Фридрих Незнанский - Иногда Карлсоны возвращаются
Естественно, отцу об этом не говорили. Кулаков и так был деморализован – страхом за сына, напряжением, недосыпанием, сознанием, что теперь некоторые неблаговидные моменты его прошлого могут стать известны не только ему одному. Он был деморализован даже Ярославским вокзалом, на который вся компания прибыла заблаговременно, – и в ожидании поезда Кулаков шарахался то от бомжей, то от старух с тележками, то от хозяйственных мужиков, волокущих какие-то железные и деревянные громоздкие предметы в направлении пригородных электричек.
«Совсем наш буржуин от народа оторвался, – подумал Филипп Кузьмич. – Так вот при каких болезненных обстоятельствах происходит, высокопарно выражаясь, возвращение к великой сермяжной правде».
Галя Романова ничего такого не подумала. Не отягощенная предыдущим общением с Кулаковым, она сосредоточилась на том, что они должны спасти ребенка. Эта сверхзадача заставляла ее внимательно следить по сторонам, и Галя старательно выискивала своими украинскими, похожими на темные вишни глазами предполагаемого преступника. По телефону сообщили, что Кулаков получит знак в поезде, но возможно, человек, который должен получить от него чемодан с требуемой суммой, уже находится здесь, рядом? И Галя озиралась, отмечая как людей, подпадающих под описание Андрея Мащенко, так и просто подозрительных личностей. Подозрительных набралось – вагон и маленькая тележка: вокзал есть вокзал! А вот приметы Андрея Мащенко оказались, как бы это выразиться, равномерно распределены среди популяции. Попадались сероглазые брюнеты, но невысокие, а также высокие брюнеты, но с черными и карими глазами; раза два мелькнула даже седая прядь надо лбом, но в одном случае она принадлежала молодому парню в дырявых джинсах и с развязными движениями, а во втором – так и вообще почтенной даме. Если Андрей Мащенко явился вместе с ними на Ярославский вокзал, должно быть, он здорово замаскировался!
До отбытия поезда осталось две минуты. Проводницы волновались, хлопали откидной ступенью, торопили уезжающих и провожающих. Нечего делать, пришлось занять свое место в вагоне. Кулаков предусмотрительно занял вместе с сыскной братией целое купе. На посторонний взгляд, это было очень странное купе. Здесь не чувствовалось того воодушевления, которое невольно посещает даже вполне оседлого человека перед дальней дорогой; здесь не размещали в ящиках сумки и чемоданы, не задергивали и не отдергивали занавески, не расправляли на столе салфетку, не ставили на нее бутылку с нагревшейся минеральной водой. Дух путешествия не витал над головами собравшихся здесь. Лица у них были хмурые и скучные, точно они сидели не в вагоне, а в офисе, и до конца рабочего дня оставалось еще добрых пять часов.
Отзвучали вокзальные предупреждения: «Скорый поезд… отправится… с… пути…» – и скорый поезд, покачнувшись, отчалил от Ярославского вокзала. Галя Романова, притулившаяся возле окна, невольно взглядывала на проносящиеся мимо зеленые склоны: уж очень она, южанка, любила лето. Володя Яковлев, сидевший возле двери, изучал коридор. По коридору беспокойно сновало изрядное количество пассажиров, отыскивающих свои места, но непохоже, чтобы кто-то из них стремился передавать Кулакову рекомендации по расставанию с деньгами.
Кулаков сидел на середине полки, прижимая к себе чемоданчик. Агееву, которого в этот день буквально преследовало заимствованное из Гайдара слово «буржуин», представился Мальчиш-Плохиш, который вот так же прижимает к выступающему пузцу чемодан, полный варенья, печенья и… чем его там еще соблазнила проклятая гидра капитализма? Вид у Кулакова сейчас, когда он не следил за своим лицом, сделался суровый, словно он намекал, что объявившемуся Андрею или его сообщнику придется отнимать у него деньги силой. А то и выгрызать зубами…
Ни сообщник, ни сам Андрей, однако же, не объявлялись. А между тем поезд все одолевал и одолевал километры. Выехав за пределы Москвы, вагоны покатили среди ландшафтов Подмосковья. По всем купе проводницы успели проверить билеты и предложить постели, возле туалета образовалась и рассосалась очередь, а похитителей – ни слуху ни духу.
– Так мы, пожалуй, и в Архангельск приедем, – пошутил Кротов. – А что, прекрасный русский город, шедевр северного зодчества. Кто-нибудь из вас там бывал?
