Николай Леонов - Бросок кобры
– Полковник, – во время ссоры она всегда называла мужа по званию, – все вещи на местах, ничего не пропало, ты можешь сесть, я тебе для храбрости налью.
– Я уже давно не полковник. – Он сел за свой стол.
Жена принесла начатую бутылку коньяку, рюмки, вазочку с печеньем. Чутьем оперативника Усов понял, отпираться бессмысленно, но и признаваться следует не во всем.
– Я перед тобой виноват, но если ты найдешь мужика, который ни разу не изменял, значит, он импотент. Баба была, остальное пришили. – Он выпил. – Служебных нарушений полсейфа наберется, так на них вся ментовка держится.
И женщина поверила. Что муж утаивает от нее, она не поняла, но в искренность поверила. Она сердцем чувствовала, он говорит правду, и глазом не косит, как обычно. Ну что баба? Все мужики одинаковые. Если бы за каждую измену мужчин держали в тюрьме по четыре месяца, то на Москву не хватило бы Черемушек. Подумав так, она даже фыркнула.
– А с того дня, как взяли, у меня ни одной женщины! – И он широко перекрестился.
– Воды, я запивать привыкла.
Валентина пошла на кухню, но нужна ей была не вода, надо было взять себя в руки, так как в ее жизни мужчина появился.
– Расскажи, кто и в какую Думу тебя выдвигает? – спросила она, возвращаясь.
Здесь легенда была готова. Усов излагал ее гладко, насмешливо.
– Я на правительственной даче, охранником, – начал он и снова выпил. – Народ там разный бывает, но в основном оттуда, – указал он на потолок. – Ну, хозяин, естественно, знал, кто я такой, видно, сболтнул кому-то, похвастался, что у него ворота бывший полковник открывает. Ну, прикинули, для пенсии мужик молодой, стали расспрашивать, я как-то за стаканом и брякнул, мол, большие начальники личным обустройством заняты, им на простых людей плевать, а я человек невыдержанный, возьми да заяви прилюдно. Ну, мне уголовщину начали шить, в тюрьму заперли... Извини, Валентина, приврал я крепко, но кому-то мой рассказ шибко понравился. Там к моим россказням столько добавили, мне в век не сочинить. Замы и даже министр стали при встрече за руку здороваться. А кто-то и обмолвился, что Павел Петрович Усов пострадал от антинародного режима и истинный правозащитник, человек смелый и принципиальный, юрист. А на Руси испокон веков пострадавших от властей уважают и любят, давайте его двинем в Думу. Я посмеялся, а оно вон как повернулось.
Валентина чувствовала, муж говорит правду, да и что греха таить, одно дело – жена милиционера, иное – супруга депутата. Она была умная и честная, однако человек живой, к тому же женщина достаточно тщеславная.
– Выходит, что бог делает, все к лучшему. Тебе вернуться необходимо, кандидату в депутаты сторожем служить не положено, – сказала она решительно, опомнилась и спросила: – Партия-то какая?
Он назвал, вопроса этого он ждал и заготовил ответ.
– Паша, так это же настоящие фашисты! – ахнула жена.
– Ты, родная, лучше молчи. Вспомни, мы с тобой в какой партии много лет состояли и членские взносы платили, и голосовали.
– Иначе нельзя было, да и от наших поднятых рук ничего не зависело.
– Думаешь, меня зовут решать чего? Кнопки нажимать. И ничего от моей кнопки не изменится. А я тебе как профессионал скажу: банда – всегда банда, законы везде одни. А Дума – лишь большая банда. Цвета и одежда разные, а мысль одна – как себе урвать.
– Мы здесь живем и ничего менять не будем, – решительно заявила жена.
– Ты пока не депутатша, а жена уволенного мента, недавнего арестанта, и хвост раньше времени не поднимай. – Усов удивился, с какой легкостью победил своенравную супругу, наполнил рюмки, чокнулся, сказал: – Давай за нас, двадцать лет прожить и не поссориться, так лишь в сказках случается.
Она увидела, что муж ее неуловимо изменился, в нем появилась уверенность, незнакомая ей до сегодняшнего дня, твердость. А у него ведь теперь ни мундира, ни служебной машины, ни любимого пистолета.
Наступал вечер. Казино наполнялось народом. Артем Дуров сидел за стойкой, пил сок, сортировал прибывающих гостей. Он не разбирался в моде, в ценах костюмов и галстуков, классифицировал людей по походке, сложению, когда парни приближались к стойке, определял по выражению лица и глазам. Ну, и по тому, что люди заказывали и как платили. Он уже давно понял, что люди богатые не держат деньги в карманах брюк, купюры не мнут, не бросают, и чаевые дают умеренные, некоторые забирают со стойки даже мелочь. За время работы в казино он стал лучше относиться к людям богатым. Они были спокойнее, доставляли меньше хлопот, редко напивались и скандалили.
