Фридрих Незнанский - На Большом Каретном
А теперь и третье убийство – убийство, пожалуй, самого главного свидетеля преступления, который мог бы в конце концов пролить свет на трагедию месячной давности.
Доклад капитана, выверенный до слова, пока что не вызывал у Яковлева каких-либо особых эмоций, и, только когда Олег сказал, что уже есть предварительные данные серпуховских экспертов, хозяин кабинета вскинул голову и негромко произнес:
– А вот здесь, пожалуйста, поконкретней.
– Да, конечно, – споткнулся Майков, – но что... что именно?
– Ваше мнение относительно убийцы Тупицына?
Олег кашлянул, покосился на своего прямого начальника, перевел взгляд на Яковлева:
– Ну-у если вы спрашиваете о том же, о чем я думаю, то я могу сказать только одно.
Он замялся, снова покосился на Бойцова, и Яковлев вынужден был напомнить о себе:
– Я слушаю вас, капитан!
– Да, конечно, – спохватился Майков. – Так вот, это один и тот же человек. Я имею в виду убийцу, который завалил свидетеля Бешметова.
– Даже так? – приятно «удивился» хозяин кабинета, хотя давно уже был готов к этой «новости». – И с чего бы вдруг подобная уверенность?
Чувствовалось, что ему нравится профессиональная хватка Майкова, и поэтому он постарался уйти в вопросах от той жесткости, которая была присуща муровским офицерам на оперативках.
И Олег оценил это.
– Во-первых, товарищ генерал, сама за себя говорит характеристика раны, нанесенной предполагаемому свидетелю двойного убийства на Большом Каретном.
Сказав это, он явно опережал события, однако начальник МУРа как бы даже и не отреагировал на «двойное убийство», что уже было добрым сигналом.
– Так вот, – продолжал Майков, – характеристика этой раны совершенно идентична той смертельной ране, которая была нанесена Бешметову.
– А теперь еще подробней, – потребовал Яковлев.
– Да, конечно, – спохватился Майков, словно испугавшись, что его больше не будут слушать. – Сначала о размерах этих ран. Они полностью совпадают, и, судя по глубине проникновения металла в затылочную кость, убийца работал довольно тяжелым свинцовым кастетом. Причем оба удара шли как бы сверху вниз.
– То есть убийца был довольно высокого роста?
– Так точно!
– А каков рост Тупицына?
– Метр восемьдесят два.
– М-да, впечатляет, – хмыкнул Яковлев. – Что еще?
– Судя по характеристике удара, и в том, и в другом случае наш убийца – левша.
– Та-ак, хорошо, – негромко пробормотал Яковлев, делая карандашом какие-то пометки на листе бумаги. – Что еще, капитан?
Майков снова покосился на Бойцова, как бы ожидая от него поддержки.
– Ну же! – требовательно произнес Яковлев.
– Я, конечно, могу и ошибаться, – негромко произнес Майков, – но я убежден, что оба удара профессионально поставлены и убийца в этом деле достиг, можно сказать, совершенства.
– С чего бы это вдруг? – подал голос кто-то из оперов.
– Да с того самого, – пожал плечами Майков, – что и в том, и в другом случае было нанесено всего лишь по одному удару, и убийца даже времени не стал тратить на контрольный удар в висок или по темечку.
– Не резон! – продолжал настаивать все тот же опер, и уже как веский аргумент: – Когда этот убивец нос к носу столкнулся в подъезде с Бешметовым, то первой его реакцией было вырваться на улицу, а этот старик, судя по всему, попытался его задержать или же просто заговорить. Вот он его и трахнул чем-то тяжелым по голове. А то, что у нашего деда кость оказалась слабой, так это еще не говорит за то, что от него избавлялись как от ненужного свидетеля.
– Что ж, с Бешметовым, возможно, именно так и произошло, – подал голос Бойцов. – Однако я полностью согласен с выводом капитана и хочу добавить, что наш мокрушник стопроцентно уверен в конечном результате своего удара, и за это само по себе говорит второе убийство, я имею в виду Германа Тупицына. Если допустить, что в случае с Бешметовым у него действительно не было времени на контрольный удар, во что я, откровенно говоря, не верю, то убийство Тупицына было хорошо спланировано, все, видимо, было обдумано заранее, о чем говорит изъятие всех документов из карманов убитого, и могу вас уверить, что у убийцы было достаточно времени, чтобы сделать и один, и два, и три контрольных замеса. Но он, голубь, видимо, действительно уверен в себе, и, как мне думается, на его счету не один труп с пробоиной в затылке.
