Николай Леонов - Бросок кобры
– Добровольно не сообщит, – согласился Гуров. – Но заставить человека можно.
– Когда он занимает такой пост?
– Чем выше трон, тем неудобнее на нем сидеть.
Еланчук перевел разговор французу. Пьер Руссо долго молчал, затем спросил:
– Кто конкретно будет вести переговоры?
– Вы, господин Руссо, встретитесь, согласно договоренности, с помощником Президента по безопасности, – ответил Гуров.
– Я могу лишь сообщить о цели своего визита и готовящемся, точнее возможном, теракте. – Француз развел руками. – О ваших предположениях, которые вы сейчас высказали, я даже намекать не могу. Они слишком серьезны, а я не располагаю информацией. При всем уважении к вам, господин полковник. Извините. – Он вновь развел руками.
– Я понимаю, – согласно кивнул Гуров.
– Лев Иванович, ты учти, при их встрече будет обязательно присутствовать генерал Коржанов, – снова сказал Крячко.
– Нет, генерал в это время будет находиться в другом месте, – улыбнулся Гуров.
Гости раскланялись, Крячко пошел их провожать. Гуров тут же позвонил полковнику Кулагину.
После взаимных приветствий и общих фраз Гуров сказал:
– Необходимо срочно встретиться.
– Извини, Лев Иванович, но мне рекомендовано не поддерживать с тобой рабочих отношений.
– А дружеских? – поинтересовался Гуров. – Я не собираюсь говорить о проводимой вами операции.
– Понимаешь, если нашу встречу засекут, мне никто не поверит, что ты не интересовался нашими делами.
– Сделаем проще, я сейчас приеду к тебе совершенно официально, и ты запишешь нашу беседу на магнитофон. У меня только что состоялся разговор с сотрудниками Интерпола. Они сегодня встречаются с помощником Президента, завтра будут у вас. Ты лишь раньше и полнее будешь осведомлен о происходящих событиях. Мне же нужно лишь одно, чтобы твои люди начали работать сегодня, а не через два дня.
– В таком случае приезжай, я доложу генералу.
– Прекрасно, скажи, что ему нелишне будет присутствовать при нашем разговоре.
* * *Заместитель начальника управления контрразведки генерал Володин Степан Сидорович, полноватый, среднего роста, был в штатском скромном костюме, часто улыбался и тут же хмурился. Видимо, улыбчивость была у него природной, а хмурился он, чтобы казаться солиднее, соответствовать должности.
Когда Гуров вошел в кабинет Кулагина, генерал, стоя у окна, рассказывал что-то смешное, смотрел озорно, по-мальчишески, увидев сыщика, подошел, протянул руку.
– Здравствуйте, Лев Иванович, рад познакомиться. Володин Степан Сидорович. – Рукопожатие у него оказалось неожиданно сильным, не соответствующим округлой мягковатой фигуре.
– Здравия желаю, господин генерал. – Гуров не любил людей, которые при первом знакомстве чуть ли не бросаются в объятия, повернулся к Кулагину. – Привет, Павел Юрьевич.
– Здравствуй, Лев Иванович. – Кулагин указал на кресло. – Что стряслось?
Гуров понял, что приятель предупреждает его: с улыбчивым генералом следует держать ушки на макушке, не расслабляться.
– К сожалению, случилось, и я не на стакан чаю зашел. – Гуров выждал, пока генерал сядет, только потом опустился в кресло.
Сыщику понравилось, что генерал пришел в кабинет начальника отдела и рука у него хорошая, такие сильные ладони часто бывают у бывших борцов, и Гуров непроизвольно взглянул на сидевшего напротив генерала, отметил деформированные уши, понял, что угадал. Хитрец, и не простодушной русской хитростью, человек закрытый, прикрывающийся от посторонних. Качество, видно, врожденное, появилось еще в детстве вместе с улыбочкой.
– Вы вроде как меня изучаете, господин сыщик. – Генерал достал из кармана сигареты, чем немало удивил Гурова, последний считал, что контрразведчик не курит. – Давайте без предисловий, к шестнадцати меня вызывают в верха.
– Видно, по тому же делу, – сказал Гуров. – Коржанов пригласил? Впрочем, меня не касается.
Когда Гуров назвал фамилию Коржанова, в лице контрразведчика что-то дрогнуло, он на секунду прикрыл глаза.
Гуров коротко, но достаточно подробно рассказал о встрече с сотрудниками Интерпола, скрыв лишь факт, что разговор только начался в кабинете замминистра, а в основном велся среди оперативников. Сыщик почему-то решил, что для контрразведчиков это имеет значение. Сколько Гуров служил, столько убеждался: в комитете придают значение не столько важности решаемого вопроса, сколько уровню, на котором данный вопрос обсуждался.
