Деградация. Свои люди - Сергей Викторович Ивлев
И вот теперь снова Москва, зимняя, но в период оттепели, поэтому грязная, серая и не опрятная. Что бы снова влиться в ее жизненный ритм, ему положен месяц, который он может провести в ведомственном доме отдыха. После врачебной комиссии.
Возвращаться домой не хотелось, к тому же его квартира вообще еще может быть сдана квартирантам. Но идти к тетке тоже было рановато. Поэтому Алексей, как–то сам того и не желая, оказался около подъезда Маши, ноги его сами туда привели. Но входить в подъезд не стал, присел на лавочку рядом с дверьми. На ту самую, на которой он сидел со Старковым, когда тот ему объяснял расклад по убийству ее родителей. Подниматься к квартире было, скорее всего, бесполезно, наверняка в это время Маша была на работе. Да и как–то боязно…
Алексей сидел съежившись, все же в Чечне теплее, потому одет он был немного не по сезону, и был погружен в воспоминания о той, предыдущей жизни, до которой теперь была пропасть. Но совершенно неожиданно на фоне гула машин и чириканья воробьев, раздался ее голос:
– Алеша…
Вначале он даже подумал, что ему показалось. Но подняв голову, он увидел ее, в легком пальто, которое уже никак не могло скрыть изрядно округлившийся животик.
– Привет Маш, – скривив улыбку, произнес Алексей. – Смотрю, тебя можно поздравить с наметившимся прибавлением?
– Прости Алеша… – прошептала Маша. Заметив приближавшегося к ней молодого человека, только припарковавшего машину, она второпях добавила: – Прошу, не усложняй все… Это Андрей.
– Что–то случилось? – забеспокоился подошедший молодой человек.
– Да ладно, не напрягайся, тебе вредно, – добродушно отозвался Алексей, поднимаясь с лавочки и потянувшись за сумкой с пожитками, – может ты и права, кто знает.
– Куда ты? – с опаской спросила она, вставая перед Андреем, закрывая его собой.
– Да не трону я его, нужен он мне, – произнес Алексей, проходя мимо.
– Так куда ты? – уже в спину повторила ему Маша.
– Я–то? Туда, – Алексей указал пальцем по направлению своего движения. – Какая теперь разница? Совет вам да любовь.
– А кто это вообще такой? – донесся до уходящего Алексея вопрос Андрея. Ответ Маши он уже не слышал. Он просто уходил, разочарованный и опустошенный. Уходил навсегда от той первой и единственной, которой он не позволил скатиться по наклонной, на самое дно жизни. Вот только взлетела она туда, куда он все никак не мог добраться следом. Да и не очень-то и стремился к этому.
Как бы то ни было, еще одна ниточка, связывающая с прошлым, была оборвана. Теперь он снова был один, как когда–то. А если так, то стоило ли оно вообще того? Что хорошего с ним случилось за последние шесть лет? На этот вопрос хотелось найти хотя бы один положительный ответ.
Но отчего–то не получалось…
***Реабилитационный месяц в доме отдыха был для Алексея самым запойным в жизни. Но водка лишь приносила забвение на некоторое время. Вечно так продолжаться не могло, сам Алексей это прекрасно понимал, потому собрал волю в кулак. Пора было выходить на работу.
Сначала сослуживцы его сторонились, опасаясь за съехавшую за год «крышу», тем более что прецеденты у возвратившихся с Кавказа подобного плана были. Медкомиссия, которую он прошел по возвращении, была сущей формальностью, так как за все болячки, в том числе и душевные, приобретенные в командировке, приходилось выплачивать денежную компенсацию, чего старались не допускать. Присмотревшись к нему и убедившись, что никакой опасности он не представляет, все и вовсе утратили к нему интерес. Этому способствовало и то, что Иван всячески помогал ему снова влиться в рабочий процесс, всем своим видом показывая полное доверие и поддержку, не гнушаясь выговаривать даже Сысоеву. Впрочем, грядущая реформа занимала того гораздо больше, чем подколки, а временами и откровенное хамство со стороны Ивана. Посему было понятно, Иван собирается на гражданку, а перспектива возглавить смену самостоятельно Алексея никак не вдохновляла. Того же Ивана девушки из смены если и не сильно любили, то почему–то уважали и признавали его право командовать безоговорочно, а некоторые и вовсе просили остаться и дальше на службе. В его же случае получалось, что ему предстояло возглавить личный состав, который к нему относится совершенно равнодушно, как к пустому месту. Конечно, получше, чем к Сысоеву, которого откровенно недолюбливали, но все равно, как вести за собой таких людей, Алексей совершенно не представлял. Да и хотелось совершенно не этого.
Зато его тепло встретили знакомые опера, и снова стали зазывать заняться нормальным делом, а не на кнопочки за компьютером тыкать. Сам Алексей попросил отсрочку, просто что бы придти в себя и разобраться в том, чего он хочет сам.
Постепенно все пришло в норму, месяц за месяцем, и Алексей стал ловить себя на мысли, что обстановка налаживалась, а он успокаивался. Но однажды ближе к концу смены раздался телефонный звонок на пульте старшего. Иван ушел отчитываться начальнику, поэтому Алексей подъехал на стуле к его месту и принял вызов, коротко представившись:
– Чернов.
– А где Рябов? – встретил его вопросом мужской голос.
– «Сдается» начальнику центра, – ответил Алексей, имея ввиду сдачу смены. Впрочем собеседник его прекрасно понял:
– Понятно. Вербуется в Чечню…
– Чего?! – воскликнул Алексей, но тут же взял себя в руки: – Представьтесь, пожалуйста.
– А ну да, извини, напугал. Ежов, начальник 3–го МУРа.
– А, Алексей Михайлович, – сразу смягчил тон Чернов, узнав начальника 3-го отдела уголовного розыска. – Так что там про Чечню?
– Приятеля твоего вербуют туда, что не понятного-то, – равнодушно ответил Ежов.
– Откуда сведения?
– Слушай, тезка, ну ты же сам водку с моими операми пьешь, что глупости спрашиваешь? Работа у нас такая, знать все.
– Хм. Ладно, понял, – согласился Алексей. – Так вам Иван нужен?
– Нет. Ты.
– И чем я могу…
– В общем, – перебил его Ежов, – расклад такой. Если хочешь к нам податься, приходи сейчас. Дальше грядет реформа, возможно сокращение штатов, все переходы будут затруднены. И всякий шлак с сокращенных должностей еще и нам припихнут,
