Джон Кризи - Пришлите старшего инспектора Веста

Рассказанное отвечало на многие вопросы. Оставалось неясным только, кто был шпионом в доме Шоунов? Кто помог Гиссингу, но не сказал, какая важная птица Шоун.

Послышался звук летящего самолета, он приближался.

Гиссинг выпалил:

— Теперь все. Идите и скажите Марино о полумиллионном выкупе.

Он, конечно, не ожидал его получить, он искал шанса ускользнуть. Он должен был бы быть доволен тем, что получил от Шоуна, но жадность загнала его в ловушку. Он должен был знать, что пришел конец, но не хотел в этом признаваться.

Самолет, казалось, был прямо над ними.

Послышался звук чего-то падающего, пронзительный пугающий вой, как бы вынырнувший из глубины времен, вернувший Роджера к тем воспоминаниям, когда приходилось падать на землю и искать укрытия. Гиссинг так же узнал этот звук и смотрел вверх с открытым ртом. Джейберд растерялся. Роджер внутренне напрягся.

Вой закончился громоподобным взрывом. Дом затрясся, во все стороны полетели стекла. Два осколка ударили Гиссинга в лицо, третий резанул по кончику носа Джейберда. Роджер прыгнул. Вырвать пистолет было легко — как забрать игрушку у ребенка. Он прострелил коленку Джейберду, ранил в грудь Гиссинга, но так, чтобы не убить. Все, что оставалось сделать, — заслонить собой Рики и следить с оружием в руке за дверью. Он продолжал разговаривать с мальчиком, стараясь его успокоить. На лестнице раздался топот — появились ребята Марино.

Марино ничего не упустил.

Сразу же после налета на дом прибыла машина «скорой помощи» с двумя сестрами. Они забрали ребенка и увезли туда, где ему был обеспечен хороший уход. Его злоключения кончились, он избавился от мучений и воссоединился со своими близкими.

Новости от Лиссы были хорошие — она была вне опасности.

Марино сидел в машине и наблюдал, как его люди выводили пленников. Их было трое — Гиссинг, Джейберд и Мак-Магон. Бомба упала в двадцати ярдах от дома. Один угол разворотило, не уцелело ни одно окно, от печки на кухне начался небольшой пожар, но его быстро потушили. Гиссинга на носилках грузили во вторую машину «скорой помощи»; Марино посмотрел на него, потом перевел взгляд на Роджера.

Он уже знал всю историю, но не знал предположений и выводов Роджера.

— И вы поверили Гиссингу, — сказал он в раздумье.

— Это могло быть правдой, — ответил Роджер. — Если Пуллинджер в состоянии говорить, то проверьте у него. Это дало бы ответы на многие вопросы. Вы бы не хотели, чтобы в этом деле присутствовал шпионаж? Вы знаете, где происходила утечка информации в вашем отделе, и единственное, что не выяснено, кто предатель в доме Шоуна.

Марино почесал подбородок. Его пальцы были в царапинах.

Гиссинга погрузили, и машина «скорой помощи» тронулась.

— Вы имеете в виду Карла Фишера? Я давно его знаю.

— Вы и Пуллинджера знали давно, — возразил Роджер. — Не забудьте, нам теперь придется убеждать Дэвида, что такое больше не повторится.

— Дэвида мы сможем убедить, — сказал Марино. — Труднее будет с Белле.

Роджер спокойно посмотрел на него. Он знал, что их мысли расходятся. Если прав в своих догадках он, то Марино будет просто шокирован. Для этих догадок у него были все необходимые сведения. Он начинал расследование убийств, основываясь и на менее важных фактах, и добивался успеха. Сейчас ему все стало ясно.

— Мы остаемся здесь?

— Нет, я вернусь и ознакомлюсь со всем позднее, — сказал Марино. — Мы отправимся в Трентон. Мне звонил Дэвид. Он и Белле прилетят в Трентон с первым же самолетом. Садитесь, Роджер.

Роджер сел на заднее сиденье. Шофер, который так и не произнес ни единого слова, тронулся с места. Несколько человек замахали руками. Около ручья собралась толпа, человек тридцать или сорок, которая продолжала увеличиваться. Марино ничего не замечал и не говорил, пока они не выбрались на дорогу и не миновали ресторан. Только тогда он повернулся, насколько мог, и произнес:

— Вы стали не слишком разговорчивы. Я знаю, что вы думаете о Лиссе. Я знаю вас как человека, который не позволит себя дурачить. Вы подозревали Лиссу, несмотря на то что хорошо к ней относитесь. Но теперь ее не в чем подозревать. Мы знаем, что кто-то еще был с Пуллинджером. Это не Лисса. Так что придется поговорить с Карлом Фишером, и мне это очень не нравится. Вы согласны? — В его голосе чувствовалась агрессивность.

— Вы могли бы поговорить и еще с кем-нибудь.

— С кем?

