Юсси Адлер-Ольсен - Охотники на фазанов
Потом выложил перед ними в ряд все шесть пластиковых пакетиков: с носовым платком, часами, сережкой, резиновым браслетом и те два, в которых лежало по карточке.
— Какая прелесть! — произнесла Роза, разглядывая медвежонка.
А чего еще можно было от нее ожидать?
— Вы заметили, что тут самое интересное? — спросил Карл.
— То, что карточки от игры лежат в разных пакетах, — немедленно ответила Роза. Значит, она следила за его мыслью — а ему-то казалось иначе.
— Правильно, Роза, молодец! А это что значит?
— По логике вещей выходит, что каждый пластиковый пакет представляет одно лицо, а не одно событие, — сказал Ассад. — Иначе карточки лежали бы в одном пакете. В рёрвигском убийстве было две жертвы, поэтому два пакетика. — Он широко развел руками и так же широко улыбнулся. — Получается, что один пластиковый пакетик — это один человек.
— Вот именно, — подтвердил Карл.
С Ассадом не пропадешь.
Тут Роза сложила ладони и медленно поднесла их к губам — вероятно, это означало внезапное озарение или шок.
— Так вы думаете, что речь может идти о шести убийствах?
— Вот именно! — Карл грохнул кулаком по столу. — Шесть убийств!
Все трое призадумались.
Роза снова устремила взгляд на милого, трогательного медвежонка. Потертая игрушка как-то плохо подходила к прочему набору.
— Да, — сказал Карл. — В этом малыше, может быть, заключен свой отдельный смысл, раз он не уложен в пакетик, как все остальные предметы.
Все трое неподвижно смотрели на медвежонка.
— Разумеется, мы не знаем наверняка, все ли предметы связаны с убийствами, но такая возможность существует. — Карл протянул руку через стол. — Ассад, дай-ка мне список Йохана Якобсена. Он на доске у тебя за спиной.
Положив листок на стол, так чтобы Роза и Ассад могли его видеть, Карл указал на двадцать событий, которые отметил составитель списка.
— Нет никакой уверенности, что эти дела имеют какое-то отношение к рёрвигскому убийству. Возможно, они вообще никак не связаны между собой. Но может быть, систематически изучив их, мы найдем хотя бы одно, которое можно будет соотнести с каким-то из этих предметов, и этого будет уже достаточно. Нам надо найти еще одно преступление, к которому имеет отношение группа учеников частной школы. Если мы его найдем, то дело в шляпе. Что скажешь, Роза? Возьмешь на себя эту задачу?
Она опустила руки, и стало видно, что лицо у нее совсем неприветливое.
— Знаешь, Карл, от твоих указаний можно сойти с ума. То мы не должны даже разговаривать об этом деле, а то вдруг работаем на всю катушку. То велишь мне собирать столы, то вдруг уже не надо. На что ориентироваться? Кто знает, что ты скажешь еще через десять минут?
— Стоп, стоп, Роза! Ты что-то путаешь. Столы никто не отменял: ты их заказала, тебе и собирать.
— Вообще-то так нехорошо: здесь двое мужчин, а я одна собирай!
— Я же готов, если надо, — робко подал голос Ассад. — Я же тебе предлагал.
Но Розу уже понесло:
— Ты что, Карл, не понимаешь, каково это — разобраться со всей этой кучей железок? То и дело что-нибудь застревает!
— Ты их заказала, и завтра же чтобы они стояли в коридоре! В собранном виде! У нас будут гости из Норвегии, ты забыла?
Она отшатнулась, словно у него дурно пахло изо рта.
— Ну вот опять! Гости из Норвегии? — Она обвела глазами кабинет. — Какие еще гости из Норвегии! Тут же вид как в лавке старьевщика! А в чулан Ассада вообще страшно заглянуть!
— Так и займись этим!
— Еще и этим? Не многовато ли поручений за один раз? Ты еще, может быть, потребуешь, чтобы мы остались тут на всю ночь?
Карл наклонил голову набок: дескать, почему бы и нет, если надо! Но ответил иначе:
— Не обязательно. Придем завтра пораньше, скажем, к пяти утра.
— В пять утра! — Роза чуть не упала со стула. — Нет, вы только послушайте! Как-то у тебя, Карл, все не по-людски получается! — громко возмущалась она.
Слушая ее, Карл прикидывал, кого бы в Центральном отделении спросить, как они вообще могли вытерпеть у себя такое чудовище больше недели.
— Ладно, Роза, — попытался успокоить ее Ассад. — Это потому, что дело сдвинулось с мертвой зыби.
