Фридрих Незнанский - Дело чести генерала Грязнова
Рябов видел, что хозяин дома словно забыл про свое ранение, и негромко произнес:
– Только я думаю, что Стулова будет брать не Москва, а мы. Так что, насчет ящика коньяка…
– Не понял! – насторожился Грязнов.
– Сейчас объясню. Короче, про любовную историю нашего Рогачева с бухгалтершей «Алтынлеса» вы уже наслышаны. Так вот, видимо, очень хорошо зная своего любовника, она боится теперь за свою жизнь, тем более что Рогачев пригрозил удавкой, если она не будет держать язык за зубами. А вчера она позвонила мне по мобильному, и я подъехал к ней домой, где она и передала мне все выкладки по черной бухгалтерии «Алтынлеса». Хищение лесных массивов в особо крупных размерах, уход от налоговых обложений, а это на сегодняшний день – зона.
– Что, Рогачев? – уточнил Грязнов.
– Но не только он. Там и Хабаровск, и Москва завязаны. В общем, Рогачев не теряет надежды, что ему помогут его московские покровители, и вроде бы как закусил удила.
– Короче говоря, хозяин тайги? – хмыкнул Грязнов.
– Если не больше.
– Это ясно. Но я не понимаю, при чем здесь Кеша.
– Бывшая любовница Рогачева – Раиса Борисовна Полунина, – как о чем-то само собой разумеющимся пояснил Рябов. – То, что он уже не верит своей Раечке – это факт, да и мой визит к ней домой, судя по всему, не остался незамеченным. Рогачев догадывается, что она находится сейчас в таком состоянии, что готова сдать его со всеми потрохами – нет ничего страшнее все еще любящей, но брошенной и растоптанной женщины. И я не сомневаюсь, что он уже заказал ее.
Выслушав логическое построение Рябова, Грязнов утвердительно кивнул, но его сейчас гораздо больше волновал другой вопрос:
– Дорогой, я с тобой в отношении Полуниной согласен. Но при чем здесь Стулов? И где та Москва, и где Боровск?
– Ты хочешь спросить, не проще ли найти исполнителя в Хабаровске или в Боровске? Так вот, хорошо зная нашего главу района и его осторожность, могу заверить, что ни в Хабаровске, ни тем более в нашем Боровске он не будет искать исполнителя. Хабаровск слишком близок, а Боровск… Об этом чуть позже. И остается нашему Никите Макарычу только Москва. Тем более что там на них работает уже прикормленный киллер. И я не сомневаюсь, что наш Рогачев не сегодня – завтра…
– Хорошо, пусть будет так, – согласился с ним Грязнов, – а что ты хотел сказать насчет Боровска?
– Точнее говоря, насчет «семерки». Короче, у них побег! Зона гудит растревоженным ульем, и сейчас вряд ли кто из наших беспредельщиков согласится на предложение Рогачева.
– Даже так? – насторожился Грязнов, вспомнив, с каким настроением от него уходил Паша Грач. – И… кто же это?
Он боялся услышать слово «Грач», но когда Рябов назвал кличку зэка, рванувшего с зоны, даже не поверил сказанному.
– Тенгиз?! Он и двое его пристяжных?!
Рябов догадался, что заставило бывшего муровского генерала так насторожиться, и пояснил:
– Калистрат раскололся и показал на Тенгиза как на организатора убийства полковника Чуянова.
И усмехнулся кривой, вымученной улыбкой.
– Только не думай, что это следователь его расколол. Там он держал свою наработанную заготовку: Грач, мол, ему в руки и финку, и заточку сунул. И вдобавок ко всему пригрозил, что, если он хозяина не уберет, его прилюдно опустят.
– Что, пресс-камера? – догадался Грязнов.
– Судя по всему, да. Но только заваренная не следаком, а кем-то из зэков, что в это время кукует в СИЗО.
– И?..
– И Калистрат накатал маляву, которую переслали в нашу «семерку». И как только она попала на зону… Короче, он назвал Тенгиза, и тому ничего не оставалось, как рвать в бега.
СИЗО… малява, в которой Калистрат показал на Тенгиза… побег…
В памяти Грязнова невольно всплыли слова, которые произнес напоследок Паша Грач: «Самому бы разобраться…» Выходит, разобрался.
– Но ведь это же не так просто – побег, – произнес Грязнов, думая о своем «крестничке».
– Само собой, что не просто, – согласился с ним Рябов. – Видать, помог кто-то.
Глава 17
После неудавшегося покушения в зимовье Вячеслав Иванович даже представить себе не мог, что Рогачев решится на подобное, однако хозяин Боровского района решился. Видимо, верил в увесистую поддержку со стороны Москвы или того же Хабаровска, да и удила, судя по всему, закусил так, что пена изо рта пошла.
Короче говоря, решился пойти ва-банк.
