Николай Леонов - Явка с повинной
– Понятно, Трофим Васильевич. Спасибо, Лева, вы у нас главный специалист. Слушаем вас, – сказал Турилин.
– Наиглавнейший, – вставил один из братьев, – создавший миф о непобедимости Крошина.
Лев повернулся, посмотрел говорившему в глаза. Наступила неловкая пауза Следователь, сидевший за столом неподвижно, не подававший вообще никаких признаков жизни, вдруг сказал:
– Не стоит, Лев Иванович. – Он тоже взглянул на Птицыных, без надобности переложил на столе папки. – Если бы мы были в экспериментальной мастерской, уважаемые, я бы вам разрешил попробовать осуществить ваше предложение.
Братья, признанные асы уголовного розыска, не привыкли к такому тону и приготовились дать отпор. Турилин жестом остановил их и сердито сказал:
– Вас ждут, Лев Иванович.
Лева понял, что по его вине пострадала честь мундира, и смутился.
– Не знаю, – наконец сказал он, – не знаю, как вести допрос Крошина…
– Браво! – сказал кто-то из братьев.
«Ну, я вам, черти, дома выдам», – решил Турилин и кивнул Леве.
– …Но я знаю, как допрос вести нельзя. Как рекомендует Анатолий, так нельзя. На Крошина нельзя давить напрямую.
– Уговаривать прикажете? – сорвался Анатолий.
– Нет. Уговаривать тоже не годится, – спокойно ответил Лева. Он видел, с каким вниманием смотрят на него Турилин и следователь, и заговорил увереннее: – Крошина понять надо.
– Валютчика и убийцу…
– Слушай, Птичкин… – Ломакин сердито засопел, махнул рукой. – Прошу извинить, Константин Константинович. Прошу извинить, Николай Тимофеевич.
Леве стало ясно, что больше никто из братьев не произнесет ни слова.
– Крошин живет в выдуманном мире собственного «я». Для него оценка этого «я» важнее всего на свете. Его не следует пугать, в такой ситуации его «я» вырастает до неимоверных размеров, загораживает белый свет. Крошин труслив, склонен к неврастении, однако, подпирая себя «я»-концепцией, умеет сдерживаться, выглядит смелым и спокойным. Все его поведение в создавшейся ситуации доказывает мою правоту. – Лева вздохнул и закончил: – Все.
– Спасибо, – сказал следователь.
– Лева, что конкретно вы предлагаете? – спросил Турилин.
– Как-то его убедить, что признание явится для него победой, а не поражением. Но как?
– Такая подмена невозможна, – сказал Турилин, следователь согласно кивнул. – Но верная позиция где-то в данной плоскости. Решать надо по ходу допроса, основываясь на его реакциях. Предположим худшее, и допрос ничего не даст. Что мы будем иметь в суде, Николай Тимофеевич?
– До суда надо дожить, Константин Константинович, – ответил следователь. – Если произойдет землетрясение и мне удастся убедить прокурора направить дело в суд, – он взял со стола папку с уголовным делом, взвесил ее на ладони, словно именно вес определял успех. – Скорее всего Крошина в зале суда из-под стражи освободят за недоказанностью, дело направят на доследование, а нам с вами…
– Понятно, – перебил следователя Турилин. – Я за немедленный арест. Крошин убийца, опасен для общества, должен быть наказан. Если же мы не справимся со своей задачей, накажут нас. По заслугам накажут, не нарушай закон, умей работать. – Полковник встал.
Поднялись и все присутствующие. Следователь выбрался из-за стола, взял Турилина под руку, отвел к окну. Ломакин кивнул на дверь, вывел свою группу в коридор.
– Лев Гуров-Синичкин, станешь генералом…
Лева повернулся к братьям, спокойно ждал продолжения. Они по очереди похлопали Леву по спине и молча направились к лестнице.
– Костя, – говорил следователь, – уголовный розыск сделал все возможное, даже чуть больше. Ребята у тебя великолепные. Сейчас слово за мной.
Турилин без ложной скромности считал, что следователь прав, и промолчал.
– Знаешь, Костя, возраст чувствовать стал, трудно становится. Отдай мне Гурова.
– Возьми, – Турилин пожал плечами.
– Он не пойдет.
– Надеюсь.
– Если ты сам ему не скажешь… – следователь почувствовал насмешливый взгляд Турилина и закончил: – Старый друг называется.
– Ни пуха ни пера, – Турилин пожал следователю руку. – Крошина доставить?
– Ты мне Гурова на этот допрос оставь, а Крошина я по телефону приглашу. – Следователь снял трубку.
* * *Крошин вошел и вместо приветствия лишь кивнул, молча остановился у стола следователя, на Леву даже не взглянул.
