Алексей Макеев - Убийство на бис
— А вам это откуда известно? — спросил Гуров.
— Да он мне сам признался сегодня, когда протрезвел немного. Я с ним третий день мучаюсь! — пожаловался Сенин. — Вчера и позавчера вообще невменяемый был, сегодня хоть немного соображать начал. Но о том, чтобы в эфир его вывести, и речи быть не могло. Ничего, теперь на поправку пойдет. Отлежится, отоспится, оклемается. Все будет хорошо. Не в первый раз.
— И не в последний, — сказал Кручин в сторону.
— Ой, Игорь, типун тебе на язык! — Сенин всплеснул руками.
— Да чего там! И так понятно! — Администратор смотрел на реальные вещи не с таким оптимизмом, как Андрей.
Потом он взглянул на Гурова и спросил:
— Так что, вы настаиваете на том, чтобы его повидать? Если да, то поехали, потому что я устал как собака и хочу пораньше лечь спать.
— Но мы сказали вам правду, — тут же заявил Сенин. — Неужели вы думаете, что Полонский может быть причастен к убийству Анны Кристаллер? Это же просто нонсенс! Если бы даже он — подумать страшно! — решил это сделать, то разве стал бы оставлять бутылку со своими отпечатками на месте преступления? Для чего? Желая подставить самого себя, да?
Но он напрасно убеждал Гурова. Полковник уже понял, что ехать к Полонскому домой не имеет смысла. Ему нужно было лишь выяснить, какова роль пустой бутылки, и он это сделал. Что же касается продолжения поисков убийцы, то документы, просмотренные сыщиком сегодня, должны были помочь в этом куда больше, чем беседа с полупьяным ведущим популярного шоу.
— Всего вам доброго! — Гуров открыл дверцу машины. — Езжайте домой.
Лев Иванович направился к своему автомобилю. Когда он сел за руль и стал выезжать со стоянки, Сенин и Кручин все еще сидели в «Мерседесе» и молчали.
По дороге домой у Гурова зазвонил сотовый. На табло светился номер Анатолия Петровича Носкова.
— Лев Иванович! — на повышенных тонах начал тот. — Что за чертовщина там произошла? Эдик с Дианой твердят, что полюбили друг друга и собираются пожениться! Они что, с ума посходили, что ли? С чего вдруг такие перемены?
Гуров подавил улыбку. Роковое известие дошло таки до Носкова-старшего, и он теперь метал громы и молнии.
— Я нисколько не удивлюсь, если эти штучки провернул Милютин! — продолжал он греметь в трубку. — Скажите мне лучше честно, этот субъект тоже ездил с вами, да? Тайком, не так ли? С него станется! Это ведь он все подстроил?
— Успокойтесь, Анатолий Петрович. Милютина там не было. — Гурову кое-как удалось вклиниться в гневный монолог Носкова. — Просто обстоятельства так сложились. Я же вам рассказывал о том, что произошло во время выступления Дианы, не так ли? Она плакала, а ваш сын решил ее утешить. В таких ситуациях часто возникает взаимная симпатия, принимаемая за глубокое чувство. Вы подождите переживать, может быть, это у них само пройдет через пару месяцев. А если вы станете решительно протестовать, они только укрепятся в своем решении.
— Я все равно этого так не оставлю, — заявил Носков. — Я намерен отправить Эдика за границу. Пускай пока поживет в Германии, в доме Анны. Как раз и нервы поправит, и голову, и от пули убережется. Тройная польза! Вот только похороны пройдут — и поедет. А с Милютиным я еще поговорю!
— Я бы не советовал, — вставил Гуров, но Носков уже отключил связь.
Лев Иванович усмехнулся и подумал, что отцы порой ведут себя не лучше детей. Он доехал до своего дома и поднялся в квартиру. Марии не было, она играла в еженедельном субботнем спектакле. Гуров принял душ и получил отличную возможность хорошенько все обдумать.
Сварив себе кофе, он сел в кресло, приглушил свет и стал размышлять. Документы, просмотренные сегодня, открыли ряд любопытных фактов, но сыщик сейчас думал не над ними. Почему-то в его голове вертелась недавняя встреча с Сениным и Кручиным и их рассказ о Полонском.
Ему казалось, что в их истории есть нечто важное. Он пока еще не слишком отчетливо понимал, что именно, и продолжал думать. Потом Лев Иванович решил оставить эту тему и переключиться на какую-либо другую. Так бывает. Когда ты мучительно пытаешься вспомнить что-то, оно ускользает. Потом, когда ты переключаешься на совершенно посторонние вещи, в голове само собой всплывает то, что было тебе особенно нужно.
Гуров стал вспоминать банкет у Анны Кристаллер, когда он познакомился с участниками этого дела. Высокомерный и вызывающий Эдик, сидящий на подоконнике. Строгий Анатолий Петрович Носков, при котором парень сразу подобрался. Добрая и мягкотелая Виктория Рудакова, сдержанный Лейбман, весь себе на уме.
