Оксана Обухова - Пока телефон не зазвонил
Легкая грустинка появившаяся на лице майора, заставила Янину извиняться сквозь смех:
— Простите, Стас, простите… Я, честное слово, не хотела вас задеть! Просто в моем восприятии вы никак не сочетаетесь с потерпевшими… Вы, — Янина немного успокоилась, — весь такой основательный, серьезный… — Не удержавшись, художница вновь прыснула: — С собакой…
Вспомнив свое появление с таксой под мышкой, захохотал уже и Стас.
Время пролетело незаметно, и к этому штампу больше нечего добавить.
Наверное, не раздайся от ворот гудок подъехавшего автомобиля, Стас и Янина просидели бы за кофе до ночи. Когда Янина, услышав звук клаксона, вздрогнула, то так беспомощно и растерянно поглядела на сыщика, что у того невольно сжалось сердце. И это снова — штамп. Но что лучше банальностей способно передать известное всем настроение?
Время — пролетело. Девушка подскочила, и сердце сжалось.
Все.
Янина махнула рукой сыщику и исчезла.
А Гущину вновь захотелось закурить. И хотя это желание выступало определенным симптомом выздоровления, мысль о сигарете Гущин придушил.
От внезапно навалившейся тоски-печали сыщика спасла приехавшая из магазина Заноза, таки вспомнившая о хозяине. Загавкав за входной дверью, фон Маргаритовна рвалась его проведать.
Гущин лежал на кровати, закинув руки под голову, и смотрел в побитый дробью потолок. После визита в этот дом Янины комната уже не казалась оскверненной, в ногах уютно посапывала фон Маргаритовна. Но думать о деле, Стас не мог. В мысли постоянно вмешивался образ хохочущей девушки.
«Этого еще не хватало, — ворчал на себя сыщик. — Стас, ты чо офонарел?! Влюбился?!»
Но образ девушки не отступал.
Во сне негромко тявкнула Заноза, хозяину почудилось — насмешливо. Майор перевернулся на бок и стал смотреть в фанеру. Пригласят ли его сегодня на ежевечерние посиделки, сыщик не знал, но был готов к тому, что не позовут. Дима был решительно настроен, не исключено — попросят чемоданы собирать. Как извинение — подарят тазики и мешок корма для собак крупных пород. Огромный мяч в пупырышках, правда, вчера отправился в водное путешествие в сторону Заборья… «Но мячик мы и сами купим», — чуть раздраженно подумал сыщик и услышал тихие шаги за дверью.
— К вам можно? — постучав, спросила Аня.
Стасу показалось, что девочка пришла в основном за таксой. Но приглашение на ужин и ее хозяину досталось.
Застолье проходило в усеченном варианте и довольно скомкано. После вчерашних треволнений Анфиса прихворнула, как доложил ее старший сын, забежавший на минутку. Заработала небольшую температуру и озноб. Глеб с трудом фиксировал жену в постели и, дабы та не сорвалась на посиделки, остался ее сторожить.
Время же скомкала Анюта. В городе девочке купили на завтрашний праздник какие-то супер-пупер джинсы. Но сверхмодные порточки тощая девчонка могла надеть не расстегивая пуговицу.
В связи с чем, пояс нужно было срочно ушивать, да так чтобы карманы в стразах не перекосило!
А это могла сделать только Янина. Назавтра обещала быть шикарная тусовка, Нюра уже уговорила маму отпустить ее на дискотеку в городок неподалеку. На пляски с молодежью отправятся старшие сестра и брат Максима, Анюта предвкушала… и с мольбой смотрела на свою сестрицу, у которой: «Золотые ручки! Самые лучшие в мире!»
Короче, Аня считала каждый кусочек проглоченный сестрой-умелицей и теребила взглядом.
Влад, которого Янина встретила в отличном настроении, разумеется отнес его на свой счет и выглядел тем, кем его и приласкала девушка. Павлином. Распустившим хвост и грудь.
Стас старался пропускать раздувшегося павиана взглядом и поминал сочувственным словом старшего сына Львова. Того Влад раздражал — безмерно. Сегодня Гущин выступал вровень с Михаилом.
«Болван старый!» — поругивал себя смущенный сыщик, но ничего не мог поделать. Самовлюбленных молодцев он и раньше-то не выносил, сегодня ж вообще едва терпел. Спасаясь от внезапно навалившейся беды, пытался переключиться на привычное, на анализ обстановки. Исподволь поглядывал на мрачно молчаливого Дмитрия и отмечал, что Евгения ведет себя ровно, и даже лучше, чем вчера. Приветливо и обходительно подкладывает гостю лучшие куски, потчует поджаренными над угольями медальонами из ягнятины. Подсказывает супругу подливать вина в бокал майора.
