Грехи наших отцов - Оса Ларссон
Ребекке становится жаль Снурриса, которому приходится жить с такой хозяйкой. И себя саму, потому что никогда уже не станет другой. Хочется плакать. Уголки губ опускаются, но слез, которые могли бы облегчить душу, нет. Она разучилась даже плакать.
Ребекку бросает в дрожь от осознания собственной холодности, равнодушия. Она больна, и от этого страдают все. Ребекка думает о том, что Снурриса придется отдать. Он не заслужил такой участи. Сиввинг его не возьмет. Может, Кристер…
Она думает о Кристере, а потом – о его девушке. Черт бы тебя подрал, Марит Тёрме. Спортсменка, спасательница – боже, какая тоска… Теперь Ребекка ее ненавидит. О чем Кристер может говорить с этой куклой?
Внутренний голос подсказывает Ребекке, что Марит определенно не из тех, кто плачет во время секса. Или, поглощенная мраком собственной души, вдруг замыкается в себе на целую неделю. «Но Кристер поступил правильно, выбрав ее, – думает Ребекка. – Потому что от меня почти ничего не осталось, и виновата в этом только я, и никто другой».
* * *Судмедэксперт Ларс Похьянен курит на пухлом диване в подвале больничного корпуса. На коленях ноутбук с протоколом вскрытия Хенри Пеккари. Похьянен получил от жены пять гневных эсэмэсок и не ответил ни на одну. «Дай хотя бы знать, жив ли ты?» – была последняя. Черт бы ее подрал, она прекрасно знает, где он.
Нет, домой он сегодня не поедет. Выспится на работе. От того, что Похьянен умирает, он не перестает быть взрослым мужчиной, который не нуждается ни в няньках, ни в опекунах. А если и умрет, какая-нибудь «жевательная резинка» обязательно ее известит.
Похьянен больше не злится на Ребекку Мартинссон. Черт бы подрал ее предчувствия. Сразу после разговора с ней, в порыве гнева, Похьянен еще раз заглянул в протокол вскрытия. И что оказалось? Она права. Хенри Пеккари умер не от естественных для старого алкоголика причин. Его убили.
«Что ж, ошибки совершают все», – думает Похьянен, поднимая очки на лоб и выше, до самого темени. В конце концов очки соскальзывают с головы и приземляются где-то за диваном. И Похьянен не предпринимает ничего, чтобы достать их оттуда. Молча трет переносицу. Он теряет хватку. Сколько старичков оказались на его столе только потому, что вовремя не поняли, что пора прекратить водить машину? А сколько их жертв?
Ему пора вернуться домой, к жене. Лечь на дорогой диван и слушать музыку до конца своих дней. Джон Колтрейн, Канье Уэст, AC/DC. Confessions on a Dance Floor Мадонны. Пятую симфонию Бетховена и Седьмую – в исполнении Венского филармонического оркестра под управлением Карлоса Кляйбера, особенно аллегретто. Кири Те Канава, которая сделает бриллиант из чего угодно – из «Дуэта цветов», к примеру. Не самое печальное завершение карьеры.
Но сейчас нужно поспать. Через час рассветет, и он позвонит Мартинссон.
Черт бы подрал ее со своими предчувствиями…
Пятница, 29 апреля
Ларс Похьянен позвонил Ребекке Мартинссон рано утром. Она поднялась с постели, с телефоном, зажатым между плечом и ухом, и с одеялом на плечах. Пока Похьянен прокашливался, спустилась по лестнице, выпустила Снурриса во двор.
– Я еще раз просмотрел протокол вскрытия Хенри Пеккари, – сказал Похьянен. – Все указывает на то, что он страдал аритмией сердца и умер от последствий длительного злоупотребления алкоголем.
– Ну хорошо, – ответила Ребекка. – Извини, я просто…
– Я еще не закончил, Мартинссон, – строго оборвал ее Похьянен. – Есть указания на бёркинг[25].
– Это еще что?
– Любой ошибся бы на моем месте! – вскричал эксперт, проигнорировав ее вопрос. – В области livores mortis[26] имеются лопнувшие сосуды…
– Я не понимаю…
Ребекка позвала Снурриса в дом. Насыпала в миску еды, продолжая слушать объяснения Похьянена.
– Разрыв капилляров. Ты знаешь, что такое капилляры, Мартинссон?
– Да, но…
– Молчи, когда я говорю. Иначе позвоню твоему шефу… исполняющему обязанности шефа. И тогда разговор будет другой… Разумеется, я заметил эти пятна сразу. Но ведь они были на верхней части передней стороны тела.
Похьянен опять задышал – долгие, свистящие звуки, словно через соломинку.
– Кто его транспортировал? – вдруг закричал он. – Их квалификация, я имею в виду… Победители чемпионата по поеданию кровяной колбасы в Эверкаликсе? Это ведь они переворачивали Пеккари, о чем не сочли нужным меня проинформировать. Вот я и решил, что изначально он лежал на животе. Поэтому и принял лопнувшие капилляры за трупные пятна.
Ребекка насыпала себе кофе, когда вдруг до нее дошло. Убийство? Похьянен, похоже, имеет в виду это.
– Кроме того, кровотечения в височных мышцах, прижизненные.
– Прижизненные, – механически повторила Ребекка.
Похьянен коротко рассмеялся, но быстро посерьезнел:
– На него должны взглянуть криминалисты.
– А что такое бёркинг? – спросила Ребекка.
– Способ удушения. Назван по имени шотландского убийцы Уильяма Бёрка. Он успешно применял его вместе со своим напарником Уильямом Хэром. Трупы продавали врачам для анатомических исследований.
– Ты шутишь…
Ребекка обращалась одновременно к и Похьянену, и Снуррису. Щенок лежал на спине в ее постели, положив голову на подушку, – поза, достоянная истинного короля Курраваары.
– Увы, у меня нет ни малейшего настроения шутить, – ответил Похьянен. – Жертве каким-то образом сдавливают грудную клетку. К примеру, убийца садится ей на грудь. Из-за нарушений естественной подвижности грудная клетка сжимается все сильнее с каждым выдохом, не имея возможности снова расшириться. В конце концов давление становится настолько высоким, что кровь не может вернуться к сердцу и устремляется вместо этого в кровеносные сосуды верхней части груди и шеи. А если при этом к лицу жертвы прижимается подушка, это вызывает дополнительные кровотечения на лице, шее и в области плеч. Пусть криминалисты поищут следы тканевых волокон на его лице… следы подушки.
– Ммм… – промычала Ребекка. – Можешь подождать с рапортом до пяти вечера?
– Конечно. И все это никогда не стало бы расследованием убийства, если б ты…
Он оборвал фразу. На другом конце стало тихо. Ребекка насыпала кофе и включила перколятор.
– Ты сказал, что любой ошибся бы, – напомнила она.
– Но я
