Андрей Кивинов - Мыс Доброй Надежды
К середине дня Васе удалось наколдовать всего одно маленькое облачко, которое даже с большой натяжкой нельзя было назвать тучей. Оно сиротливо примостилось на краю неба, как бы говоря Водяному Быку: «Колдуй, Вася…»
Вернулся Данилов. Он сел рядом с Роговым, посмотрел на небо и глубоко вздохнул:
— Постараюсь уговорить Тонго. Может, еще пару дней даст…
— Хорошо бы. — Вася вылил на землю горсть воды, закрыл глаза и прижал подбородок к груди, изображая погружение в мистический транс. — Так что там у вас с «Даймондом»?
— В общем, встретился я с этим Саливаном, — продолжил Данилов прерванный рассказ, — и он предложил продать им контрольный пакет нашей фирмы. За два миллиона долларов.
— Ничего себе! — присвистнул Вася. — Как же они пронюхали?
— Не знаю, но они владеют всей информацией по этим работам.
— А этот, из Минприроды, не мог? — предположил Рогов. — За долю малую?
— Вполне, хотя и не признался. Но это не суть. — Данилов осторожно посмотрел на охранников колдуна. — Я им все равно отказал.
— В цене не сошлись?
— Нет. Хочется самому месторождение открыть. С одной стороны, престиж и опять же прибыль, а с другой, хотите — верьте, — хотите нет, — патриотизм взыграл. Думаю, да пошли вы… Мало вам своего. Они ведь запросто могли купить, а разведку заморозить. Чтоб конкурентов похоронить.
— Компаньоны вас поддержали? — Вася не переставал опрыскивать землю.
— Да они-то как раз не против продажи были, — вздохнул Данилов. — Ребята молодые, деньги нужны, но я разубедил. А потом, у них всего тридцать процентов пая.
— Значит, если бы вас не стало, — стал рассуждать Вася, — и жена наследство получила, они б ее уломали?
— Думаю, да, — понуро ответил Юрий Антонович.
— И они знали о том, что вы в Африку едете?
— Конечно. Я к Войцеховскому летел, моему бывшему преподавателю. За консультацией. А сафари так, для отвода глаз.
— Мы его видели, — сказал Вася, — и Фишера вместе с ним.
— Как такое может быть? — удивился Данилов. — Войцеховский — ученый с мировым именем. Специалист по разведке и добыче алмазов. Его еще лет пятнадцать назад в ЮАР зазвали. Зачем ему водиться с этим наемником? Не понимаю…
Диалог прервали громкие крики, доносившиеся со стороны деревенской площади. Пленные увидели приближающуюся толпу воинов во главе с разъяренным Тонго.
— Ты меня обманул! — бросил вождь в лицо Данилова.
— Тонго, дай еще несколько дней, — умоляюще попросил Данилов и показал рукой на облачко, висящее на краю неба. — Видишь, уже и тучи появились.
— Время прошло, а дождя нет, — заявил Тонго и сделал знак рукой.
Бакубонги схватили Васю и потащили его на площадь, где уже почти сутки вялился привязанный к столбу Нгубиев. Вася громко орал, но его голос потонул в зловещем стуке тамтамов и утробном пении дикарей. Праздник бегемотов начинался.
Через приоткрытое окошко в кабину вертолета врывался холодный воздух. Даша, прильнув к стеклу, смотрела вниз, на проплывающие бесконечные просторы саванны. Володя сосредоточенно обозревал местность, время от времени бросая короткие взгляды на приборы.
— Ну, и где твое племя, штурман? — перекрывая рев двигателей, прокричал Володя.
— Где-то в этом районе, — Даша показывала пальцем вниз.
— Мы уже на границе с Зимбабве, — объявил Володя, заглядывая в карту. — Дальше лететь опасно.
— Тогда вдоль границы лети, — попросила Даша. — Может, чего заметим…
Серебристая дюралевая стрекоза плавно развернулась и, хлюпая лопастями, понеслась в направлении, заданном пилотом.
— Нам кердык, Петя, — обрадовал Рогов чернокожего земляка. — Натуральный кердык.
— Лучше б пристрелили, — мечтательно простонал Нгубиев, — не так мучиться…
— Не дождемся, — вздохнул Рогов. — Мы им жареными нужны.
Вязанки сухого хвороста, уложенные вокруг пленников, доставали им почти до груди. Воины бакубонгов танцевали финальный танец, после которого враги племени должны быть сожжены.
Пленники все еще надеялись на чудо и бросали полные отчаяния взгляды в сторону хижины вождя, возле которой Данилов разговаривал с Тонгой.
— Тонго, если ты их убьешь, год не будет дождя, — попытался угрозой пронять вождя Юрий Антонович.
