Аркадий Адамов - Круги по воде
— Цела, родимая, — облегчённо вздохнул он и предложил: — Может, выпьем с устатку, а?
— Давай, чего ж.
Они присели на траву. Анашин стал вынимать свои припасы. Делал он все это торопливо, не то от нетерпения скорее выпить, не то от желания побыстрее двинуться дальше.
Виталий еле успел незаметно выплеснуть из кружки самогон, как Анашин уже поспешно стал закусывать, громко хрустя луком. Потом вытащил мятую пачку «Севера» и, закурив, вскочил на ноги.
— Иттить надо, — объявил он.
Лес начал редеть. Слева потянулся густой кустарник, за ним сверкнула река. Впереди раскинулся луг. Душно запахло нагретой травой. Лишь редкие сосны выбегали сюда, словно не успев остановиться вместе с подругами на опушке леса.
За лугом, у самой реки, показалась деревушка. На взгорке белела церковь. Вдали по шоссе пропылила машина, за ней — другая.
— Вот оно, — мотнул головой Анашин, останавливаясь и вытирая рукавом пот. — Село Миролюбово.
«После Буяновки и Пожарова это уже неплохо», — с усмешкой подумал Виталий и заметил:
— Домов в этом селе поменьше, чем в вашей деревне.
— Раз церковь, значит село, — важно пояснил Анашин. — Ну, двинулись. Ты гляди только не отставай, — добавил он, бросив на Виталия косой взгляд.
Во взгляде этом была непонятно откуда появившаяся вдруг насторожённость. Словно Анашин уже жалел, что взял с собой этого неизвестного ему человека, с которым к тому же ещё и выпил и разоткровенничался.
«Что это он? — с беспокойством подумал Виталий. — Ведь я же как будто ничем себя не выдал». Ему тоже хотелось отделаться от Анашина, который раздражал его каждым своим словом, каждым движением и который мог теперь лишь осложнить поиски Булавкина. Но отпустить от себя Анашина было нельзя. Он мог предупредить Егора. А того надо было брать внезапно, застать врасплох и не дать скрыться. То, что Егора Анашина надо арестовать, и арестовать немедленно, Виталий не сомневался. Хотя бы за нападение на Булавкина. А там будет видно. Не зря он, конечно, трясётся. Не зря…
Они шли теперь через луг, ноги путались в высокой траве. Солнце пекло немилосердно, словно навёрстывая то, что не удалось сделать с утра.
— Как будем искать-то его? — спросил Виталий. — Документы при нем какие есть?
— Не твоя забота, — угрюмо отрезал Анашин.
— Ну, вот что, дядя, — не вытерпел Виталий. — Я тебе и вовсе, видать, не нужен. Чего ж ты меня за собой поволок?
Анашин как будто только и ждал этого вопроса. Он резко повернулся и заорал:
— Кто тебя волок?! Кто?! Сам навязался! Я тебя знаю?! Ты меня знаешь?! К водочке чужой подкатываешься?! — худое, заросшее щетиной лицо его нервно подёргивалось, в слезящихся глазах светилась злость. — Катись, откуда пришёл! А то враз накостыляю! Нужен ты мне, как… — и он замахнулся на Виталия сумкой.
— Ну, дядя, ты даёшь, — отскочив, изумлённо произнёс Виталий. — Это кто же со мной за дружбу пил? Да ещё деньги у меня на водку взял.
— Деньги?! Я небось все насквозь вижу!.. Гад ты, вот кто!..
— А ты сам кто? — задорно спросил Виталий, которого начинала и злить и смешить эта сцена.
— Я?! Порешу вот, и за себя не отвечаю! Какая хошь комиссия справку даст! Псих во мне серьёзный! Понял? Господи-и-и! — вдруг, подвывая, произнёс он. — Хоть бы подох тот стервец, что ли! Хоть бы подо-ох!..
— Ты что, в самом деле рехнулся? — сердито спросил Виталий, изумлённый внезапным переходом Анашина. — Чего кличешь-то?
— Так ведь не то засудят Егорку-то. Засудят!..
— Если тот помрёт, ещё больше засудят.
— А кто дознается? Кто? А ему на том свете, считай, уже все равно. Зачем ещё одну душу-то губить? Ой, господи!.. Ну, пошли, что ли? — уже миролюбиво предложил он.
— Ну, пошли, — вздохнул Виталий. — Черт с тобой.
«И в самом деле псих, — подумал он. — От него чего хочешь можно ждать».
И все-таки того, что вскоре случилось, Виталий не ждал.
Они пересекли луг, потом большое картофельное поле, переходившее незаметно в огороды, и, наконец, вошли на пыльную деревенскую улицу.
Около одной из изб стояла подвода. Какой-то мужчина сгружал с неё доски. Пегая лошадёнка мотала головой, отгоняя слепней.
Анашин вихляющей походкой, заранее широко и заискивающе улыбаясь, подошёл к подводе.
— Здорово, кум! — закричал он. — Бог в помощь!
— Благодарствую, — сурово ответил мужчина, продолжая скидывать доски. — Опять куролесить явился?