Шутка не добавила присутствующим оптимизма. Общий уровень оптимизма в купе убывал обратно пропорционально километрам, отделявшим поезд от Москвы. А что, если приказ сесть на поезд – очередная коварная уловка? Что, если их просто уводят – то есть увозят – подальше от места настоящего действия? Что, если деньги не понадобятся, потому что Андрей Мащенко и не собирался обменивать ребенка на деньги? Но тогда – что же он делает с ним? Никто из присутствующих не делился этими вопросами с остальными, однако все догадывались, что мысли их движутся в одном направлении. Так же, как и поезд…
От резкой пронзительной трели звонка все в купе вздрогнули. Игорь Кулаков весь передернулся, прежде чем запустить руку в карман пиджака и извлечь мобильный телефон:
– Да, я. Андрюха, это ты? Да что же ты творишь, парши… А, что? Где мы находимся? А черт его знает! Завод вроде какой-то справа… Труба? Труба, да, есть, полосатая. Выбросить? Мост? Какой мост?
На этот раз переговоры закончились довольно-таки быстро. Нажав кнопку разрыва связи, Кулаков объявил во всеуслышание:
– Сейчас будет мост. Он… Андрей потребовал, чтобы я выбросил из поезда чемодан с деньгами, когда мы будем проезжать под этим мостом.
Игорь Кулаков, сопровождаемый Агеевым и Кротовым, устремился к тамбуру, придерживая чемодан. Галя и Володя срочно связались с ближайшим постом – одним из нескольких, которые на такой случай были расставлены по ходу следования поезда.
Времени на раздумья не оставалось: мост уже виднелся вдали. Вот сейчас рельсы совершат поворот – и поезд выйдет на финишную для чемоданчика с деньгами прямую… Опытные работники милиции присматривались: ага, склон, под ним – зеркальный извив речушки, чуть дальше – вход в какой-то бетонированный тоннель… Скорее всего, тот, кто им нужен, поджидает в тоннеле. А может, он – среди тех загорелых мужиков, которые пытаются удить рыбу на реке? Высокий склон. Если резко затормозить?.. Эх, неудобно. Страшно неудобно. Тот, кто внизу, в выгодном положении по сравнению с ними: подхватил чемодан – и деру…
Ветер хлестал Кулакова по лицу, когда тот, размахнувшись, послал чемодан в полет по зеленому склону. Позади хлопала дверь: там сотрудники «Глории» и Галя Романова отбивались от проводниц, пытаясь их убедить, что это никакой не теракт и все находится под контролем милиции и прокуратуры. Чемодан продолжал катиться по склону; время от времени очередная неровность почвы отправляла его в короткий полет. Игорь Кулаков, хотя и не примеривался, выбрал, как нарочно, именно тот участок склона, по которому чемодан мог слететь беспрепятственно. Попади он правее, так и остался бы лежать в траве.
За этим полетом снизу наблюдал молодой человек со светлыми, барашковой волнистости, волосами, одетый в полосатую футболку и серые, подкатанные до колен, брюки. В данный момент его волновало одно: выдержат ли замки? Собирать доллары, если бы их разметало по зеленой травке, пришлось бы слишком долго… Однако и сам чемодан, и его замки оказались достаточно крепкими, чтобы донести свое увесистое содержимое до самого низа. Точно послушная собака, чемодан улегся на песок речной отмели возле ног человека с волнистыми волосами, который подхватил его и как можно быстрее бросился выполнять следующую часть обдуманного накануне плана…
Пассажиры поезда №16 «Москва – Архангельск» пережили не самые приятные секунды, во время которых вагоны как следует тряхнуло. Плохо закрепленные сумки попадали на пол, как спелые плоды, напитки выплеснулись из бутылок, большинство пассажиров получило ушибы разных частей тела, а один профессор-историк вставными зубами прикусил себе язык. Как всегда в таких случаях, вспыхнуло общественное возмущение, замешанное на испуге:
– Что там такое? Взрыв?
– Теракт! Чеченцы!
– Крушение! Нам-то повезло, а передние вагоны – в лепешку…
– Рельсы разобрали! Потом сдадут в скупку металлов!
– Да что вы придумываете? Просто какая-то сволочь дернула стоп-кран.
«Сволочи», остановившие поезд, уже вовсю из него эвакуировались. Галя Романова мимоходом порадовалась, что на этом задании она не в форменной одежде: форма предполагает юбку, а Галочка с утра предусмотрительно влезла в джинсы. И все же ей, небольшой и кругленькой, как колобок, нелегко было достигнуть твердой почвы: оказывается, от двери до рельсов без платформы – такая высота! По счастью, Володя Яковлев и Филипп Кузьмич галантно подхватили ее под руки. А дальше Галя уже действовала самостоятельно и грозно ринулась в сторону предполагаемого врага, нащупывая табельное оружие, которое применять не собиралась… но для устрашения оно сгодится. Попутно, правда, смотрела, куда ступает, чтобы случайно не убить противника, свалившись ему в буквальном смысле на голову.
