Алексей Макеев - Ментовская крыша
– Меня трудно назвать довольным жизнью, Трегубов, – сухо заметил Гуров. – Это ты глупость сказал.
– Ну сейчас тебя немного прижало, – снисходительно бросил Трегубов. – А я говорю вообще… Ты благополучный человек, вот и строишь из себя святого. А если бы ты был простым опером, как я…
– У тебя, похоже, совсем крыша поехала, – сочувственно сказал Гуров. – Какой же я, по-твоему, опер – из золота сделанный? А потом, говорят же, не в богатстве счастье, Трегубов. Не зря говорят, наверное? Тебя деньги счастливее сделали?
– Да ладно политинформацию читать! – презрительно заявил Трегубов. – Я просто не успел до них добраться, до больших денег – потому и счастья нет. Будь у меня деньги, все было бы по-другому. Ну, ничего, бог даст, еще все поменяется! А на твоем месте я бы подумал, как от меня побыстрее избавиться. Что-то я в тебе такого рвения не замечаю! А время идет.
– Ума не приложу, куда тебя сплавить, – сказал Гуров. – Самое лучшее, по-моему, это тебе одному уехать. Деньги возьмешь, нас высадишь и поедешь дальше в одиночку. Как тебе такой план?
– Не нравится, – решительно сказал Трегубов. – Нужен какой-то нестандартный ход, Гуров. Эта машина уже в розыске. Меня остановит первый же гаишник. А у меня для него и аргументов не будет. Нет, вы останетесь со мной до тех пор, пока я реально не почувствую себя в безопасности. Или пока не почувствую, что всем нам пора переселяться в мир иной.
– Да, что и говорить, попутчик ты веселый – не соскучишься! – зло бросил Гуров. – Только мне, как нарочно, в голову ничего нестандартного не приходит. Давай дождемся, пока ты огребешь бабки, а там, может, само что-нибудь придумается.
– Вообще-то, я ожидал от тебя большего, Гуров. А ты даже ради самого себя постараться не хочешь, – хмыкнул Трегубов. – Ну, в принципе тебе виднее. Давай дождемся бабок. В самом деле, не будет денег – ничего не будет. Так что ты и прав, пожалуй…
Они уже проехали Орехово-Борисово и приближались к дорожной развязке. Поток машин на шоссе несколько поредел, и постоянно вертевший головой Трегубов как будто немного успокоился. Однако чем ближе они подъезжали к Кольцевой, тем больше он опять начинал нервничать.
– Ну, молись, полковник, – бормотал он над ухом у Гурова. – Ты неверующий, я знаю, но все равно молись! За успех нашего общего предприятия, как говорится… и за здоровье присутствующих…
За это бормотание Гурову хотелось придушить Трегубова, но сейчас он был просто механизмом для управления автомобилем. Он даже ощущал это – все его тело было точно заковано в металл. Он был лишен маневра, воли и выбора. Так отвратительно Гуров еще никогда себя не чувствовал.
Они наконец проскочили Кольцевую и понеслись дальше по шоссе, неотвратимо приближаясь к точке, назначенной Трегубовым. Гуров опустил стекло и посмотрел на небо. Угроза дождя, похоже, миновала. Тучи ушли к западу. Слева в густой синеве кружил крошечный бело-голубой вертолет.
– Они, кажется, уже здесь, – сказал Гуров.
Трегубов ответил не сразу. Сначала он придирчиво осмотрелся вокруг, заерзал на сиденье и каким-то странным голосом произнес:
– Съезжай на обочину! Остановись…
Гуров подчинился. Джип замер на обочине. В наступившей тишине отчетливо послышался приближающийся рокот вертолетного мотора. Гуров больше не смотрел вверх. Он сидел неподвижно, с каменным лицом и почему-то считал в уме от ста до единицы. Наверное, чтобы в голову не лезли всякие мысли.
Трегубова же, напротив, охватило лихорадочное возбуждение. Он тяжело дышал, беспрестанно озирался и что-то неразборчиво бубнил себе под нос. Это вывело из себя даже Марию.
– Перестаньте дергаться! – вдруг сказала она. – Вы можете вести себя нормально? Мне больно руке!
– Плевать на твою руку! – рассеянно сказал Трегубов. – Тоже мне принцесса на горошине. Твое дело помалкивать. Сейчас ты не кинозвезда, а вроде барашка на вертеле. Так что закрой рот и не мешай мне думать…
Гуров скрипнул зубами и мысленно произнес: "Сорок четыре… Сорок три…" Вертолет уже висел совсем низко над землей. Видимо, оттуда пытались рассмотреть, та ли машина стоит на обочине. Потом вертолет сорвался с места, сделал небольшой круг, пошел вниз, и из него вдруг выпала сумка. Кувыркаясь, она полетела вниз, с силой ударилась о землю, подпрыгнула и скатилась в поросшую травой яму. Вертолет круто пошел вверх, развернулся и в считаные секунды растаял в синеве.
– Есть! – выдохнул Трегубов, едва не подпрыгнув до потолка.