«Похоже, Дима ничего Евгении не рассказал и не пожаловался, — неторопливо размышлял жующий сыщик. — Остыл к ее возвращению. Да и о чем, собственно, рассказывать? О том, что я подозреваю шантаж? Тут ведь в грешках молодости, не исключено, пришлось бы сознаваться».
Как бы там ни было, но Дмитрий, кажется, оттаивал. Через полчаса Львов начал поглядывать на Гущина задумчиво, вроде как с примеркой: можно ли следователю довериться?
«Авось, дозреешь сам, — постановил майор. — Получится себя уговорить на откровенность или придумать убедительную ложь, придешь сегодня. Не дозреешь, сам завтра помогу». Майор неплохо расшифровывал такие вот задумчивые взгляды подследственных. Они всегда предшествуют какому-либо сдвигу: в сторону лжи или откровенности. Но дело так или иначе получает развитие. Тут главное — не поторопиться, не спугнуть!
Поблагодарив за ужин и пройдя к себе, Стас до глубокой ночи держал включенным свет, показывая, что не спит и его можно навестить.
Но Дмитрий не пришел.
Вольному, как говориться, воля. Была бы честь предложена.
* * *Утро следующего дня было целиком посвящено сборам Ани на семнадцатилетие «Ромео». Гущина эта суета задела рикошетом, так как влюбленная девчонка никак не могла решить: брать с собой Занозу или оставить дома? Похвастаться приличной таксой или подумать о том, что вдруг (ах! — и это в скобках) получится уединение и поцелуй, а тут собака под ногами путается…
В общем, прибежала посоветоваться (оставив в скобках поцелуй), но Гущин догадался и предложил:
— Не брать. Тебе придется отвлекаться от праздника.
— Да? — наморщив гладкий лоб, глубокомысленно пробормотала Нюра. — А я уже девчонкам обещала… Фон Маргаритовна всем так понравилась…
— Считай, что этим тебя отвлекли от Макса, — улыбнулся Гущин.
— Да ладно, — становясь удивительно похожей на сестру, протянула Аня.
— Точно, точно. Все будут танцевать, а ты будешь за фон Маргаритовной по кустам шнырять.
— Какой вы умный… Ну точно как Янка маме говорила!
Если б шестнадцатилетняя девочка сразу же после этих слов не убежала, то обязательно б заметила, как побагровел лицом тридцатисемилетний разведенный дяденька.
Вообще-то, разговорами о шныряниях по кустам Стас избавлял любимую мамину собаку от притязаний многих развеселых малолеток: изобрел наиболее бронебойный аргумент и оставил псину дома.
А как неожиданно приятно получилось, черт возьми!
Но Гущин-таки был профессионалом и умел настроиться на дело. Эту мысль майор воспринимал с самоиронией, но попыток не оставлял и в результате они возымели действие.
Что, впрочем, не помешало Стасу вновь свернуть на личные рельсы, когда он увидел одиноко сидящую на лавочке у двух беседок Янину. Девушка как будто слегка пряталась ото всех, но майор уже плыл по течению: будь, что будет — подойду! Приблизившись к сидящей спиной девушке, он неловко начал беседу:
— Вы опять грустите?
— Что? — обернулась та.
Слава Богу, майор не заговорил с ней о прилипчивых мужчинах, не стал извиняться за нарушенное уединение. По совести сказать, он просто не успел. И потому «Теория случайностей» вступила в права: единственно точно выбранный момент повлек за собой развитие событий.
Янина опустила голову и, крутя в пальцах скрученный в жгут стебелек травы, произнесла:
— Никак не могу отделаться от мысли, что Лариса умерла в моем платье.
— Что? — внезапно осипнув, выдавил майор. — Как это?
— Платье, — подняв голову к стоявшему Гущину, повторила девушка. — Я подарила его Ларисе за день до… всего. Она тогда впервые его одела и… — Янина снова опустила голову. — Я видела, как мама бесится. Лара была крупнее меня, платье ее обтянуло и пришлось даже пуговицы расстегнуть…
У Стаса закружилась голова и пересохло в горле. «Платье, платье, платье… — пульсировало в висках одно единственное слово. Стас вспомнил, как сидел в овраге вместе с Игорем… — Матерь Божья! Что если не «шалаш», а платье Янины привлекло убийцу?!»
А дальше пошел стремительный мозговой штурм, Стас выстраивал логическую цепь в связи с открывшимся обстоятельством. Все «русалки», как теперь понял Гущин, были чрезвычайно похожи на Янину. Стройные блондинки лет двадцати пяти. Из их разряда выбивалась только пышногрудая Лариса, Окунь потому и предположил, что в случае с ней механизмом запуска послужил овраг, а не жертва… Но на Ларисе, как оказалось, было платье дочери Львовой!!