Потом мысли сыщика перенеслись на неудавшуюся гастрольную поездку. Концерты, выступление Эдика и Дианы. Его еще по-юношески угловатая фигура. Ее — совсем сформировавшаяся, зрелая, женственная. Красивое капризное лицо парня, спокойный, мягкий овал девушки. Поезд, темное купе, ладонь на голом плече. Испуганный взгляд, растерянность, неуверенность в себе. Хриплый от волнения голос: «Папа, я должен тебе кое-что сказать».
Наверное, Александр Милютин радостно потирает сейчас руки! Вот единственный человек, который в этой ситуации оказался в выигрыше.
Гуров повернулся к стене. Воспоминания готовы были вот-вот вызвать нужный щелчок в голове. Его надо дождаться, продолжать вспоминать, блуждать в лабиринтах памяти, пока в одном из ее закоулков не обнаружится искомое.
Щелчок в прихожей возвестил о приходе Марии. В ту же секунду Гуров понял одну вещь. Она показалась ему настолько очевидной, что он даже удивился, как не уразумел этого с самого начала. Это же так просто!
Гуров мгновенно сел на постели. Он по-прежнему не знал деталей. Ему все еще нужно было многое выяснить, но теперь сыщик хотя бы точно знал, в каком направлении двигаться. Завтра Лев Иванович сможет окончательно убедиться в этом. Для этого ему нужно будет посетить похороны Анны Кристаллер!
Вспыхнул свет.
Мария повернула выключатель, увидела сощурившегося мужа и удивленно, радостно произнесла:
— Привет! А я ждала тебя только завтра.
Глава 7
Похороны Анны Кристаллер проходили на Троекуровском кладбище. Гуров стоял не в центре толпы, а немного в стороне, заняв самую лучшую наблюдательную позицию. Проститься с Анной пришло довольно много народа. Обилие цветов, венков — все так, как и полагается. Впереди Рудакова, Лейбман, Тедески. Здесь же Анатолий Петрович Носков с сыном. Дианы Милютиной и ее отца не было.
Но Гурова интересовали сейчас не эти люди. Он незаметно смотрел по сторонам, оглядывался назад и, кажется, увидел то, что искал.
Невдалеке стояла машина, обычная «Лада-Калина» с тонированными стеклами. Кто в ней сидел, видно не было, однако этот человек не выходил. Пока шла церемония прощания, автомобиль не двигался, лишь перед ее завершением тихонько тронулся с места и поехал назад.
Когда он отъехал на достаточное расстояние, Гуров достал телефон и тихо проговорил:
— Стас, белая «Лада-Калина», номер пятьсот шестьдесят.
— Понял, — отозвался Крячко.
Гуров вернулся к гостям. Урну с прахом Анны уже опустили в могилу, и теперь туда летели цветы. У Рудаковой заострился нос, Лейбман был торжествен и скорбен, Тедески печален и тих. Эдик Носков стоял неподвижно, унесся мыслями куда-то далеко. Его отец тоже о чем-то задумался, все время держа руку на плече сына.
Вскоре церемония закончилась. Все направились к выходу.
Гуров подошел к Лейбману и спросил:
— Вы останетесь в России, Лев Хаимович? Или в Германию поедете?
— Пока не решил, — сказал продюсер. — А что, я вам нужен?
— Нет-нет, можете спокойно делать свои дела, — сказал Гуров.
— Дел у меня сейчас как раз никаких не осталось, — с грустью констатировал Лейбман. — А хуже безделья ничего нет. От любой тоски спасает работа. Так что, наверное, придется ее искать. Никогда бы не подумал, что стану безработным, — пошутил он и пошел к своей машине.
Гуров предложил Виктории Павловне занять место в его машине, но она отказалась, сказав, что ее любезно согласился доставить домой Лев Хаимович.
— Домой, — с удивлением повторила женщина. — Теперь это не мой дом. Наверное, скоро мне придется съехать оттуда. Одна я остаюсь. Сережу посадят, Эдика отец за границу отправляет, Анны нет. Поселюсь в своей старой квартирке и заведу кошку.
— Что, отъезд Эдика — решенный вопрос? — спросил Гуров.
— Да, Анатолий так решил, а Эдик не стал с ним спорить. Может, оно и к лучшему. Ему забыться надо, отвлечься. Так что с завтрашнего дня я остаюсь одна. У Эдика самолет в пять часов.
— Вы пойдете провожать?
— Конечно, а как же иначе? Не только я, многие. Лев Хаимович тоже. — Она помолчала и спросила: — О Сереже ничего нового не скажете?
— Пока нет, — уклончиво ответил Гуров. — Возможно, завтра.
Носковы сами подошли к полковнику. Рядом с ними шагал охранник Николай Рябинин.
