. Он так и заявил на оперативном совещании — что самая простая версия обычно и оказывается правильной.

В голосе генерала звучала убийственная ирония

— Ерунда полная — к горлу вдруг подступила тошнота

— Ерунда не ерунда — а дело благополучно закрыто и направлено в суд. И задавать вопросы на эту тему больше не рекомендуется.

— Что с Вальком? Валентин Нечипоренко? Что с ним?

— Это тот, который тебе помогал скрываться что ли? Жив, курилка. Три пули в него попало — а все же жив остался. Мед и прополис все-таки сила великая, даже мертвых на ноги ставит.

— А что с ше… с Александром Владимировичем — фамилию называть я не стал, но генерал понял о ком я

— Уже выписался — улыбнулся генерал — его твой отец в Ростове нашел в больнице. Вывезли сюда самолетом, через палату от тебя лежал. Уже выписался, с палочкой еще месяц ходить. Здорово его тогда приложило…

— И он что?

— А что? Сходил к заместителю генерального прокурора Союза ССР. Знаешь что такое свободный обмен мнениями? Это когда входишь в кабинет со своим мнением — а выходишь с мнением своего начальника. Вот и тут также.

Я смотрел в потолок, белый-белый. Хотелось заснуть — и проснуться в каком-нибудь другом мире…

— Что приуныл?

— И что? Что теперь делать?

— А ты хочешь что-то делать? — спросил генерал — тебе это надо? Подумай! Проще тебе будет раз и навсегда забыть, получишь распределение в хорошее место, в ту же генпрокуратуру, будешь работать и ни о чем не думать.

— Хочу — сказал я после нескольких минут раздумья — так этого оставлять нельзя.

Генерал испытующе посмотрел на меня, протянул руку. И я пожал ее.