– Что же, пожалуй, вы правы, – согласился с Бойцовым Яковлев, поворачиваясь лицом к Майкову. – Капитан, вы сказали, что это «во-первых». А что во-вторых?
Майков обреченно вздохнул, видимо уже пожалев в душе, что у него вырвалось это слово. В МУРе знали, что генерал в основном признает только факты, а все то, что относится к гаданию на кофейной гуще, не уважает.
– Видите ли, товарищ генерал, вся логика совершенных за этот месяц убийств, я имею в виду на Большом Каретном и то, что случилось с любовником Марии Толчевой, говорит, что во всем этом просматривается работа одного и того же человека, который, совершив первое преступление, то есть двойное убийство Толчевых, вынужден теперь зачищать следы.
– То есть вы хотите сказать, что он же и киллер, он же и чистильщик?
– Так точно!
– Не слишком ли много для одного дяди с домотканым кастетом? – послышался насмешливый голос из-за стола, однако Яковлев будто не слышал этой подначки в адрес капитана и уже снова обращался к Майкову:
– Ваш вывод? Я имею в виду упоминание про дядю с «домотканым кастетом».
– Мосластый, товарищ генерал. Больше некому.
– Ну что ж, Мосластый так Мосластый, – кивнул Яковлев. И, уже обращаясь к Бойцову: – Что у нас по Чехову? Удалось прояснить, с какого мобильника звонили в тот вечер Тупицыну?
Теперь пришла очередь вздыхать шефу убойного отдела. Вздыхать да руками разводить, будто это он, полковник Бойцов, был виноват в том, что звонок этот был сделан не с мобильного телефона, а из таксофона.
– Выводы? – довольно резко произнес Яковлев, когда Бойцов доложил об этой неудаче.
– Вывод пока что один, товарищ генерал, и он подтверждает то, о чем только что говорил капитан Майков. Даже здесь, в Чехове, убийца Тупицына не оставил следов. Он знал или догадывался, что будут пробивать все последние звонки, которые поступили в тот день на мобильник Тупицына, и звонил поэтому не с мобильника, что было бы вполне естественно, а из таксофона в Чехове. И, плюсуя все то, что мы имеем на сегодняшний день, с полной уверенностью можно сказать одно: мы имеем дело с многоопытным, умным и жестоким профессионалом.
– Который... – негромко, как бы про себя, подсказал хозяин кабинета, и эту подсказку мгновенно уловил Бойцов.
– У которого что-то не срослось в изначальной задумке, и он должен сделать еще один шаг.
Замолчал было и хмуро произнес:
– Не исключаю, что будет еще одно убийство. Когда Ирина Генриховна услышала последнюю фразу Бойцова, она даже вздрогнула невольно.
«Еще одно убийство?!»
В голове закружился вихрь наслоений, и она попыталась сопоставить то, что удалось накопать Голованову с Максом, с теми словами начальника убойного отдела МУРа, которые сотней раскаленных молоточков отозвались в ее сознании.
«Съемка Толчева и те записи Дашкова, которые он делал к репортажу Юры, который должен был стать информационной „бомбой“. Да, конечно, его съемка. Уже нет сомнения, что этот самый Мосластый именно ее искал в мастерской Юры. Но, так и не найдя ее...»
Вывод напрашивался сам собой.
Не найдя этой съемки на рабочем столе Толчева в его мастерской и зная, что он не мог держать подобный материал в редакционном столе, он догадается, где он может храниться, тем более что он, судя по всему, уже знает о семейных перипетиях Толчева.
«...Он должен сделать еще один шаг, и я не исключаю, что это будет еще одно убийство».
Эти слова Бойцова тяжелым камнем осели в ее сознании, и она невольно покосилась на начальника убойного отдела. Она верила ему как профессионалу и теперь уже не сомневалась, что именно так все и будет.
На ее волнение, видимо, обратил внимание Яковлев и негромко спросил:
– Ирина Генриховна, хотите что-то добавить?..
...К концу несколько затянувшегося оперативного совещания, как и было обещано Майковым, пришел сравнительный анализ крови Германа Тупицына и тех нескольких капель, что обнаружили на полу в большой комнате мастерской Юрия Толчева.
Ничего общего между ними не было.
И если еще кто-то из офицеров, присутствующих на оперативке, сомневался в том, что в мастерской Толчева на момент разыгравшейся там трагедии находился кто-то четвертый, кроме Германа Тупицына, Марии и Юрия Толчевых, то теперь все сомнения отпадали.
Когда совещание закончилось, Яковлев попросил задержаться на пару минут начальника убойного отдела. И когда в кабинете остались только они вдвоем, произнес устало:
