Ольга Лаврова - Он где-то здесь

— Вынужден спросить, чем вы объясняете подобные показания своей супруги.

Бардин, немного подумав, отвечает:

— Разумеется, не будем превращать ее в лжесвидетельницу. Как-нибудь сформулируем поприличней… вроде того, что гибель Артамонова меня чрезвычайно расстроила — оно так и есть — и потому я мог поддерживать разговор, не вдумываясь в содержание и не отдавая себе отчета… В таком вот духе.

— Извольте, запишу, хотя, если звонок действительно был, я вас не понимаю.

— «Если был». В чем и загвоздка! Не для протокола — для вас: Аля милая наивная женщина. Думает, приду, расскажу по правде — и Галине отвалят куш. Да такой бухгалтер еще не родился, чтобы заплатить! А я, если не верю в результат, то и рукой не пошевелю.

Трещит телефон, Знаменский снимает трубку.

— Да?..

Звонит ему Кибрит:

— Это я, Пал Палыч. Вести с переднего края науки. Внутрь чемодана Артамонов не заглядывал!.. Разумеется, мог знать, но только с чужих слов… Точно, точно, при такой конструкции замки не откроешь и не закроешь, чтобы не оставить отпечатков!

Знаменский кладет трубку и упирается хмурым взглядом в Бардина.

— Когда вы услышали от жены версию с находкой «денежной кучи»?

— Да с первыми рыданиями… До чего злая шутка судьбы! — Бардин напрашивается на сочувствие, но Знаменский холоден.

— Смерть всегда трагична, но порой вокруг начинается недостойная склока. У меня, признаюсь, впечатление, что Алла Степановна не стала бы действовать по собственному почину, вопреки вам. Эти противоречия в показаниях — намеренный расчет.

— Совершенно не в моем характере! — протестующе восклицает Бардин.

— Напротив. Ведь вы вчера с первых слов взяли меня на пушку: сделали вид, что уверены насчет аварии. А вы ни в чем не были уверены, вы ужаснулись, услышав о гибели Артамонова!

Бардин открыл было рот, но Пал Палыч поднимает руку, предупреждая возражения.

— Этап следующий: вы изложили туманный вариант о Климове, «имеющем выход на деньги». Сейчас новый нежданный поворот. Зачем вы с женой морочите мне голову?

Томин звонит в МУР — «накачивает» своих помощников по телефону:

— Судимый? Так-так, годится. А после освобождения?.. О-ой, слушать стыдно! В ваши годы я бегал втрое быстрей! Ладно, что еще?.. Ну попытайтесь, молодцы. А кто смотрит дела с необнаруженными ценностями?.. И когда?.. Шевелитесь, братцы, скорость, скорость! Если что — я в архиве.

Он возвращается к столу, заваленному толстыми следственными делами. Отодвигает том, начинает листать другой, на чем-то задерживается, углубляется в чтение.

— Прямо роман! — бормочет себе под нос. — «Смотри лист дела»… Посмотрим… — прижав локтем страницу, он отыскивает в следующей папке нужное место и снова читает. — Батюшки, и вы здесь, юный Рокотов? Сколько лет, сколько зим… — Томин усмехается, что-то вспоминая. — Ага, вот наконец и Бардин!

Утро. В контору стекаются служащие — среди них и те, что нам уже знакомы; с перешептыванием оглядываются они на Знаменского, стоящего неподалеку от подъезда. Подходит поздороваться с Пал Палычем управляющий, что-то выслушивает и согласно кивает. Наконец появляется тот, кого ждет Знаменский, — Климов, ничем не примечательный человек с лицом, сумрачным то ли от природы, то ли от невеселого сейчас настроения. Он останавливается, когда Знаменский спрашивает его: «Вы Климов?» — и еще больше мрачнеет.

— Наверно, из милиции?

— Да. В прошлый раз я вас не застал.

Климов разговаривает со Знаменским грубовато, отвернувшись в сторону:

— Жил хороший парень, кого трогал? Чем нормально похоронить да пожалеть… на пяти этажах работу побросали. Толкутся, роятся, плетут ахинею. Двадцать тыщ! Завтра до миллиона дойдут! А-а! — Климов в сердцах машет рукой. — Бабка моя, темная, правильно говорила: о покойнике плохо нельзя. А вы на покойника уголовное дело!..

— Отвели немного душу? — спрашивает Знаменский замолчавшего собеседника. — Еще несколько вопросов. Артамонов брал у вас в долг?

— Ну кого это касается? Давно прошедшие времена.

— А говорят, вы ему недавно заем обещали.

— Если двадцать тыщ ищете, то ошиблись карманом! — угрюмо усмехается Климов.

— Дружба между вами слегка пошатнулась? Или тоже пустой слух?

— Ну раньше вдвоем подрабатывали, в новых домах двери обивали. Понятно, общие интересы. Потом Толька откололся, — в голосе Климова проскальзывает нотка то ли обиды, то ли неодобрения.

