Станислас-Андре Стееман - Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака
Арле быстро оделся, запер виллу и спустился в сад. Выезжая задним ходом из гаража, он бросил взгляд на дверь в комнату слуги. Закрыта. Время — полседьмого. Салику должен бы уже быть на месте, но он не придет. Эдуар с Максом оказались правы. Салику он больше не увидит. Это тоже один из актов трагедии. Роберта, Салику, Макс. Впереди — сплошная тьма, длинный туннель, а в конце…
Арле нажал на газ.
Франсуаза открыла дверь. Арле удивился, увидев ее одетой, причесанной, накрашенной. Он последовал за ней в гостиную. Они сели рядом.
Глаза у Франсуазы покраснели, под ними выступили синяки. Лицо под косметикой было бледным. Она опять стала говорить, как ждала всю ночь, подолгу стояла на балконе. Арле представлял, как она не сводит глаз с поворота за сквером, вздрагивая всякий раз, когда влажную тьму прорывает звук мотора.
Часа в три, рассказала Франсуаза, в гостиной зазвонил телефон, и она с надеждой схватила трубку. Но это был не Макс, а кто-то желавший немедленно с ним переговорить.
— Кто?
— Он не сказал, а я от волнения не догадалась спросить. Незнакомец. Он сразу повесил трубку.
— Вы ему оказали, что ваш муж в «Калао»?
— Не помню… Да, может быть… Нет, не знаю.
В глубине комнаты приоткрылась дверь. Показалась взъерошенная головка, розовая пижама. Сонный голос спросил:
— Кто это? Папа пришел?
Франсуаза встала, поцеловала сына в лоб:
— Нет, Юбер, он еще не пришел. Иди ложись!
— А где папа?
— Он работает, сынок. Как только придет, я тебя позову.
Пижама исчезла за дверью. Франсуаза вернулась к Арле, вытирая глаза скомканным платком.
— Что делать, Аль?
— Ждать, Франсуаза. Ждать. И не унывать! Я постараюсь все выяснить. Впрочем, я уверен, что вы зря терзаетесь. Макса, наверно, просто вызвали по срочному делу.
Это единственное, что пришло ему в голову! Срочное дело… Франсуаза покачала головой: нет, нет… По ее щекам струились слезы.
— Среди ночи? Макса по ночам никогда не беспокоили, ведь он выполняет в основном административные функции. У него нормированный рабочий день: с восьми до двенадцати и с четырнадцати тридцати до восемнадцати. Отчасти поэтому он и попросился обратно во Францию. Ему не нравится такая работа.
— Когда вы должны были… — Арле тут же поправился. — Когда вы должны возвращаться?
— Пятого апреля. У нас уже билеты на «Фуко».
Франсуаза проводила его до дверей, протянула горячую ладонь.
— Он скоро придет! — уверил ее Арле. — Я вам обещаю, Франсуаза!
Она попробовала улыбнуться. Слезы прочертили бороздки на ее скулах.
— Спасибо, Аль.
Арле неловко повернулся и, перескакивая через несколько ступенек, спустился вниз. Он чувствовал за собой вину. Мирный семейный очаг, куда он принес бурю…
«У нас билеты на „Фуко“»…
«Фуко» отплывает через три месяца.
На улице, уже подойдя к своему «ситроену», он повернул назад и зашел на стоянку за домом.
Машин тут было немного. Он сразу заметил синий автомобиль с загрунтованным крылом — след недавнего столкновения. Арле попробовал открыть дверцу — та не поддалась. Внезапно его охватила безумная надежда: что, если Макс только что вернулся? Они разминулись, Макс поехал на лифте, а он… Арле потрогал решетку радиатора. Нет, мотор уже остыл. Прошло уже некоторое время, как машину поставили на стоянку.
Арле хотел снова подняться, рассказать о своем открытии Франсуазе, но передумал: он не был уверен, что это известие ее утешит.
Перебирая в уме возможные варианты, он вернулся к своему «ситроену». Машина Макса не могла приехать сама. Значит, Макс ночью возвращался. Или его машину припарковал кто-то другой… А Макс…
Доехав до рынка, Арле остановился на улице Делафос у центрального комиссариата. Начинать нужно именно с этого, ведь он обещал Франсуазе все выяснить.
В полицейском участке было почти пусто, лишь несколько чернокожих полицейских дремали на соломенных тюфяках. Один из них соизволил встать и выслушать Арле. Комиссар Фонтен? Да, по расписанию он в отделе с восьми часов, но ему случается припоздниться, причем здорово.
— Хорошо, я зайду еще.
Уже в дверях он вспомнил об угнанной «аронде». Нет ли чего нового?
Полицейский справился по книге записей.
— Что-то не нахожу. «Аронда», говорите?
Он снова поискал, потом покачал головой.
— В моих бумагах об этом ничего нет. Может, вы писали заявление в другом комиссариате? Все-таки давайте я возьму на заметку. Регистрационный номер?..
