Аркадий Адамов - Идет розыск

— Все ясно. Еще раз спасибо, — торопливо ответил Виталий и кивнул Пенкину. — Вперед.

Через несколько минут они уже увидели красные «Жигули» со знакомым номером. Машина шла ходко, уверенно, но неспешно. Вообще машин здесь оказалось значительно меньше, чем на главной трассе, но все же было за кем спрятаться и лишний раз не мозолить глаза. И скорость можно сбросить и перевести дух, наконец, тоже.

Мотоцикл скромно следовал среди других машин, даже не пытаясь никого обогнать.

«Что же случилось, черт побери? — беспокойно думал Виталий. — Что их могло спугнуть? Или какое-нибудь дело у них тут, в этом городишке?» Положение явно осложнялось. Незаметное наблюдение в небольшом городе вести было трудно, тем более наблюдение за машиной.

Шоссе постепенно переходило в городскую улицу, очевидно, главную. Сначала миновали какие-то небольшие предприятия, длинные склады и базы, шумный автомобильный парк, потом кварталы новых стандартных «четырехэтажек» с балконами и, наконец, попали в старую часть города. Здесь улица заметно сужалась. По сторонам сгрудились большей частью двухэтажные желто-белые дома купеческой постройки начала века с потрескавшимися полуколоннами, ажурными балконами, которые кое-где поддерживали полуголые, бородатые атланты, с узкими оконцами в густом переплете рам и кривыми каменными ступеньками перед темными подъездами. Первые этажи здесь чаще всего были заняты какими-то мастерскими и небольшими магазинчиками с унылыми, полупустыми витринами. Но вот вереница старых, обветшалых домишек вдруг оборвалась, на небольшой площади возникло высокое, новое, современное здание кинотеатра с зеркальными стенами фойе и яркими афишами, а чуть дальше, уже по другую сторону улицы, вытянулся длинной светлой лентой витрин большой магазин.

Движение на улице было довольно оживленным, и следить за красными «Жигулями» было пока несложно, не мешали даже и легкие сумерки, уже опускавшиеся на город, и начавший вдруг моросить частый, мелкий дождь.

Прохожих, однако, не уменьшилось, их даже стало в этом месте еще больше, они-то главным образом и затрудняли езду в любом направлении, порой не спеша пересекая улицу. Пенкин хмурился: задача с каждой минутой все больше осложнялась.

Миновав длинные витрины нового магазина, красные «Жигули» неожиданно свернули в какой-то внутренний проезд и, обогнув два дома, подъехали к третьему, тоже невысокому и старенькому, с осыпающейся по фасаду штукатуркой и цвета самого неопределенного. Впрочем, цвет было уже трудно рассмотреть в сгустившихся еще больше сумерках. Во многих окнах уже горел свет, и по земле протянулись длинные тени. И потому оказалось совсем непросто проследить за последующими маневрами «Жигулей» среди сразу вдруг потемневших домов и деревьев.

В какой-то миг Виталию даже показалось, что они сейчас потеряют машину из виду, и он невольно подался вперед, вцепившись руками в прозрачный козырек коляски.

Но как раз в тот момент «Жигули» и остановились, и Пенкин еле успел свернуть чуть в сторону, к деревьям, и вовремя выключить мотор.

Из машины выскочил Шанин в знакомом уже по описаниям заграничном пальто и модной шляпе. Поправляя на ходу галстук, он исчез в подъезде. Смоляков остался в машине, видно было только, как он, закуривая, чиркнул спичкой.

Мотоцикл притаился всего в нескольких шагах от «Жигулей», потому Виталий и Пенкин позволить себе тоже закурить не могли. Они даже старались не разговаривать: Смоляков опустил стекло возле себя и даже высунул для удобства локоть. А возле дома было совсем тихо, улица глухо шумела где-то далеко за домами и деревьями. На скамейке около подъезда шептались о чем-то две старушки.

Виталий почувствовал вдруг как он устал, как неудобно ему, скрючившись, сидеть в этой коляске и хочется потянуться. Но малейшая неосторожность могла привлечь внимание Смолякова. Приходилось, морщась, терпеть.

Прошло некоторое время, и Шанин появился вновь.

Рядом с ним шла молодая женщина, высокая и худощавая, в зеленом пальто, с красной газовой косынкой на шее и в красной шляпе-колпаке. Цвета Виталий еще мог разобрать на таком расстоянии. Они о чем-то оживленно болтали. Шанин, видимо, острил, и женщина заливисто и громко смеялась. Старушки на скамье возле подъезда с любопытством и, как показалось Виталию, неодобрительно смотрели на молодую пару, разом оборвав собственную болтовню.

«Ах ты, Димочка, — насмешливо подумал Виталий. — Все шкодишь, выходит? Интересно знать, кто такая эта девица?».

Между тем молодые люди сели в машину, и Смоляков резко тронул ее с места.

Выехав на улицу, «Жигули», однако, не свернули назад, к московской трассе, а продолжали ехать дальше по главной улице, которая некоторое время тянулась все такая же узкая, со старенькими домишками, шумная и суетливая. Потом кончились дома и снова возникли какие-то предприятия и склады. Над проходной одного из предприятий Виталий мельком прочел крупную вывеску:

«Кондитерская фабрика имени…»

Вскоре город кончился, и они выехали на шоссе, совсем другое шоссе, чем то, по которому они въехали в этот город. И вело оно неизвестно куда.

ГЛАВА V

Ловушка

Вечер Лена провела дома. Устроившись с ногами на тахте, она перебирала письма, доставая их по одному из деревянной шкатулки.

«Что за дурацкая, допотопная привычка хранить письма, — думала она. — Надо их уничтожить, вот и все». Письма были старые. От тети Зины из Свердловска. У тети Зины Лена воспитывалась. От подруг Лены по юрфаку. От того человека. Вот эти письма надо выбросить немедленно. Они до сих пор жгут руки. А ведь прошло… Лена посмотрела на последнее из писем, только на конверт и штемпель на нем. Да, прошло почти пять лет. И вот Лена одни, по-прежнему одна. Тетя Зина давно умерла. И никого не осталось. Одна… Одна и не одна… Что думает он, другой, любимый и настоящий, что он думает?

Ведь он любит ее. Любит и… не любит. Нет, надо кончать этот глупый, никчемный роман… Приходит, когда хочет… Уходит… Молчит… И не может решиться сказать ей самое главное. Он такой решительный, такой смелый! Неужели на него так повлиял тот давний развод? Неужели?.. Эта глупая женщина не дает ему даже встречаться с сыном. И наказывает обоих. За что? И вот он теперь не решается сказать главное. И она не решается. Ей не позволяет гордость. Она не хочет навязываться. Глупо? Наверное. В конце концов не все равно, кто скажет первый? Но она не может. А он… не хочет? Тогда надо кончать. Это слишком мучительно и безнадежно. Да, да! Следующий раз, когда он позвонит, ей будет некогда, у нее будут дела, наконец, ей просто не захочется с ним видеться. Вот и все. Хватит этих дурацких страданий.

Так уверяла себя Лена. Но втайне даже от самой себя она надеялась и хотела всего лишь проверить его. Если любит, тогда он, наконец, решится, ну, а если не любит ее… тогда все тоже будет ясно. Наверное, ему нужна другая жена, вот как у Виталия. Нужна тихая, мирная, домашняя, вроде Светы, работает себе в своей огромной библиотеке, пишет статьи. И Виталий однажды, ведь, сказал Лене: «Это не женская работа». А почему, собственно?

Что-то сидит в мужчинах, какие-то давние предрассудки, спесь какая-то. И этот удивительный мужской эгоизм, даже у лучших из мужчин. Вот Виталий — настоящий, верный друг, но и он тоже. Хотя он видит, он понимает, что Лена им нужна, что порой она делает то, что мужчина никогда не сможет сделать, есть такие ситуации и такие задачи в оперативной работе. Конечно, ее не включают в группы захвата, она не участвует в задержаниях и засадах. Но все это, как правило, уже итог большой предварительной работы, важной, умной и тонкой, которую она знает и любит. Да, любит. Потому что эта работа справедливая и нужная людям.

Лена давно уже отложила письма и смотрела куда-то в пространство, укрыв ноги теплым пледом. Ярко светил рыжий торшер над головой, тихо и прохладно было в квартире. За окном, под черной полосой неба, горели огни в чьих-то далеких окнах.

Редкий какой-то выпал вечер, спокойный и одинокий.

Но тут, словно решив исправить свою оплошность, вдруг резко и деловито зазвонил телефон возле двери.

Лена совсем забыла о нем и не перенесла на тахту. И с первым же звонком телефона сразу забилось сердце. О, господи, ну, сколько можно…

Лена торопливо поднялась и, подбежав, сняла трубку.

— Привет, — сказал Игорь. — Дома?

Голос был уверенный и будничный.

— Ухожу, — ответила Лена.

Игорь спокойно удивился.

— Куда это?

— По делу.

— Я думал заехать.

— Сегодня не выйдет.

— А когда выйдет?

— Позвони как-нибудь, — через силу ответила Лена, и сама подивилась своему мужеству.

— Гм… Ну, ладно. Пока.

В трубке раздались короткие гудки.

«Бедный, — подумала Лена, медленно кладя трубку. — Ему, наверное, одиноко и тошно. И та женщина не дает ему видеться с сыном. И так редко выпадает у него свободный вечер…» Лена, уже забыв о себе, жалела сейчас только его. Наверное, надо было позвать… Нет, нет! Лена вдруг вспомнила: «Через боль». Так только можно было спасти сломанную когда-то руку, тренируя пальцы. Формула спасения: «Через боль». И рука была спасена. Лена посмотрела на свою руку, пошевелила пальцами и грустно улыбнулась. Да, наверное…