Фридрих Незнанский - Последнее слово
Базанов запомнил. И почел за лучшее отправить на секретную базу и Ахмеда. Уж там-то он будет под приглядом.
А Зайцев, видимо не догадываясь, что он уже на крючке, согласился с Олегом.
Базанов велел «исполнителям» заехать в свои квартиры, собрать все самое необходимое как бы для дальней командировки, о чем и оповестить соседей — мол, завербовался в экспедицию, в Восточную Сибирь, до самой осени, — и отбыть по адресу, указанному Олегом на листе бумаги. Там они и будут жить, пока обстановка не изменится. Ахмед может тоже поселиться там со своими товарищами, но адрес этот не должен знать никто, ни одна живая душа. Это была словно клятва, которую они дали.
Зайцев успел перед отъездом встретиться с Султаном. Точнее, тот сам его достал и выглядел крайне раздосадованным. Ахмед сказал ему, что на этом дело не кончается, у них имеется в запасе не менее грандиозный план, который, конечно, потребует новой серьезной подготовки, но он не станет от этого менее громким. Натоев не слишком поверил, хотя предложение Ахмеда выдать неудачу за предупредительную акцию показалось ему наилучшим выходом из скверного положения, в котором он оказался, расточая свои обещания шефам. Деньги от арабских спонсоров были получены, но исполнителям не переданы, зато уже успели поучаствовать в удачной банковской операции, о чем рассказывать Султан, разумеется, никому не собирался. Так что предложение Зайцева пришлось как нельзя впору. Надо будет им немедленно воспользоваться.
Затем Натоев спросил о дальнейших планах Ахмеда и попытался выяснить, как его найти в случае острой нужды. Ахмед ушел от ответа, пообещав позвонить позже, когда все наладится. На том их разговор и закончился.
Но, держа в уме предложение Зайцева, Султан решил выдать его за свое собственное. Такой тактический ход, во-первых, оправдывал в глазах аль-Завахири неудачу со взрывом на Киевском вокзале, а во-вторых, открывал отличную перспективу для дальнейшего давления на мировое общественное мнение.
Так и появилось сообщение в Интернете. Исполнителей же «предупредительного теракта» в Москве уже не было.
Глава пятая Поиск свидетелей
1
Александр Борисович Турецкий, стоя возле развороченной взрывом стены, размышлял. Впрочем, мысли текли как бы сами по себе, а глаза тем временем внимательно наблюдали за действиями его тезки, взрывотехника Александра Васильевича Георгиева, сравнительно молодого еще, но уже полысевшего майора из МЧС, который разбирался с концами проводов, торчащих из разрушенной части стены.
Майор был явно чем-то недоволен и выражал свое недовольство постоянным бурчанием. Что он произносил, было непонятно, слышалось только монотонное «бу-бу-бу». Турецкий попытался прислушаться, но махнул рукой.
— Чем недоволен, тезка? — спросил наконец.
— А чем тут можно быть довольным? — брюзгливым тоном ответил тот. — Понапутали тут, мать их… Что, откуда — черт их всех разберет.
Он выбрался из завала, стал стряхивать с себя пыль от бетона, кирпича и штукатурки. Обколотив свой мундир так, что пыль вокруг поднялась столбом, он поднял с пола часть большого чертежа — это была схема электропроводки и других коммуникаций, которые ему принес старший оперуполномоченный МВД Владимир Яковлев, взявший ее в техническом отделе управления Киевского вокзала. Георгиев презрительным тычком пальца показал одно место на чертеже Турецкому и с издевкой спросил:
— Они чего, на самом деле? Чего дали? Где вот эта проводка? А эта? И вот этой тут тоже нету! Я просмотрел — ничего тут нету! Куда что ведет? Ни черта же понять невозможно.
Краснощекий Яковлев, стоявший за спиной Турецкого, заглянул в чертеж и пожал плечами.
— Мне выдали, — сказал он, — копию того экземпляра, который был передан им из электроцеха, как они тут называют свою электрическую службу, обслуживающую чисто вокзальные нужды.
— Погоди, какие еще нужды? — не понял Турецкий.
— Ну наружное и внутреннее освещение, прочее, — встрял Яковлев. — А поезда обслуживает другая служба, она называется «Электрическая часть». И железнодорожную сигнализацию, светофоры там, стрелки, блокировку — тоже своя, отдельная служба. Короче, там их столько, что черт ногу сломит, Александр Борисович. Только остальные к данному объекту, — Яковлев без всякого почтения указал носком ботинка на разрушенную стену, — никакого отношения не имеют. А имеет электроцех. Конкретно. Это я и выяснил. Вот там я и взял, сказали, полностью отражает положение дел на сегодня. А похоже — туфта очередная.