— Я чувствую, он вас подвел?

— А! — отмахивается Климов.

…Однако обида всплывает, и на месте Знаменского видится ему Артамонов, слышится обрывок разговора:

— Обрыдло на чужие двери жизнь тратить!

— Толька! Мы же целому подъезду обещали сделать до холодов! — возмутился Климов. — С первого этажа задаток взяли — забыл?

— Я понимаю, Сеня, ты извини. Задаток я, конечно, верну, а дальше ты уж как-нибудь один. Я — шабаш! Галке не говори, ладно? Иногда охота бесконтрольный вечерок… — Он глянул на Климова повеселевшими, шальными глазами:

— Понимаешь, жизнь зовет!..

Вопрос Пал Палыча выводит Климова из задумчивости:

— Говорят, Артамонов последние месяцы переменился?

— В чем?

— Вам виднее. Что-нибудь замечали?

Климов старается отвлечься, блуждая взглядом по сторонам.

…Еще одна, более поздняя сценка встает в потревоженной памяти: они оказались рядом у прилавка магазина накануне Восьмого марта. Артамонов покупал духи.

— Два по пять пятнадцать и вон те — в коробке. — Он указал на стеллаж поверх головы продавщицы.

— Восемьдесят рублей! — отрезала та: надоело уже отпугивать покупателей ценой.

— То, что нужно! Заверните отдельно.

— Богато живешь! — сказал из-за спины Артамонова Климов.

— Ты тоже тут?..

— Тоже.

— Это я Галке… — безнадежно соврал Артамонов про восьмидесятирублевый флакон. И вдруг ошарашил приятеля: — Хочешь, твоей такой же куплю?..

— Так что перемены? — спрашивает Знаменский, не дождавшись ответа. — Вы ведь что-то вспомнили?

— Нет. И ничего я такого не замечал!

У Томина тоже начало нового рабочего дня. При входе его в кабинет уже заливается телефон.

— Кто?.. — спрашивает Томин в трубку. — Привет. Давай. — Он выслушивает доклад, вставляя короткие замечания, удивленные, одобрительные или сердитые:

— Да ну?.. Нет, отставить!.. Ладно, учту… Невозможно — не бывает, бывает — неохота… Вот это спасибо… Так-так… Собачка мужского пола или женского? То есть как — не разберешь? Ногу задирает?.. Нет, это не лишнее. Уточни кличку. Более того — узнай, не было ли щенят. А если были, еще более того — выясни, куда их дели!.. Да?.. Вот как? Тогда давайте сюда, покажете.

В успехе Томина, кроме собственных его «сыщицких» талантов, немалую роль играет умение мобилизовать и верно нацелить своих сотрудников.

Оживленный Томин догоняет Кибрит в коридоре.

— Зинаида, пошли, кой-что расскажу. Есть время?

И вот вся троица в сборе у Знаменского.

— Года полтора назад Артамонов внезапно перестал нуждаться в приработке, — говорит Пал Палыч. — Тут список адресов, где они обивали двери.

— Не случалось ли квартирных краж? — с полуслова понимает Томин. — Ладно, а как тебе Климов?

— Неприязнь к органам, сожаление об Артамонове. Но, я бы сказал, не в размере шестидесяти двух тысяч.

— Не торопись с выводами! У Климова имеется сосед и с младенческих лет дружок — Муромский. Год назад его арестовали. В области тогда очистили кассы двух универмагов. Очень запутанное было дело, Муромского взяли по подозрению, потом освободили за недоказанностью, кого-то посадили. Но половину денег не нашли!

— Ну и что? — скептически спрашивает Кибрит.

— Пока ничего. Я ищу вокруг погибшего «бродячие деньги». Как к нему попали — уже следующий этап… Климова тебе подсунул этот шурин-деверь? — обращается Томин к Пал Палычу.

— Он. Тоже что-нибудь?

— Весьма. В прошлом крупный валютчик. Осужден с конфискацией имущества. Но гарантии, что конфисковали все, разумеется, нет. Освободился он условно-досрочно, работает и прочее. Но опять же не дам гарантии, что ничем не балуется. Это вам второй «выход на деньги». Дальше. Выход номер три. И снова через Бардина! Недавно его одноделец, тоже бывший валютчик, в своем кругу именуемый Мишель, погорел с хищениями на хладокомбинате. Как человек аморальный, от следствия он скрылся и пребывает в розыске. Кубышку успел прихватить с собой. Есть предположение, что далеко Мишель не побежал, а снял где-то дачу и отсиживается на природе. Причем — прошу отметить — Бардин Антон Петрович, то бишь — А. П. Правда, А. П. у меня широкий ассортимент: и Александр Павлович есть, и Алексей Прокопыч, и даже Анна Платоновна. Но возвращаюсь к Бардину. Сейчас некий Кумоняк рассказывает, будто Мишеля пригрозили продать и сорвали сто тысяч отступного. Сто, думаю, преувеличено, а шестьдесят две…