Алексей Макеев - Покойник претензий не имел
Так размышлял Гуров, пока фургон с веселой картинкой на борту кузова ехал в Марфино. Что он собирался предпринять, не знал пока никто – даже сам Гуров. Основная цель была ясна, но некоторые детали он держал про себя, предполагая, что раскрывать их не имеет смысла. Он сознательно шел на риск. В его биографии это был далеко не первый случай, когда импровизация выходила на первый план. Начальство очень не любило таких импровизаций, несмотря на то что в конечном итоге Гуров почти всегда выигрывал. Видимо, в основе его импровизаций все-таки лежал точный расчет, но расчет интуитивный, обусловленный опытом и знанием человеческой психологии.
Однако никто из спутников Гурова не догадывался о его ближайших планах – ни старый друг Крячко, ни погруженный в свои невеселые думы Курагин, ни тем более водитель Петя, который был озабочен только одной проблемой – как избежать пробок на улицах и побыстрее доставить на место своих пассажиров-начальников.
Не догадывались ни о чем ни генерал Орлов, ни следователь Хрипунов, который давал санкцию на прослушку в палате Вагина. После того как обвиняемым по делу Емелина стал Резаев, Хрипунов гораздо серьезнее отнесся к версии, предложенной Гуровым, и идея проследить за контактами Вагина показалась ему не лишенной смысла. По идее, сегодняшний визит Пиманова в больницу сам по себе являлся большой удачей. Имея в распоряжении пленку с записью, Гуров должен был передать ее Хрипунову – дальнейшее было заботой следователя. Но пока Гуров никому ни о чем даже не докладывал. В конце концов, рабочий день уже закончился, а следователю тоже необходим отдых.
Возле ресторана «Причуда» было припарковано несколько дорогих автомобилей. Черный «Мерседес» Ревина тоже был здесь. Окна заведения были плотно зашторены. Тяжелые двери с золочеными ручками тоже казались наглухо запертыми.
Все четверо выбрались из фургона.
– Что будем делать? – поинтересовался Крячко. – Закажем роскошный ужин на четыре персоны? Думаю, нам должны сделать скидку – все-таки не чужие.
– Здесь сегодня один уважаемый человек отмечает свой день рождения, – вдруг буркнул Пиманов. – В узком кругу. Ресторан откуплен полностью. Пускают только своих.
– Это намек, что ли? – обиженным тоном сказал Крячко. – А ты у нас на что? Замолвишь, надеюсь, словечко?
– Вы бы меня лучше посадили, господин полковник! – жалобно попросил Пиманов. – А здесь уж сами, без меня…
– Без тебя не получится, – серьезно ответил Гуров. – Сам же сказал – пускают только своих. А мне внутрь пройти надо.
– Нам, – поправил его Крячко.
– Нет, вы пока здесь останетесь, – категорически заявил Гуров. – Мы с гражданином Пимановым вдвоем пойдем. А вы на подхвате будете.
– Что ты задумал, Лева? – тихо спросил Крячко, отводя Гурова в сторону. – Одному тебе идти опасно. И неразумно, кстати. Его превосходительство будет недоволен такой самодеятельностью.
– А мы, как всегда, без ведома руководства, рискуя лампасами, – подмигнул Гуров. – Есть у меня, Стас, причины одному идти. Эта братия до сих пор думает, что я под следствием. Значит, особой угрозы для них не представляю. Но настроение испортить способен. Они сейчас на нервах круглые сутки. Я рассчитываю, что эта провокация сработает, подвигнет их на необдуманные действия. Главное, чтобы вы настороже были.
Он обернулся к Пиманову и спросил:
– Здесь черный ход имеется?
– Есть, – неохотно признался Пиманов. – Если дом обойти, то с той стороны дверь есть отдельная. Она под навесом, деревом отделана и без всяких вывесок. Через эту дверь девочки заходят, когда их вызывают, и еще гости уходят, если надо незаметно это сделать. Там кнопка имеется потайная – справа за косяком есть отверстие, чтобы палец можно было просунуть. Кнопка там утоплена. Нажимаешь – охрана открывает.
– А что за дверью?
– Да все то же, – пожал плечами Пиманов. – Можно в зал пройти. А можно в специальные кабинеты. Типа номеров в гостинице. Там их четыре. И еще там кабинет шефа. Он там все свои дела хранит – бумаги, компьютер, бабки наличные… Я вам все рассказал, гражданин начальник, – так, может, посадите меня в камеру?
– Обязательно посадим, но несколько позже, – ответил Гуров. – Я же сказал, мне в ресторан нужно попасть – чинно и благородно, без мордобития и словесных поносов. Как же я без постановления прокуратуры это сделаю? Только с твоей помощью. Да не дрожи ты так! Твое дело – к шефу меня провести и помалкивать. Все остальное я сам сделаю.
– Ничего себе, остальное!.. – расстроенно сказал Пиманов. – Все остальное они со мной сделают!