Мария негромко охнула от боли. Гуров не выдержал:
– Ты бы правда поменьше дергался, Трегубов! Хоть ты и не джентльмен, но сдерживать-то себя надо. Или ты у нас уже полный отморозок, которому вообще на все плевать?
– Угадал! – недобро ответил Трегубов. – А теперь, умник, вылезай из машины и шуруй за мешком с деньгами! Маша, естественно, здесь остается, – из его горла вырвался какой-то диковатый смешок.
Гуров открыл дверцу и впервые за всю поездку посмотрел на жену.
– Все будет хорошо, – сказал он.
– Само собой! Все будет отлично! – раздраженно воскликнул Трегубов. – Если ты сейчас принесешь деньги, а не бумажки, ну и так далее… Все будет просто роскошно! А теперь – бегом! Одна нога здесь – другая тоже здесь!
Гуров шагнул в сторону от автомобиля и оглянулся. Оба, и Трегубов, и Мария, напряженно смотрели на него. Гурову показалось, что он видит в глазах Трегубова тусклый волчий огонь. Он отвернулся. И в это время позади раздался негромкий хлопок и вслед за ним пронзительный вскрик Марии.
Гурова словно ошпарило. Он круто развернулся и буквально вломился в машину. Вряд ли он что-то сейчас соображал, но то, что Мария, кажется, жива, все-таки понял. Но что-то было не так. Вцепившись свободной рукой в подлокотник переднего кресла, Мария, бледная как смерть, с ужасом смотрела на своего мучителя, почти не реагируя на Гурова, который, схватив ее за плечи, кричал: "Ты жива?!"
Он смотрел только на жену и никак не мог понять, почему она не отвечает, пока тоже не посмотрел на Трегубова. Тот был неподвижен и будто спал, уткнувшись лицом в кресло. Еще минуту назад полный ярости и азарта, теперь он был спокоен и безразличен ко всему на свете. Обмякшая фигура чем-то напоминала чучело, набитое сеном.
– Руку! – прошептала Мария. – Руке больно!
Гуров наконец-то пришел в себя. Быстро пошарив по карманам, он нашел ключ и разомкнул наручники. И тут же почти на руках вытащил Марию из машины. Поставив жену на землю, он снова придержал ее за плечи и тревожно спросил:
– С тобой все в порядке?
Она уронила голову ему на грудь и заплакала.
– Что это было? Он мертв? – спросила она.
Гуров наконец убедился, что с Марией ничего страшного не случилось. Она была перепугана, измучена, но жива и здорова.
– Подожди немного, ладно? – сказал он и опять нырнул в машину.
Трегубов завалился теперь набок, сползая головой по дверце. На его молочно-белом, мгновенно изменившемся лице бисеринками рассыпались капли крови. Надо лбом темнела страшная клокочущая рана. До Гурова кое-что начало доходить. Он повернулся и посмотрел на упаковку холодильника в багажном отделении. Присмотревшись, он заметил наконец несколько отверстий, замаскированных под иностранные буквы.
– Ну да! Да! Здесь я! – вдруг глухо донеслось из коробки. – Помоги же, черт возьми, вылезти, а то я тут спекся к чертовой матери!
Гуров спрыгнул на землю и отвел Марию в сторону.
– Все кончено, – ласково сказал он. – Больше нечего бояться. Сейчас мы поедем домой. Не на этой машине, не волнуйся. Ты только подожди немного. Нужно сделать одно дело.
Он открыл багажное отделение и, не церемонясь, разломал упаковочную коробку. Оттуда появился красный, как рак, и мрачный, как туча, Крячко. Отдуваясь и нецензурно выражаясь, он обошел кругом машину и заглянул в салон. С минуту он рассматривал труп Трегубова, а потом сказал с тоской:
– Скотина он был, а все равно на душе погано. Он ведь теперь мне по ночам будет сниться, гад!
– Ты Марию спас, – тихо сказал Гуров. – Он ведь нас не пощадил бы. Ему свидетели совсем ни к чему были.
– Это с самого начала было ясно, – согласился Крячко. – Потому и рискнули. Хорошо тут Ваня подвернулся – он в службе собственной безопасности служит. У него эта тачка для другого дела была подготовлена, но мы решили, что можно попробовать. Он на твой "Пежо" какой-то радиоуправляемый прерыватель поставил и "жучок", по которому все ваши разговоры прослушивались. В нужный момент он твой мотор заглушил и свою тачку подставил. Мы рассчитывали, что Трегубов должен на это клюнуть. Ведь деньги совсем рядом были. Ставить точку вроде рановато было. Ну, слава богу, так и вышло. А когда он на секунду отвлекся, я ему в шею выстрелил. С такого расстояния это верная гибель.
Гуров ничего не сказал, и вдруг они оба, не сговариваясь, повернулись и посмотрели на Марию. Опустив плечи, она потерянно стояла у края дороги и бездумно смотрела на зеленую траву под ногами. Бледность еще не сошла с ее лица.