Анашина, видно, тут тоже знали.
— Ни боже мой! По делу я к тебе, — обиженно ответил тот.
— Делов у меня с тобой не было и нет. Давай, давай ступай.
И мужчина неодобрительно покосился на стоявшего в стороне Виталия.
— Да я ж только спросить хочу! — взмолился Анашин. — Крест на тебе есть?
— Нету креста, — мужчина скинул на землю очередную доску и выпрямился. — Ну, спрашивай!
— Ты скажи, — засуетился Анашин. — Может, знаешь. Тут парня одного не подбирали? Приползть должен был?
Мужчина подозрительно посмотрел на Анашина.
— Выходит, это твоих рук дело, злодей?
— Ни боже мой! — испуганно замахал на него Анашин. — Что только скажешь! Вот, — вдруг указал он на Виталия. — Сродственники ищут.
Мужчина уже внимательно оглядел Виталия и спросил:
— Ваш, значит, парень?
— Наш, — подтвердил Виталий.
В это время из избы вышла женщина и остановилась на крыльце, прислушиваясь к разговору.
— Подобрали его, — сказал, вздохнув, мужчина. — Без памяти был. Хотели в больницу везти, а машины, как назло, ни одной на шоссе. Тут, видим, туристы на плоту плывут, — он кивнул в сторону реки. — Мы им давай махать. Они и взяли. До больницы тут рукой подать. В Чудиловке она. И тоже у самого берега стоит.
— Когда же это было? — на всякий случай спросил Виталий.
— Когда? Сегодня у нас вторник? Выходит… — мужчина стал считать про себя, загибая пальцы.
— Как раз в четверг и было, — сказала со своего крыльца женщина. — Ты ж ещё в город собирался.
— Значит, больница эта… — начал было Виталий.
— Знаю, знаю где, — недовольно вмешался Анашин. — Тудыть километра три, не больше. Ежели прямиком.
Мужчина согласно кивнул головой.
— Верно. Не больше. Но если желаете, подвезти могу.
А женщина соболезнующе спросила:
— Может, молочка выпьете? Устали, гляжу.
— Нужно нам твоё молоко, — грубо отрезал Анашин. — Дойдём, не помрём, — и махнул Виталию: — Пошли.
— Спасибо вам, — сказал Виталий. — Раз уж такой проводник у меня строптивый, придётся идти.
«Ну, скотина, — обозлённо подумал он об Анашине. — Погоди у меня».
Они в полном молчании миновали деревню и снова углубились в лес.
Анашин нервно курил и не смотрел в сторону Виталия. Вообще было заметно, что он все больше волнуется и даже не предлагал больше выпить, хотя сумку нёс по-прежнему бережно, то и дело кося глазом на высовывавшееся оттуда горлышко, заткнутое газетной пробкой.
Тропинки не было видно. Двигались напрямик, обходя кусты и поваленные деревья. Анашин шёл уверенно, и было видно, что он хорошо знает эти места. Оба молчали, и молчание это становилось все враждебнее.
Виталий обдумывал сложившееся положение. Итак, раненый Булавкин, видимо, доставлен в больницу. Пять дней назад. Почему же оттуда не дали знать в город? Ведь человек ранен, значит, ясно, что совершено преступление. Странно. А может быть, Булавкин умер в больнице? Но тогда тем более должны были сообщить. Вот если его не доставили в больницу… Ну, это уж невероятно. Почему же оттуда не сообщили в милицию? Они обязаны были это сделать. Впрочем, это сейчас не главное. Главное — чтобы Булавкин был жив, чтобы заговорил, чтобы захотел все рассказать. Зачем он писал анонимки? Зачем обманул и сбежал? Зачем угнал машину? Только бы он захотел все рассказать. Но скорее всего он не захочет. Его придётся уличать. Но прежде всего придётся его вылечить. Бедная Анфиса Гордеевна! Если бы она знала, что случилось с её Серёжкой… И потом, надо будет из больницы позвонить в город, пусть немедленно задержат…
— Стой, — неожиданно сказал Анашин. — Пришли. Видишь? Вон она, Чудиловка. А вон больница.
Лес кончился. Дальше золотом разлилось пшеничное поле. За ним виднелась большая деревня. Глазом нельзя было охватить всех её домов. В центре высились даже двухэтажные, каменные. И не только в центре. Два из них, белые, под зелёными блестящими крышами, стояли в стороне, у самой реки. На них, очевидно, и указывал Анашин. Больница!
— Давай-ка выпьем для храбрости, — мрачно сказал Анашин, опуская свою сумку на траву, под тенью последних деревьев на опушке.
— Давай, — согласился Виталий.
«Пусть налакается, — подумал он. — Легче будет потом отделаться».
Анашин достал уже наполовину опустошённую бутылку, огрызок хлеба и несколько луковиц.
Оба сильно устали. Виталий чувствовал, как гудят ноги, когда он вытянулся на траве. Небось километров пятнадцать отмахали по лесу, да по лугам, и ещё в такую жару. Как приятно было хоть на секунду закрыть глаза.
