Вячеслав Денисов - Дежурные сутки

— С памятью хреново, зато с логикой полный порядок, — то ли похвалил, то ли поругал Кравцов. — А потом что было?

— Потом подъехала иномарка, кажется, «японец»… Да, точно! — воскликнула продавщица. — У моего брата точно такая! А я все думаю — на чью машину она похожа?..

— Ближе к телу.

— Я всегда для тебя готова, Кравцов…

— Не соблазняй меня, Максейкина, бесполезно. Я «голубой».

— Ага. Я вижу. Двоих спиногрызов «застрогали» с женой как за здорово живешь! «Голубой» он…

— Так что дальше было?

— А дальше вышли из «Висты» двое добрых молодцев, взяли под ручки лежащего, засунули в машину да и уехали.

— А как лежащий был одет? — Кравцов после этих слов уже клещом вцепился в ситуацию и не собирался ее отпускать.

— Хорошо был одет. Не чета тебе. Хочешь, на день десантника новые джинсы подарю? Ты ведь десантник у нас?

— Нет, не хочу. Не отвлекайся, Максейкина, говори все сразу, без моих вопросов: во что был одет, как выглядел, сколько лет.

Продавщица вздохнула:

— Фригидный ты какой-то.

— Мужики фригидными не бывают, Максейкина. Короче, ты будешь говорить или нет?!

— Не ори, клиентов распугаешь. Мужик был в дорогом строгом костюме, серой рубашке. На вид лет тридцать пять, коротко стрижен. Вот как ты… Да, чуть не забыла. У него обуви не было.

— Обуви не было?..

— Да, я еще обратила внимание, что на нем черные шелковые носки, а туфель нет.

— Номер машины, конечно, не записала?

— Кравцов, ты что, дурак, что ли? Мне зачем эти проблемы нужны?

Марк помолчал и потянулся за второй сигаретой. Действительно, зачем это ей?

— А из машины, кажется, Вагон выходил… — неожиданно произнесла Марина, и опер резко вскинул голову. — Второго не знаю.

— Вагон? Ты ничего не перепутала?

— Как я могу перепутать, если хозяйка ему платит? Я тебе ничего не говорила.

— Само собой. А давно уехали?

— За пять минут до твоего прихода.

— Понял. Ну ладно, Маришка, пока! Меня уже заждались, наверное.

— Забегай. Может, чего надумаешь…

Кравцов вышел из киоска и засеменил к «УАЗу».

— Ты бы там еще на пару часиков стопорнулся. — Ширшов был недоволен. — Не зря хоть там задыхался?

— Нет, не зря. — И Марк, забыв упомянуть про джинсы и еще некоторые моменты, коротко передал разговор с продавщицей.

Ожила рация, Бурков поинтересовался: «что по трупу?» и «где находитесь?».

Гурт тут же вошел в связь:

— Отъезжаем от колонки.

— А что с трупом?

— Нет трупа.

— В смысле?

— Пока голову искали, ноги встали и ушли.

— Заканчивай эфир засирать. Что с трупом?

— Да нет никакого трупа. «Синяк» какой-нибудь отоспался у водопоя и ушел.

Кравцов забрал трубку у Гурта.

— Витя, приеду — доложу. А трупа действительно нет.

— Понял. Тогда давайте мчитесь на Лазурную, восемь, квартира сорок. Кража…

Кражи, как и песни, бывают разные. Бывают грустные, бывают веселые. Есть кражи, отработанные до мелочей, как государственный гимн, а еще есть спонтанные, как недоразумение, словно песня чукчи, плывущего на каяке по течению. Кражи, как и песни, разделяются на содержательные и бестолковые. А еще представьте себе песню в исполнении хора имени Александрова и тот же материал, изложенный под гитару дембелем на армейской койке.

Кража на улице Лазурной не подходила ни под одну из вышеописанных характеристик.

Расстроенные хозяева квартиры и их дочь-подросток стояли на лестничной площадке последнего, пятого, этажа и вполголоса переговаривались с соседями. Появление опергруппы они встретили с известной долей раздражения и недовольства.

— Наконец-то. А мы думали, что уже не дождемся. Вот пожарные, так те через три минуты приезжают, — в сердцах выговорилась хозяйка.

— Их бы и вызывали, — ляпнул страдающий одышкой Ширшов.

— Что случилось? — громко и весело спросил Марк.

— Что случилось? А вы не видите? Замки открыты, в квартире свет. Мы заходить не стали — вдруг следы. Правильно?

— Правильно, — похвалил Кравцов. — Леха, дуй в управление за экспертом. Он уже сидит, ждет… А почему вы решили, что это кража? Открытые двери и свет в квартире — это еще не есть факт совершенного преступления. Я вот, например, знаю одного товарища, который постоянно забывает закрывать двери, выходя из дома.