— Да с этой филькиной грамотой, — возмутился Георгиев, — нам придется всю эту стену вскрывать. Вы ж понимаете, что тут изображено? Это вот за все годы, что стоит вокзал, здесь работали электрики. Тянули провода. Телефонисты тянули свои линии. Пожарные — свои системы оповещения. Потом, с каждым капитальным ремонтом, все эти линии укладывали внутрь, делали специальные развязки и так далее. До черта всяких концов. А что откуда, понять совершенно невозможно. Ну вот я проверил… — Он показал на пролом, откуда торчали концы проводов. — Попробовал «прозвонить». И обнаружил неучтенный двужильный, обрезиненный конец. Обгорелый. Сегодня такие провода и не выпускают. Куда он ведет, неизвестно, а здесь, — он опять презрительно ткнул пальцем в чертеж, — его нет и в помине. И что прикажете делать? Только одно — ломать всю стену, чтобы выяснить, куда он нас может привести. Вы, как старший, Александр Борисович, разрешите это сделать?
— Я не сумасшедший, — вздохнул Турецкий. — Оно конечно, проще для начала вообще снести Киевский вокзал, но, кажется, нам не разрешат это сделать без высшего указания.
— То-то и оно. Но все равно нам придется тут подолбить основательно, чтоб хотя бы подлиннее освободить конец. Он же — видите? — совсем утоплен в кирпичной кладке. И зачем? Как он там оказался? Нет, вы можете мне объяснить?
Взрывотехник показал пальцем на какое-то место в разломе. Но Турецкий, как ни приглядывался, так ничего и не увидел.
— Если надо долбить, долбите, что поделаешь. Нужны рабочие с инструментом? — спросил Турецкий.
— Вообще-то один бы отбойничек не помешал.
— Володя, распорядись, — сказал Турецкий, и Яковлев собрался идти, но Александр Борисович задержал его: — Ты выяснял насчет рабочих, которые копались здесь?
— Выяснял… — недовольно пробурчал Яковлев. — Ни хрена они, извините, не знают. Наших, говорят, там не было, может, кто чужие. Или новички какие-нибудь.
— А что за новички?
— Ну… мол, приходят нередко на работу устраиваться, день-другой поработают и уходят. Не нравится им. Зарплата мизерная, чаще всего на побегушках, кому захочется. Короче, ничего не знают.
— И много таких уволенных?
— Не знаю, не спрашивал.
— А ты поинтересуйся. И разберись с ними. Тебя что, учить оперативному ремеслу надо? Так большой уже… мальчик.
— Слушаюсь, Александр Борисович. — Володя засопел, нахмурился, знать, не понравился ему легкий разнос Турецкого.
— Ладно, беги, — кивнул, улыбнувшись, Александр Борисович, — только не забудь про отбойный молоток… Ну а у вас-то, Александр Васильевич, какие мысли по поводу этого вашего конца?
— Вам же нужно что-то определенное, а не всякие догадки?
— Хотелось бы.
— Видите ли, Александр Борисович… — Георгиев свернул чертеж, оставив только то место на нем, о котором шла речь. Была там обозначена и коробка, в которой сходились концы разных проводок. Взрывотехник стал чертить по линиям чертежа своим толстым ногтем указательного пальца. — Вот, глядите, эти и эти концы я обнаружил. Вот это — старая проводка. Она уже сто лет не действует. Здесь, на чертеже, нет телефонной проводки, но и ее я вычислил. А вот этот обожженный конец, которого здесь также нету, вообще не имеет продолжения. Уходит в никуда, понимаете? Значит, по идее, раньше он имел выход именно в эту коробку. С какой целью? И вообще, — поморщился Георгиев, — здесь все так напутано и перепутано, что никаким чертежам нельзя верить. Все приходится самому.
— А выход этого провода — в коробку, которая и была взорвана, так, да?
— Вот именно. И какой напрашивается вывод? Самый простой. Но мне не хотелось бы об этом говорить здесь и вслух. — Георгиев кивнул за спину Турецкому.
Александр Борисович обернулся и увидел нескольких человек, в буквальном смысле глазеющих на них.
— Идите, граждане, идите, здесь нет ничего интересного, — строго сказал Турецкий.
Люди стали неохотно расходиться. Но, отойдя подальше, в сторону, останавливались и продолжали смотреть, словно ждали чего-то необычного.
— Я еще покопаюсь, посмотрю, освобожу побольше этот двужильный конец. Есть у меня такое подозрение, что этот провод как раз и может привести нас к взрывчатке. И тогда становится многое понятно из того, о чем вы рассказывали. Я имею в виду заявление о предупредительной акции.