Когда к нему домой, где он отлеживался после ранения в предплечье, ввалились двое промысловиков, отправленных им в верховья Боровой для обустройства зимовий на участке «Кедровая падь», у него екнуло в груди, и он, уже предчувствуя недоброе, спросил настороженно:
– Ну?
Мог бы и не спрашивать. Неугомонный Крылов еще с порога выпалил, бросив на пол потрепанный рюкзачишко с парой запасных портянок да с харчами:
– Кедрачи рубят!
И выругался, стаскивая с головы темно-багровую от комариной крови кепку.
– Не понял!
– А хрен ли тут понимать! – обозленно отозвался напарник Крылова, заставив Грязнова побагроветь.
И действительно, какой ты главный охотовед, к тому же не исполняющий обязанности генерального директора хозяйства, к тому же хоть и бывший, но все-таки генерал милиции, если не в состоянии защитить не только кровные интересы охотников, но и государственные тоже! Что, для себя, что ли, они пушнину добывают, по полгода не вылезая из тайги, для своего кармана? Не-ет, милок. От этой пушнины казна государства пополняется, и выходит, что в первую очередь ты государственные интересы должен защищать…
– Ладно, рассказывайте, – приглашая охотников на кухню и ставя на плиту чайник, уже чуть спокойнее приказал Грязнов, – только без эмоций и поподробнее.
– Какие там эмоции! – отозвался более сдержанный Крылов. – Эти волки из «Алтынлеса», что с китайцами дружбу поимели, вконец обнаглели.
– Рогачев, что ли? – уточнил Грязнов, хотя и без того было ясно, о ком идет разговор.
– Ну, а кто же еще! Он самый и есть – Никита Макарыч, наш глава и защитник.
И столько презрения было в этих словах, что Грязнова даже передернуло.
– Рассказывайте!
Когда промысловики замолчали, закончив свой коротенький и сбивчивый рассказ, Грязнов молча прошел к плите, на которой уже закипал чайник, засыпал в заварник пригоршню крупнолистового чая и только после того, как залил его кипятком, спросил негромко:
– Шли через Кедровку?
– Ну! – утвердительно кивнул Крылов и пожал плечами, не понимая, к чему бы это хозяину дома спрашивать о своенравном ручье, который по весне нес в Боровую такие воды, что иная речка могла показаться перед ним полувысохшим руслом.
– Вездеход пройдет?
Теперь уже Крылов с напарником уразумели, к чему клонит Грязнов, и одновременно закивали.
– Господи, Иваныч, да как же не пройти-то! Да там, в Кедровке, воды-то осталось – куропатке по колено.
– Охолонь малек, не суетись, – неожиданно для Грязнова осадил своего напарника Крылов и повернулся к нему лицом. – Иваныч, ты того… ты хорошо все обдумал? Ведь сам понимаешь, но такое дело, что…
Замолчал было, но тут же добавил:
– В общем, как бы крови не случилось и плохого чего не вышло. Мужики-то наши и без того обозленные. Могут так сорваться и такого настругать, что…
Слушая промысловика и разливая чай по стаканам, Вячеслав Иванович и сам понимал, что тот говорит сейчас вполне разумные вещи, но он догадывался также и о том, что отступи он сейчас перед главой администрации Боровского района, который ведет себя на исконных угодьях зверопромхоза так, будто он и только он полновластны» хозяин боровской тайги, позволь ему начать рубку в Кедровой пади, и варварское уничтожение кедровников уже невозможно будет остановить. Он знал, на что способен бывший партийный работник Никита Макарович Рогачев, а потому и ответ его был однозначным:
– Нам ли с вами волков в тайге бояться? К тому же, думаю, не дебилов же он в тайгу забросил. И ежели у них хоть немного мозгов осталось, то должны будут сообразить, на чьей стороне закон и правда.
– Закон и правда… – с язвинкой в голосе усмехнулся Крылов. – О чем ты говоришь, Иваныч?!
* * *Пока они добирались на двух вездеходах до Кедровой пади, Грязнов думал о том, правильно ли он сделал, решившись на эту акцию. Дюжина злобно настроенных, вооруженных карабинами охотников – это та сила, которая может снести не один десяток вальщиков, высаженных на охотничьих угодьях, которые по закону и по праву принадлежали еще отцам и дедам этих промысловиков. И вздумай сейчас лесорубы окрыситься, плохо будет.
Лишь бы действительно до крови не дошло!
Правда, охотники были проинструктированы, как себя вести, и предупреждены строго-настрого, чтобы не зарывались, качая свою правоту. Но прежде всего это были люди, отцы семейств, которым надо было не только себя прокормить, но и детишек. А кормились они от боровской тайги, от тех кедровников, которые вознамерился вырубить глаза районной администрации на потребу своим китайским партнерам. А если вдруг десант рогачевских вальщиков заартачится и начнет с дуру качать свои права?.. О возможном развитии дальнейшего сюжета даже думать не хотелось, однако все мысли крутились вокруг возможного инцидента.
