Александра Маринина - Стечение обстоятельств
В туалете Настя вынула из сумки ампулу с нашатырным спиртом, резким движением пальцев вскрыла ее и, обильно смочив жидкостью носовой платок, приложила его к вискам и ко лбу. По комнате растекся резкий запах.
Она присела на банкетку и закрыла глаза. Проклятые сосуды! Здоровья нет, а туда же, в сыщики записалась. Сидела бы дома, занималась репетиторством, натаскивала бы великовозрастных оболтусов по математике или иностранным языкам. Денежно и спокойно.
– Все в порядке? – раздался прямо у нее над ухом тихий голос.
Настя открыла глаза и увидела рядом красивую брюнетку в переливающемся платье и роскошных колготках-дольчиках – писк моды!
– У вас все в порядке? – настойчиво повторила брюнетка.
– Голова немного закружилась, – пробормотала Настя.
– Помощь нужна?
– Нет, спасибо. Мне нашатырь хорошо помогает. Отсижусь и пойду.
Брюнетка ласково улыбнулась.
– Если хочешь, могу сделать укол – глюкоза плюс стимулятор. У меня в сумке целая аптека.
– В другой раз.
Настя сделала попытку улыбнуться в ответ, но губы ее не слушались.
– Эй, подруга, – забеспокоилась женщина, – да ты бледная как смерть. Так не пойдет. Давай-ка руку.
Настя покорно протянула ей руку. В голове четко высветилась мысль о том, что, пожелай Галл убрать ее прямо сейчас, лучшего случая не придумаешь. Пузырек воздуха легко перекочует из шприца в вену, оттуда – в сердце, и конец. Ее найдут в женском туалете, рядом валяется шприц с сердечным стимулятором. Простая небрежность, никто не виноват.
Женщина между тем быстро вскрыла пакет с одноразовым шприцем, набрала по очереди из двух ампул. Держа готовый шприц одной рукой, другой перетянула жгут, ловко продезинфицировала место укола. Настя закрыла глаза. Ей было так плохо, что уже не было сил бояться. «Что это со мной сегодня?» – вяло удивилась она. Такой сильный приступ был у нее раньше только один раз, тогда ее «Скорая» увезла прямо с улицы. Прежде чем игла проникла в вену, она успела подумать: «Это не может быть Галл. Ему нужна рукопись, а где я живу, он не знает. Или все-таки знает?» Поршень плавно пошел вниз. Женщина склонилась над Настей, ее лицо было совсем близко.
– Потерпи, миленькая, – прошептала брюнетка, – через пять минут будешь как новенькая.
Она вытащила иглу из вены, аккуратно сложила шприц в надорванный пакет, сунула туда же пустые ампулы и положила все это в Настину сумочку.
– Ты меня слышишь, рыжая? Я все тебе в сумочку положила. Если твой кавалер заметит след от укола, будет чем оправдываться. А то ты что-то подзадержалась в сортире, как бы он не занервничал.
– Спасибо вам.
Настя явственно ощущала прилив сил. Уже, пожалуй, можно встать.
– Мне с вами повезло. Если бы не вы, я бы тут свалилась, – благодарно сказала она.
– Тебе не со мной повезло, а с начальником. Поняла, рыжая? – усмехнулась брюнетка. – Ну, я пошла.
Стоя на улице, Галл увидел через стеклянные двери, как из зала ресторана вышла женщина, которая была с заказчиком, и скрылась в женском туалете. Через две-три минуты туда же зашла эффектная яркая брюнетка, до этого курившая в холле в компании рослого мужика. По мнению Галла, рожа у мужика была откровенно бандитская, поэтому и женщину в переливающемся платье он определил для себя как дешевую ресторанную шлюху.
Брюнетка вышла из туалета первой и, подхватив «бандитскую рожу» под руку, направилась на улицу. Парочка остановилась неподалеку от Галла. Парень вульгарным жестом притиснул к себе женщину.
– Ну что?
– Да ничего. Не тот случай.
– А что же она там так долго делает?
– Сердечный приступ пережидает. Бледная такая – смотреть страшно. Ладно, еще не вечер. Ближе к ночи наша клиентура пойдет косяком. Между прочим, я сама сглупила. Могла бы сразу сообразить, что она не возьмет.
– Почему?
– Тот тип, с которым она пришла, – это полковник Павлов из МВД. Мне его Ариф показывал.
– Ну ты и дура, – разозлился парень. – Какого же черта ты за ней поперлась? Ты хоть что-нибудь соображаешь?
– А что, по-твоему, полковники милиции со шлюхами не путаются? – огрызнулась брюнетка. – Тоже мне, идеал советской морали.
«Значит, его фамилия Павлов. И даже полковник. Учтем, – отметил про себя Галл. – И еще какой-то Ариф. Это тоже учтем. Интересно, что эта девица ей предлагала? Наркотики? Вряд ли, сбытчики стараются иметь дело только с проверенной клиентурой. Скорее всего что-нибудь противозачаточное, презервативы или таблетки».
* * *Телефонный звонок раздался, едва Настя переступила порог квартиры. Звонил Гордеев, сильно встревоженный.
– Как ты, деточка? Оклемалась?
– Более или менее.
Настя взяла аппарат и прошла с ним в кухню, плотно притворив за собой дверь. Она опасалась, что на лестнице возле квартиры могут оказаться любопытные уши.
– Все сработало. Тебя провожали. Трудно пока сказать, кто это – сам или подручный. Но до подъезда он тебя довел. Так что с этим порядок, все идет по плану.
– Слава богу, не зря мучилась.
– Теперь вот что, Анастасия. Одну я тебя на ночь не оставлю. Не хватало еще, чтобы тебя «неотложка» увезла. Возражений не принимаю, но имеешь право выбирать. Кого к тебе прислать?
– Не надо никого, Виктор Алексеевич. Обойдусь.
– Ты плохо слышишь, Анастасия? Я сказал, ты имеешь право выбирать, а не решать. Решаю я. Так кого?
– А эту, из ресторана, нельзя? Она в вену с первого раза попадает.
– Эту нельзя. Ее видели. Может, Захарова?
– Только не Захарова, – поспешно, даже чересчур поспешно, ответила Настя.
– Коротков тебя устроит?
– Устроит. Только жалко его дергать. У него страстный, но ограниченный во времени роман.
Колобок, похоже, рассердился.
– Знаешь что, дорогая, ты эту благотворительность прекрати. У меня романы нашего Тристана в одном пикантном месте уже сидят. Всех денег, как говорят, не заработаешь, всех женщин не перелюбишь. Так что не валяй дурака.
Коротков приехал грустный, его массивная фигура словно уменьшилась в размерах, широкие, обычно развернутые плечи поникли.
– Неужели так серьезно? – сочувственно спросила Настя.
– Очень. Не знаю, что с этим делать. Просто болезнь какая-то.
Для влюбчивого Юры Настя всегда была наперсницей, плакательной жилеткой и спасательным кругом одновременно. Если роман заканчивался неудачно, она буквально за уши вытаскивала Короткова из депрессивной ямы, в которую он каждый раз собирался сваливаться. Настя и сама видела, что случай с Семеновой – особенный. Обычно Юра в разгар очередного увлечения бывал радостно воодушевлен, глаза горели, работа спорилась, у него словно крылья вырастали. А в этот раз он был подавлен и разбит, будто тащил неподъемную ношу. Настя не смогла бы точно определить, какое чувство в ней берет верх – сочувствие или белая зависть. Ей были недоступны любовные переживания ни в виде окрыленности, ни в виде тоски. Нежная привязанность – самое большое, на что она считала себя способной. Может быть, когда-нибудь, думала она, это случится и с ней. Ведь случилось же в юности, но только однажды, больше десяти лет назад. И с тех пор ни разу не повторилось. Наверное, у компьютера на двух ногах не может быть сильных эмоций. Такая, видно, у нее судьба.
– Как себя чувствует сердечный друг Александр Евгеньевич? – поинтересовался Юра.
– Резину тянет. Ни да, ни нет, а гораздо сложнее. Принципиальное согласие дал, но просил еще несколько дней, чтобы собрать деньги.
– Судя по его передвижениям, он и не пытается их собрать. Не по служебному же телефону он решает свои вопросы. Разве что из дома звонит. Но скорее всего просто поручил кому-то. От руководящих замашек так просто не отвыкнешь.
– Хорошо, значит, схема пока работает. Будем ждать, когда Галл явится по мою душу и за рукописью.
– Не боишься?
– Боюсь. Ужасно боюсь. Особенно после сегодняшнего укола. Где вы такую медсестру выкопали?
– Колобок постарался. Он знает про твои хворобы.
– Все-таки трудно играть вслепую. Одни догадки. Просто удивительно, как это мы ухитряемся «в цвет» попадать. Ой, не сглазить бы. – Она торопливо постучала по деревянной табуретке.
– Ася, можно нескромный вопрос?
– Валяй.
– Когда Захаров здесь ночевал…
– Ну?
– У вас было что-нибудь?
– Почему тебя это интересует?
– Колобок сказал, что ты просила на сегодняшнюю ночь кого угодно, только не Захарова.
– Колобок – старый болтун и сплетник. Поставь чайник, пожалуйста.
– Так было или нет? – Юра зажег газ на плите.
– Что ты пристал? Было. И не было.
– То есть?
– Тебе не понять, у тебя сердце очень нежное. А у меня – деревянное. Сколько ни стучи – одни глухие звуки. Да, мы спали вместе. Но это – все.
– Ничего себе! А что еще должно быть?