– Здравствуйте, Александр Александрович, – следователь указал на кресло, провел ладонями по совершенно пустому столу. Когда с него убрали все папки, бумаги и календарь, стол оказался огромным. Покрытый зеленым сукном, стол разделял следователя прокуратуры и преступника.
За последние три дня Крошин похудел, под глазами проступили темные пятна, резче обозначились скулы.
– Вы меня пригласили, я пришел, – сказал он. – Чем я могу помочь следствию?
– Как дальше жить будем, Александр Александрович? – следователь облокотился на стол, подпер ладонью подбородок, приготовился слушать.
– Прокуратуру интересуют мои личные дела или производственные успехи? – спросил Крошин. Почему-то его раздражал пустой стол. Ни бланка допроса, ни дежурных вопросов, ни уголовного дела, в которое все время должен заглядывать следователь.
– Нам разговаривать долго, не один день. И вам и нам будет значительно легче, если в наших беседах мы станем исходить из посылки, что все присутствующие достаточно умны, – сказал следователь. – Согласны?
Крошин посмотрел на следователя, перевел взгляд на Леву, решал, согласиться или нет? Следователь ждал.
– Согласен, – кивнул Крошин.
– Было бы целесообразно, опять же для облегчения процедуры, установить круг вопросов, по которым разногласия отсутствуют. Второе – выяснить, где мы не согласны друг с другом, – давая Крошину сориентироваться, следователь сделал небольшую паузу, затем продолжал: – Позже мы перейдем к решению конфликтных вопросов.
Следователь озадачил не только Крошина, но и Леву, который не предполагал, что допрос начнется в столь необычной манере.
– Зачем вы пригласили меня, Николай Тимофеевич? – спросил Крошин.
Следователь огорчился, не пытаясь скрыть огорчения, укоризненно покачал головой.
– Нехорошо, Александр Александрович. Мы же договорились, что дураков в этом кабинете нет.
Крошин задумался. Старик хочет вести допрос на основе: ты знаешь, что мы знаем. Выгодно или невыгодно?
Следователь сжал подлокотники кресла, напрягся, как перед физической работой. Настроиться на одну волну, на одну волну с преступником. Не раздражаться, не презирать его, не ненавидеть. Представь себе, что перед тобой больной человек, которому ты обязан оказать помощь. Оказать помощь… оказать помощь…
Крошин молчал уже больше минуты. «Возмущение либо вопрос выставят меня в идиотском виде. Действительно, ведь всем все ясно. Почему он не ведет протокола? Есть у них пальцевые отпечатки или нет? Получили они мою дактокарту из Москвы?»
Лева видел, как между следователем и Крошиным мечутся непроизнесенные вопросы и ответы.
– Я знаю, почему вы меня пригласили, – наконец сказал Крошин.
Следователь наклонил голову.
– В воскресенье, двадцатого июля этого года, вы, Крошин Александр Александрович, в период с семнадцати тридцати до восемнадцати часов в помещении конюшни шестого тренотделения ипподрома ударом в висок убили мастера-наездника Бориса Алексеевича Логинова, – медленно и негромко говорил следователь. – Согласны?
– Нет, – спокойно ответил Крошин.
Следователь посмотрел на Крошина укоризненно, на Леву вопросительно.
– Кто здесь дурак? Вы знаете, что убили, мы знаем – вы убили, вы опять же знаете, что мы знаем.
– Для детской игры обвинение слишком серьезно, – ответил Крошин.
– Простите, вы меня не поняли, – возразил следователь. – Не ставьте себя в глупое положение. Я сейчас не собираюсь обсуждать ваш моральный кодекс и иные человеческие качества, однако считаю вас человеком смелым. Так наберитесь мужества и признайтесь.
Крошин молчал, отказывался не только говорить, но и думать. Он замкнулся на единственной мысли: есть отпечатка или их нет?
– Страшно? – сочувственно спросил следователь. – Что именно страшно? Нам сказать? Мы и так знаем. Себе сказать? – он задумался. – Пора уже, человека давно похоронили. Вслух произнести?
Крошин поднял голову.
– Чего вы добиваетесь?
– Предлагаете поменяться ролями? Вас мучает какой-то вопрос? – Следователь оперся на свой огромный стол. – Согласен ответить на любой ваш вопрос. При одном условии.
– Какое условие? – Крошин тоже подался вперед.
– Оба будем отвечать только правду. Без протокола, только для нас, – следователь кивнул в сторону Левы, – и для вас.
– Правду? – Крошин усмехнулся. – Гарантии?
– Честное слово, – ответил следователь. – Только я с вас честного слова брать не собираюсь, и сам вам такого дать не могу. Вы – убийца, я – следователь прокуратуры. Простите, между нами джентльменских соглашений быть не может.