В обязанности охранника входило следить, чтобы среди гостей не появлялись карманники, и улаживать возникающие конфликты. Так как в молодости Артем работал оперативником на рынках, вокзалах, в больших магазинах, то определить карманника для него не составляло большого труда. Но если в милицейском прошлом его задачей было взять вора с поличным, то сегодня все стало значительно проще. Задача охранника кражу не допустить, подозреваемого потихоньку из казино выпроводить. Для опытного опера увидеть карманника, понять, что человек совершает кражу, дело не сложное. Бывают, конечно, мастера, которые нарушают стереотип поведения, имеют свой стиль и почерк, тогда происходят скандалы, но подобное случается исключительно редко. Обычно карманник приходит с напарником, реже с женщиной, выпивает у стойки и часто здесь же выдает себя. Он непроизвольно следит за тем, как люди достают деньги и куда их кладут. Затем вор переходит в игровой зал, но почти никогда не садится за карточный стол, проходит к рулетке. Определить намерения человека, когда он стоит среди зрителей и наблюдает за игрой, оперативнику совсем просто. Карманник за шариком практически не следит, выбирает жертву. Определив намерения, Артем дальше не ждет, отзывает подозреваемого в сторонку, перебрасывается незначительными фразами. Опер и щипач узнают друг друга практически сразу, после чего Артем обычно сразу спрашивает, имеется ли у человека на выпивку или его угостить?
В большинстве случаев на этом инцидент обычно исчерпан. Случается, что “гость” разыгрывает недоумение, редко возмущается, но так как Артем никогда не позволяет себе обвинить человека, тому и возмущаться практически нечем. И, поболтавшись для приличия по залу, он уходит.
Артем сидел у самого края стойки, позвякивал льдом в стакане с соком, автоматически наблюдал за публикой, отметил, что пышная блондинка с вываливающимися из глубокого выреза грудями уже изрядно набралась и может начать скандалить, и вспоминал свой разговор с Гуровым. В тот вечер, получив от полковника предупреждение о “наружке”, Артем не выдержал и выбрался на улицу. Он засек “топтунов” почти сразу, признал, что если бы не был предупрежден, то вполне мог бы “наружку” и прошляпить. Собака, если не охотится, теряет нюх, оправдывал он себя, купил в палатке банку сосисок, вернулся домой и выпил. Предложение милицейского полковника было заманчивым, но нереальным. Гэбэшники не возьмут в штат человека с такой биографией, а тут еще “наружка” повисла. Правда, сегодня утром Артем наблюдения не заметил, возможно, охранники после убийства Сабирина проводили обычную профилактическую работу, наблюдая, не начнет ли объект дергаться, проверяться, не встретится ли с лицом незнакомым. Все возможно, только с каждым днем, а их прошло после встречи с Гуровым уже четыре, Артем все меньше верил, что кто-нибудь выйдет к нему на связь.
Он получил от Усова тридцать тысяч “зеленых”, деньги неплохие, но по сравнению с ожидаемыми пустячные. Использовали и перевели на запасные пути, рассудил Артем. В случае необходимости вновь обратятся, дело дрянь, могут завязать в мокрое, тогда дороги назад не будет. Он нервничал. Хозяин, Борис Петрович Гай, от разговора уклонялся, ссылаясь на занятость, – все несерьезно, главное, опасно. Усов совсем с ума сбрендил, поверил сказочкам, готовится к предвыборной кампании в Думу.
К бару подошла незнакомая пара, мужчина заказывал выпивку, а женщина приблизилась к Артему, придвинула пепельницу, безразличным тоном сказала:
– Скучаете, Артем Григорьевич? – Она достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку, протянула ее охраннику. – Поухаживайте за дамой.
Артем взял зажигалку, почувствовал в руке то ли записку, может, визитку, щелкнул зажигалкой, переложил ее в другую руку, вернул незнакомке, сказал:
– Здравствуйте, мы рады видеть вас в нашем скромном заведении, заглядывайте чаще.
Женщина молча кивнула и вернулась к своему спутнику. В это время бармен снял телефонную трубку, ответил, взглянул на Артема, кивнул на дверь в служебные помещения. Ну вот, то никого, то все разом, подумал Артем; на ощупь в руке у него была визитка, он положил ее в карман брюк, где лежала складная дубинка, – пистолета он принципиально не носил.
Хозяин, как обычно, разговаривал по телефону, вошедшему охраннику кивнул, указал на кресло. Артем взглянул на тяжелые шторы, закрывающие окна, демонстративно отдернул одну, вернулся на место, только потом сел. Хозяин закончил разговор, положил трубку, сцепил тонкие пальцы, молчал. Артем начал разворачивать жвачку.