— А ты, Ассад, лучше не мешался бы в добрую ссору! И вообще, следи за своей речью! — Она вскочила в ярости и повернулась к Карлу. — Вот он, — заявила она, ткнув пальцев в сторону Ассада, — пускай собирает столы. А я займусь остальным. И завтра я приду в половине шестого, когда начинают ходить автобусы. — С этими словами она схватила медвежонка и засунула Карлу в нагрудный карман. — А его хозяина ты сам будешь искать. Договорились?
Пока за Розой с шумом не захлопнулась дверь, Карл и Ассад не поднимали глаз от столешницы. Эта женщина в решительности не уступала Ивонне из «Банды Ольсена».
— Так как же насчет… — Ассад сделал паузу, взвешивая, правильно ли говорит. — Мы теперь официально работаем над этим делом?
— Пока еще нет. Завтра будет видно. — Карл помахал пачкой желтых записочек. — Я вижу, ты хорошо поработал и зря времени не терял. Ты нашел кого-то из той школы, с кем можно поговорить. Кто это?
— Я же этим и был занят, когда ты пришел.
Наклонившись над столом, Ассад отыскал среди бумаг несколько фотокопий из бюллетеня выпускников школы-пансиона.
— Я позвонил, но они не очень обрадовались, когда я сказал, что хотел бы поговорить с кем-нибудь о Кимми и кто еще был в этой компании. По-моему, им не понравилось это дело с убийством. Мне кажется, когда началось расследование, они хотели даже выгнать из школы Прама, Дюббёля-Йенсена, Флорина и Вольфа. — Ассад покачал головой. — Об этом я мало что выяснил. Но потом мне пришло в голову найти кого-нибудь, кто учился в одном классе с тем парнем, который разбился в бассейне в Беллахой. А кроме того, я еще нашел учителя, который работал в школе при Кимми и остальной компании. Может быть, он согласится с нами поговорить, потому что он там недолго проработал.
Было уже восемь часов, когда Карл приехал в клинику спинномозговой травмы и, войдя в палату Харди, увидел там только пустую кровать.
Поймав в коридоре первый попавшийся белый халат, он с недобрым предчувствием спросил:
— Где он?
— Вы родственник?
— Да, — ответил Карл, наученный горьким опытом.
— У Харди Хеннингсена появились осложнения в виде жидкости в легких. Мы перевели его сюда, где легче оказать помощь, — «Белый халат» указал на дверь с табличкой «Интенсивная терапия». — Долго не задерживайтесь, больной очень устал.
Войдя в палату, Карл увидел, что Харди и впрямь стало хуже. Аппарат искусственного дыхания работал на всю катушку. Харди, с обнаженным торсом, полулежал в кровати, руки были вытянуты поверх одеяла, маска закрывала ему почти все лицо, из носа торчали трубки, вокруг стояли капельницы и аппаратура.
Глаза у него были отрыты, но при виде Карла он от слабости даже не смог улыбнуться.
— Здорово, дружище, — приветствовал его Карл, осторожно положив ладонь ему на плечо. Не потому, что Харди мог это почувствовать, а так просто. — Что случилось? Говорят, у тебя появилась жидкость в легких?
Харди что-то сказал, но маска и гудение аппаратов заглушили его слова. Карл подставил ухо.
— Повтори еще раз, — попросил он.
— Желудочная кислота в легких, — глухо послышалось из-под маски.
«Вот черт!» — подумал Карл и пожал парализованное плечо:
— Давай поправляйся поскорее. Ладно?
— Точка на плече увеличилась, — прошептал Харди. — Иногда она горит огнем, но я ничего никому не сказал.
Карл знал почему, и ему это очень не нравилось. Харди надеялся дождаться, что к одной руке настолько вернется подвижность, что он сможет ее поднять, взять со столика ножницы, которыми режут бинты, и проткнуть себе артерию. Так что стоит ли разделять его радость, это еще вопрос.
— У меня появилась проблема, и я к тебе за помощью, — сказал Карл, подвигая себе стул. — Ты гораздо лучше знаешь Ларса Бьёрна еще с прежних дней в Роскилле. Может, сумеешь объяснить, что там у меня происходит?
Он вкратце рассказал Харди, как было приостановлено его расследование и что, по мнению Бака, это было сделано с подачи Ларса Бьёрна, которого поддержала директор полиции.
— У меня даже отобрали жетон, — закончил Карл свой рассказ.
Харди немигающим взглядом смотрел в потолок. Раньше он бы сразу попросил сигарету.
— Ларс Бьёрн ведь всегда носит темно-синий галстук? — подумав немного, с трудом произнес Харди.
Карл прикрыл глаза. Да, именно так — галстук был неотъемлемой частью Ларса Бьёрна и он действительно синий.
Харди попытался прокашляться, но издал звук, напоминающий шипение выкипающего чайника.
— Он бывший ученик частной школы, — раздался слабый голос. — На галстуке рисунок — четыре ракушки морского гребешка. Это галстук той школы.