— Мы в отличие от вашего товарища лунатизмом не страдаем, — заявил муж хозяйки. А может, и не муж. Кто их поймет, этих «новых русских»? У них вся жизнь — сплошная «Санта-Барбара».

В том, что семья более чем преуспевающая, Кравцов уже не сомневался. Общая стоимость «прикидов» мамы, папы и дочки по подсчетам Марка перевалила за «пятерку» баксов. И это — летом. В просвет приоткрытой двери виднелась прихожая из мореного дуба, стеновые панели, шелкография обоев и подвесные потолки. Кравцов безошибочно определил — «армстронг». Безошибочно, потому что они с женой однажды решили потолок в детской отделать точно такими же, подвесными… Когда узнали о цене, передумали.

Марк знал, что вопрос глуп и не совсем уместен, но нужно было как-то убивать время до приезда эксперта. Без него заходить в квартиру нельзя, а только попав внутрь, можно начать делать какие-либо выводы. Он спросил:

— Вам никто не угрожал в последнее время?

Те, кто угрожают, не станут «ставить» квартиру жертвы. Они сожгут машину, похитят эту чудную девочку в трехсотрублевых джинсах, с брюликами в не до конца сформировавшихся ушных раковинах или просто пристрелят в этом же подъезде, как собаку, папу-бизнесмена.

А папа на самом деле очень был похож на пит буля. Очевидно, всех «новых русских» разводят в одном месте, в одних климатических условиях, с добавлением одних и тех же биодобавок. Одного «нового русского» от другого часто могут различить только родинки на животе да шрамы от бейсбольных бит на голове. У половины из них даже биографии схожи: таксист — «пивник» — торгаш — «новый русский». Многие из них становятся депутатами. Их путь к государственной власти тернист и однообразен, как жизнь несчастной инфузории-туфельки. В предвыборной борьбе проявляются их лучшие качества. Детские дома пополняются секонд-хэндом, по квартирам ветеранов войны и труда начинают шастать яйцеголовые отроки и интересоваться: «Старая, в натуре, кран не капает, очко не сломано? Если чё, мы махом слесарей подгоним». Это пришли помощники кандидата в депутаты Буромякина. И кран действительно, в натуре, починят. Причем бесплатно. Буромякин все сделает для своих избирателей за свой счет. Старикам везде у нас почет. Ну, и вы, старые, поймите — молодым везде у нас дорога. Не забыли, что в апреле выборы? Мы напомним.

А какой болью захлестнуло сердце Буромякина, когда ему доложили, что в Чечне уже шесть лет идет война и гибнут пацаны!.. Как он стал страдать! За два месяца до выборов… Как стал страдать!.. И тут же граждане города стали обнаруживать в почтовых ящиках двухстраничные газеты с изображением страдающего Буромякина и огромным шрифтом над передовицей «ЧЕЧНЯ — БОЛЬ МОЯ». Потом бывший «пивник» Буромякин, как и остальные буромякины, внезапно почувствовавшие способность управлять не только краном и шлангом, но и государством, излагает довольно зрелую программу, как все взять и перестроить, чтобы у нас не было богатых и бедных, а были лишь одни богатые.

Вот такой папа из «обнесенной» квартиры…

Мама являла собой образец первой леди, отсюда и «тактичное» напоминание про «пожарных». В любой семье мама — имиджмейкер папы. Эта пара, судя по всему, исключением не была. Кравцов пригляделся и сделал следующий вывод- у мамы с женским вкусом все в порядке, а как одевать мужчину, она имела весьма смутное представление. Одеты они были практически одинаково. Имеется в виду стиль и материал. Но если маме все подходило и прослеживался вкус, то на папе это выглядело как седло на корове. Вывод: папа не имеет собственного мнения и подчинен маме, раз позволяет себя одевать в то, что нравится ей. Кравцов, сейчас приедет эксперт, а ты бери-ка папу и беседуй с ним без стервы-мамы. С ним удобнее получится. Человек без собственного мнения — это твой клиент, Кравцов…

А вот дочка Кравцову сразу не понравилась, и он не мог понять почему. Судя по всему, она не нуждалась ни в чем и прекрасно отдавала себе отчет, что эта кража — просто этап их жизни и если что-то украли, то мама с папой это купят снова. Даже лучше, чем было. Однако, несмотря на то что прошло довольно много времени и пора бы успокоиться, тем более что в текущем разговоре не было никаких признаков нервозности, взгляд девочки был испуган, и чем дальше, тем больше на ее лице отображалась тень волнения. «Это нехорошая девочка! — бубнило что-то в районе селезенки у автора «наиболее удачливого маршрута движения…» — Зацепи ее, а дальше — будем посмотреть…»