— Мы принесем их в жертву духу огня, и он пошлет нам влагу, — довольно усмехнулся кровожадный Тонго. — Так учили предки.
— Тогда я не буду искать в земле воду, — Данилов привел последний аргумент.
— Ты много говоришь, земляной червяк, — сурово заявил Тонго и велел воинам увести с площади непокорного раба.
Рогов увидел, как утаскивают Данилова, и понял, что их последние надежды рухнули.
— Кажись, все. Прощай, брат Петруха!
Послышался гортанный крик Тонго, и чернокожий воин с факелом в руке, пританцовывая, медленно двинулся к кострищу.
— Слышишь? — поднял голову Рогов.
— Чего? — Нгубиев завороженно таращился на медленно приближающийся огонь.
— Вертолет… Точно — вертолет! — заорал Вася. — Наши!
— Где? — завертел головой Петруха, но ничего не увидел.
Дюралевая птица подобралась к деревне на маленькой высоте и совершенно неожиданно, пугая бакубонгов громким воем двигателей, сделала большой круг над поселком кровожадных бегемотов.
— Наши! — Приговоренные рвались на столбах, но страшный огонь уже начал лизать своим прожорливым языком сухой хворост у их ног. — Быстрее!!!
— Чего творите, падлы?! — орал Петруха на растерянных бегемотов. — Сейчас вас всех здесь покрошат, на хер! Тушите! Гоу!
Но тушить огонь никто не собирался. Пленники чувствовали, что их ноги уже начало припекать. Вертолет все не возвращался…
После первого захода на деревню бакубонгов Даша, нацелив вниз бинокль, сразу разглядела Василия Ивановича, висевшего на столбе посреди деревни, и какого-то чернокожего, привязанного рядом с ним. Пленники были обложены хворостом, что вызвало у экскурсовода ассоциацию со средневековой казнью ведьм или последними минутами несчастной ясновидящей девы Жанны д'Арк. Когда вертолет замер над площадью, Даша тоже замерла от ужаса — к кострищу приближался дикарь с факелом в руке. Это могло означать только одно: несчастных пленников сейчас предадут мучительной казни. Доброе сердце Даши сжалось от ужаса, включив материнский инстинкт и призывая спасать слабых и беззащитных.
— Володя, это они! — завопила Даша, дергая мужа за рукав. — К столбам привязаны! Бедненькие! Их поджигают! Быстрее!
— Не успеем, — вынес приговор Володя, взвесив шансы на спасение бедолаг.
— Сделай хоть что-нибудь! Это же наши, русские! — Даша уже орала нечеловеческим голосом, взывая к мужниному патриотизму. — Их же убивают у нас на глазах!
— Я не бомбардировщик, — буркнул Володя, выводя «восьмерку» на очередной заход. — У меня ни бомб, ни ракет…
Заводя машину на цель, он прикинул, сколько воды осталось в его «лоханке», подвешенной под фюзеляжем после возвращения с пожара в Грин Пойнте.
— Эх, была не была! — сказал Володя и, заложив лихой вираж, вывел вертолет прямо на центр площади.
— Горят уже! — закричала Даша. — Что же делать?!
Володя зажал штурвал между ног и нажал на рычаг сброса воды. Облегченный вертолет резво подпрыгнул.
— Стоять, дружище! — Вертолетчик плотно обхватил ладонями баранку штурвала. Машина уверенно подчинилась команде. Володя заложил вираж и понесся прочь от деревни бакубонгов, держа курс на лодж «Читва-Читва».
Даша гордо улыбалась, глядя на мужа. В ее глазах он стал настоящим героем, метким и бесстрашным. Впрочем, так оно и было на самом деле.
— Что, понял теперь, урод? — орал мокрый Петруха в лицо вождю бакубонгов: главный бегемот подбежал к кострищу и с благоговейным ужасом оглядывался вокруг. — Будешь знать, падла, как сжигать великого колдуна!
Вася глупо улыбался, все еще не веря в спасение. После дружеского «налета» о продолжении казни не могло быть и речи — кострище, как, впрочем, и вся площадь, превратилось в натуральное болото.
Перепуганные бакубонги метались вокруг, не понимая, что происходит. Тонго велел растерянным воинам отвязать пленников от столбов и отвести их в одну из хижин. По-видимому, чары этого червяка оказались сильнее традиций бакубонгов — против железных птиц бледнолицых с томагавками не попрешь. Это наводило на определенные мысли: связываться с колдовством белых дикарей — себе дороже…
Ленивые львы по-прежнему несли свою вахту рядом с вышкой в надежде на кусок деликатеса, а яркое африканское солнце жалило оперов безжалостными лучами. Это напоминало изощренную пытку, но ничего не попишешь — природа оказалась сильнее цивилизации, которую представляли здесь Плахов и Уваров.