– У Интерпола имеется отделение в Москве, могли сообщить по своим каналам, однако послали двух сотрудников, – сказал генерал. – Один из них, как я понял, отнюдь не рядовой, по нашей иерархии вроде начальника направления. Чем все это объясняете?
– Они считают Россию сегодня зоной повышенной опасности. Считают, что в преддверии выборов в Госдуму и невысокой популярности Президента теракт особой жестокости может привести к непредсказуемым последствиям, – ответил Гуров, взглянув на молчавшего Кулагина, понял, что сказал лишнее.
– Выражение “непредсказуемость” произнесли они? – быстро спросил контрразведчик.
– Нет, это мое личное мнение.
– Опасное мнение, полковник.
– Личное мнение – штука в принципе опасная. – Разговор уходил в сторону. Гуров понимал, что зарывается, но генерал ему нравился все меньше, и подлаживаться сыщик не желал.
– Храбрец, – усмехнулся генерал. – Кончите свою жизнь на нарах.
– Ошибаетесь, Степан Сидорович, я кончу свою жизнь в крематории. Если вы полагаете расположиться на Ваганьковском кладбище, то страдаете манией величия. – По реакции генерала Гуров понял, что попал, и быстро продолжил: – Мы уклонились в сторону. Я считаю, ваши люди должны начать работать сегодня, немедленно. Это в первую очередь в ваших интересах.
– Очень интересно, милиция дает указания контрразведке. Продолжайте, я весь внимание.
– Нам предстоит проводить розыск, такова моя профессия. – Гуров чуть было не сказал о личных амбициях и непрекращающихся ведомственных распрях, понял, что лишь повредит делу. – Террорист скорее всего поселился в одной из бывших гостиниц “Интуриста”, которые обслуживают ваши прекрасно подготовленные люди. – Сыщик лгал осмысленно, считая такую ложь во благо.
Гурову прекрасно было известно, что на обслуживании гостиниц спецслужба держит своих людей – молодых стажеров да людей проштрафившихся, которые занимаются в основном обслуживанием именитых гостей, пьянствуют, берут мзду с проституток.
– У вас прекрасные люди, господин генерал, – продолжал Гуров, открыто глядя в глаза контрразведчику. – Одинокий мужчина прибыл не ранее чем три дня назад, европеец. Предположительно австриец или швед, понимает по-русски. Он прекрасно на нашем языке говорит, но данный факт скроет, а что понимает язык, скрывать не станет: опасно, можно случайно проколоться. Сорок лет, рост сто семьдесят шесть, глаза светлые, хотя возможны линзы, блондин, не станет он краситься, в России блондин, что на Кавказе брюнет. Сложение атлетическое, здесь возможны варианты, по себе знаю. Да по таким приметам ваши ребята найдут его в течение суток.
– На каком основании задерживать? Гуров ответ знал, но развел руками, словно ища поддержки, взглянул на Кулагина, пожал плечами.
– Никого задерживать мы не будем, начнем разрабатывать.
– А при чем тут милиция, если работать будет только контрразведка? – удивленно спросил генерал.
– Ну, если наша помощь не понадобится, желаю удачи. Тем более что в случае провала и отвечает только контрразведка.
– Спасибо за информацию. – Генерал встал, руки не подал. – Доложу по инстанции, будем думать.
– Всегда рад помочь коллегам. – Гуров поклонился.
– Подполковник, – генерал взглянул на Кулагина, – зайдите ко мне через пять минут. – Демонстративно посмотрел на часы и вышел.
– Ну ты и даешь, – выдохнул Кулагин, тоже глянув на часы. – Думаешь, он после такого разговора пальцем шевельнет?
– Нет, конечно, – ответил Гуров. – Такому нужна бумажка, но после Кремля он закрутится, а когда через трое суток у него будет несколько десятков подозреваемых, ноль результата и появится страх, генерал вспомнит, как меня зовут, и засунет свое самолюбие так глубоко, что его ни один хирург не отыщет.
* * *“Умом Россию не понять, – повторял Гуров, направляясь домой. – И никаким другим местом ее понять тоже невозможно. Под угрозой человеческие жизни, престиж страны, а чиновник остается чиновником. А пушка “Авроры” против него не более, чем детский пугач”.
Когда сыщик подъехал к дому, у тротуара уже стоял знакомый “мерс”, Станислав прогуливался рядом.
Они молча поднялись в квартиру, занялись приготовлением нехитрого обеда. Было два часа дня, до встречи представителей Интерпола с помощником Президента оставалось три часа.