Арле вышел из полиции. В баре «Пальмовый» заказал черный кофе с круассанами. И снова сел в машину.
В полдевятого он вернулся в контору. Во дворе Эдуар беседовал с Леменом. Пожав обоим руки, Арле увел брата к себе в кабинет. Как только они уселись, Эдуар спросил:
— Что случилось? Салику пришел?
— Нет. Речь о Максе Вотье. Он исчез.
Арле вкратце рассказал о последних событиях. Эдуар вынул сигарету и не спеша закурил.
— Да, неприятно, очень неприятно.
— Макс напал на след, — сказал Арле. — Ты ведь видел его сегодня утром? Я уверен, он был близок к цели! Слишком близок, и его убрали.
Эдуар сидел в широком кожаном кресле, скрестив на животе руки и откинув голову.
— Тебе не кажется, что ты немного торопишься с выводами? Кто, кроме нас с тобой, знал, что Вотье в «Калао»?
— Его жена. И неизвестный, позвонивший ей ночью.
— Она ему сказала?
— Да.
— А!
Гудел кондиционер. На улице выкрикивал распоряжения Лемен. Арле с преувеличенным вниманием следил за желтоватой, с длинным серым фильтром на конце, сигаретой в уголках изуродованных губ.
— Вотье поступил очень неосторожно, — сказал Эдуар. — Он был один, никто его не подстраховывал. Подумай, скольких он успел всполошить за последние сутки: Рико, нудиста, весь этот зверинец из «Калао»…
Он стряхнул пепел с шортов и зажег от окурка другую сигарету.
— А этот тип, — подал голос Арле, — которого он надеялся увидеть, расставшись с нами утром… Некий Жо… Ты его знаешь?
— Барнель? Беспробудный пьяница, насквозь проспиртованный, по-моему, он работает в рыболовецком хозяйстве. Ничтожная личность.
Арле встал.
— Пойду, может, застану Фонтена.
Эдуар проводил его до выхода.
— Да, это самое разумное. Эти люди знают толк в подобных поисках. Если, конечно, они возьмутся за дело! Ты ведь знаешь, какие тут порядки.
— Я только что был в комиссариате. Кстати, ты действительно заявлял им об угоне «аронды»?
— Разумеется! Позавчера вечером. А почему ты спрашиваешь?
— Они не смогли отыскать заявление.
Эдуар воздел руки к небу:
— Немыслимо! Там, было по меньшей мере пятеро негров, и все слушали мои причитания. Подумать только, и на таких оболтусов Франция тратит миллиарды!
По комнате гуляли клубы голубоватого дыма. Расположившись за широким металлическим столом, заставленным пепельницами, комиссар Фонтен с сигаретой в зубах слушал Арле. Это был атлетически сложенный широколицый мужчина с седоватыми усиками. Несмотря на вентилятор, вращавшийся над его головой, чувствовалось, что Фонтену несладко в белой тенниске с пятнами пота под мышками и в синих тергалевых брюках, которые стягивали его яйцеобразный живот.
Фонтен знал Вотье — тому приходилось работать на него — и считал Макса очень добросовестным сотрудником и хорошим специалистом. Он записал в блокноте предположительное время и место исчезновения Макса. У Фонтена были большие красные руки с изъеденными никотином ногтями.
Он поднял глаза, недоверчиво округлил губы, отчего они сделались похожими на куриную гузку.
— Вотье отправился в «Калао» один? Что понесло его туда в такой час?
Арле рассказал, с чего все началось. Он вернулся к смерти Роберты, поведал о подозрениях Макса, упомянув вперемежку Рико, «Гелиос-клуб», Рюбино, Салику…
Отложив шариковый карандаш, Фонтен искал для своего окурка место в пепельнице. Не найдя, швырнул его на пол, раздавил ногой и зажег новую сигарету. Потом встал. У него были огромные ножищи, и он оказался еще выше, чем предполагал Арле.
— Вотье слывет мозговитым мужиком. Странно, что он ввязался в такую авантюру! — проворчал Фонтен.
Попыхивая сигаретой, он хмуро спросил:
— Сколько лет было вашей жене?
— Двадцать восемь.
— Ясно. Двадцать восемь! Трудно смириться, что женщина умирает в таком возрасте. Всегда думаешь, будто за этим что-то кроется, будто кто-то замешан в этой истории. И человек ломает голову: кто же? Он все время настороже, сводит воедино массу мелких фактов, по сути незначительных, перетолковывает их на свой лад. Вот слуга убегает от своих хозяев, вот шлюха выходит из игры — и ничего больше не надо. Он проявляет нетерпение, ему чудится невесть что. — Фонтен назидательно поднял палец. — А ничего такого тут нет, господин Арле! Действительность в вашем случае сама по себе довольно горестная, и не следует усугублять положение, вбивая себе в голову разные небылицы.