— С тем, кто знал о помятом золотом медальоне с именем Рики. С тем, кто имел состояние и потерял его. Кто доставлял мучения человеку, которого должен любить, кто продолжал жить с ним из-за его денег и кого деньги могли бы сделать независимым. С тем человеком, который прибегал к дьявольским ухищрениям, чтобы муж возненавидел ее, потому что, дав ей свободу, он вынужден был бы дать ей и деньги, чтобы эта свобода была реальной. Но он слишком сильно привязан к ней. С тем, кто приходил в ярость, кричал, визжал и царапался, а потом становился совершенно спокойным, будто закрыли кран. С тем, кто мог забрать деньги из сундучка, часть из них передать, а остальные оставить себе, чтобы жить на них, когда уйдет от мужа.

Марино напряг шею, стараясь посмотреть назад, открыл рот будто хотел выкрикнуть: «Нет!» — но ничего не сказал.

— Та самая женщина, которая имела достаточно влияния на Шоуна, чтобы он повернулся к вам спиной, оставил работу и все, что с ней связано, — продолжал Роджер. — Кто устроил ему из жизни настоящий ад и кто слушал любого, лишь бы тот помог ей стать свободной. Это тот, кого она не только не любила, но ненавидела.

Марино прохрипел:

— Нет, не может этого быть. Это не может быть мать мальчика.

— Может. Если Гиссинг убедил ее, что Рики не пострадает, то почему же этого не может быть?

25. ВОССОЕДИНЕНИЕ

Белле выглядела помолодевшей. Она распустила волосы, и они волнами спадали ей на плечи. Она надела бледно-зеленое льняное платье с желтой отделкой, в руках зеленая сумочка, на ногах зеленые туфли. Несмотря на кажущуюся простоту, она была олицетворением чувственной зрелости. Она приветствовала Роджера так, будто он был ее близким другом, при виде которого быстрее бьется сердце. Она держалась за руку Шоуна, который подавлял ее своими размерами.

Он, наконец, выглядел умиротворенным.

Они вышли из отдельной палаты в больнице, где спал Рики. Марино и Роджер ждали у больничных ворот: Марино сидел в машине, а Роджер стоял у дверцы. Когда Белле подходила к ним, Марино сказал:

— Если вы неправы, я вас убью.

— Если я прав, ее всегда будут отпускать из ада под залог, — ответил Роджер.

— Это же чудесно, — приветствовала она их с радостной улыбкой. — Он выглядит таким спокойным. И он нисколько не пострадал, вы были правы: они не причинили ему вреда. Только покраснение вокруг рота, там, где был пластырь, но доктор говорит, что это скоро пройдет и он совсем поправится. Роджер, сможем ли мы с Дэвидом когда-нибудь вас отблагодарить?

Шоун глотнул:

— Я хотел бы иметь такую возможность.

— Мы останемся здесь, пока он не придет в себя и мы не сможем забрать его. Это будет через два-три дня. Приезжайте и погостите у нас, Роджер.

Белле взяла его за руку, сжала и не выпускала.

— Он должен, Дэвид, ведь правда?

— Он не может отказаться, — сказал Шоун.

С каждой минутой, прожитой Шоуном в этом раю для дураков, разоблачение могло стать еще больнее. Они могли ждать, пока заговорят Гиссинг или Пуллинджер. Но Пуллинджер не будет в состоянии говорить в течение суток или больше. А в течение двадцати четырех часов Роджер надеялся улететь домой к более радостным местам. Если бы он мог помочь, он остался бы и на недели. Но операцию нужно было произвести с хирургической быстротой.

— Остаться здесь мне мешает одно обстоятельство, — сказал Роджер. Чудовищность самого обвинения и вероятная ярость реакции, возможная ярость Шоуна, когда он все узнает, заставили его задуматься. Марино не сводил с него глаз. Он сунул руку в карман, как будто за сигаретами, и ему захотелось, чтобы там был пистолет. Шоун мог стать невменяемым.

— Есть одна вещь, миссис Шоун. У меня два сына, которые для меня очень много значат.

Ее большие глаза были прикованы к нему. Он подумал: она догадывается, что он собирается сказать. И если это правда, то правда и все остальное.

— И это обстоятельство делает для меня невозможным сидеть с вами за одним столом и даже дышать одним воздухом.

Она не произнесла ни слова.

Шоун казался ошеломленным до такой степени, что не стал отвергать обвинение, даже если он и понял, в чем дело.

— Гиссинг не думал, что я останусь живым, — сказал Роджер. — Так он мне заявил. Как вы ненавидели работу своего мужа, как вы играли на его нервах. В этом нет ничего нового. Но вы согласились помочь в похищении. Гиссинг дал вам наркотик. Вы рассказали ему о вмятине на медальоне, который он предъявил, чтобы доказать, что Рики у него. Вы знали, что он сам дьявол, и тем не менее помогали ему. Вы поверили, что Рики не причинят зла. Боже мой, как может женщина пойти на такое, любая мать…