– Не преувеличивай, – сказал Гуров. – Ты пока вне подозрений. Ты сам – доверенное лицо. Тебя даже вон с предостережением отправили… Кстати, Стас, пленку с записью Петру оставьте, под его ответственность. Пусть бережет как зеницу ока. Это будет его основным занятием. А попутно пусть наблюдает за входом и докладывает тебе обо всех переменах по телефону. Что предпринять – решайте тут с Борисом Дмитриевичем самостоятельно.
Крячко вздохнул и надвинул на нос кепку.
– Внутрь-то нам когда врываться? – мрачно спросил он.
– Сердце тебе само подскажет, – усмехнулся Гуров.
Он повернулся к Пиманову и сказал:
– Веди, Сусанин! И побольше уверенности на лице! Ты же крутой парень! С пистолетом ходишь…
Пиманова напоминание насчет пистолета ввергло в еще большее уныние, но он, кажется, уже смирился со своей участью. Он секунду потоптался на месте. А потом пошел все-таки к дверям ресторана, набычившись и ссутулившись, как человек, у которого в жизни не осталось ничего, кроме неприятностей.
Он позвонил в дверь. Она открылась, и на пороге возник высокий худощавый человек в строгом костюме и в белоснежной рубашке, с галстуком-бабочкой вокруг шеи. Цепким взглядом он смерил Пиманова и Гурова, стоявшего у того за спиной, и негромко заметил:
– А, это ты? Шеф уже запарился ждать, между прочим. Два раза про тебя спрашивал. А это кто с тобой?
– Надо! – зло ответил Пиманов. – Где шеф-то?
– Где же ему быть? – удивился человек в бабочке. – У себя он. Только вы через зал не ходите. Там Гурам отрывается. Уже за телками послал. Если вы туда зайдете, он вас уже назад не выпустит. Восточное гостеприимство!
Через приоткрытую стеклянную дверь был виден краешек небольшого зала, залитого ярким светом, слышались веселые возгласы гуляющих, смех и мелодичный звон хрустальной посуды.
– Нам это ни к чему, – буркнул Пиманов. – А кто у шефа?
– Ну кто? Самохин, Влад, а больше, кажется, никого… Тебя вот ждут не дождутся.
– Иду уже! – сказал Пиманов, но таким тоном, что человек в бабочке посмотрел на него с неприкрытым удивлением.
А Пиманов, не обращая на него внимания, повернул направо и зашагал по боковому коридорчику без окон и дверей, освещенному рядом настенных светильников, стилизованных под старину. В конце этого коридорчика обнаружилась единственная дверь, оборудованная кодовым замком, который можно было открыть только с помощью пластиковой карты или хорошим ломом.
Впрочем, сейчас дверь была не заперта. Пиманов слегка побледнел, секунду помедлил и на сантиметр приоткрыл дверь. Только заглянув в комнату, он решился почему-то постучать.
– Кто? – грубо спросили из кабинета, и тут же последовал еще более грубый окрик: – Ты, что ли, Олег? Быстро заходи! Тебя только за смертью посылать, придурок! Где ты был до сих пор? Тебе на мобильник звонили. Где ты был?
Пиманов застыл на пороге, обращенный в соляной столб звуками голоса своего шефа, и Гурову пришлось буквально впихнуть его в комнату. Тот, покачнувшись, ввалился под самый нос шефа, а Гуров неторопливо вошел следом.
То, что произошло потом, можно было безо всякого преувеличения назвать немой сценой, причем все ее участники исполнили свои роли с огромной эмоциональностью и трагической силой.
В кабинете было полутемно – настольной старомодной лампой с абажуром был освещен только стол посреди комнаты, покрытый зеленым сукном. Карт на столе не было, зато по сукну были щедро рассыпаны аппетитные кучки долларовых банкнот самого разного достоинства, бумажки с записями и разноцветные фломастеры. В пепельнице дымилась сигара.
За столом сидели двое – невысокого роста человек, узковатый в плечах, но с властным и даже каким-то давящим взглядом, и второй, похожий на профессионального военного в отставке, привыкшего гонять подчиненных в хвост и в гриву – с жесткой складкой рта и резко очерченными скулами. Был еще третий – высокий и широкоплечий молодой человек в костюме и галстуке – этот к моменту появления гостей уже стоял за спиной своего шефа, еще не зная, как нужно реагировать, но уже ко всему готовый.
Вся троица завороженными глазами смотрела на Гурова, словно в комнату не человек вошел, а какая-нибудь светящаяся фосфором мумия или настоящий Санта-Клаус с подарками. Пиманов при этом будто перестал существовать, растворился в воздухе, про него все забыли. Гуров воспользовался паузой, чтобы тоже хорошенько рассмотреть своих противников. Нетрудно было понять, что узкоплечий, за спиной которого застыл преданный охранник, был сам Ревин. Человек по правую руку от него – Самохин – он и был, по сути дела, правой рукой. Телохранитель, таким образом, должен был зваться Владом – Володей то есть. Момент знакомства и обмена любезностями можно было спокойно опустить. Гуров и так во всем разобрался.
