Алексей Макеев - Восьмая горизонталь
Да, пора было прощаться с Москвой. Мелкая недоделка со вторым исполнителем? Это раздражало его, но не слишком. Во всяком случае, он не верил, что здесь, в Москве, кто-то окажется в состоянии взять его след…
Глава 11
Полковникам Льву Гурову и Станиславу Крячко крупно повезло: если бы их рейс отправлялся хотя бы на час позже, они могли бы застрять в Домодедове надолго или приземлиться не в Гданьске, а где-нибудь еще – погода над северной Польшей стремительно портилась.
Правда, этой майской пятницей в польский город Гданьск прилетели отнюдь не два оперуполномоченных Главного Управления уголовного розыска РФ, а частные лица. Активисты российско-польского общества «Славянское содружество», живо интересующиеся историей Второй мировой войны. Даже книгу собирающиеся в соавторстве написать о днях освобождения Гданьска от фашистов и роли АК в этом славном деле. С тем, чтобы восстановить историческую справедливость и способствовать лучшему взаимопониманию между нашими народами. По ряду соображений афишировать свою принадлежность к российской милиции не стоило, хоть Гуров и Крячко были готовы законтачить со своими польскими коллегами. В случае необходимости.
А вот активисты историко-патриотического панславянского общества – это самое то, отличная легенда. Особенно учитывая, что интересоваться друзья собирались именно тем, о чем в легенде говорилось. Правда, под несколько своеобразным углом.
Кстати сказать, общество такое существовало на самом деле, а выправить Льву и Станиславу соответствующие документы не составило для генерала Орлова особенного труда. Столь же легко решился и вопрос с визами: сработали горизонтальные связи Петра Николаевича.
Почему вообще возникла идея отправить сыщиков в Польшу?
Дело в том, что пока Гуров с Крячко ловили и раскалывали Амбала, Петр Николаевич тоже времени не терял. По своим каналам Орлову все-таки удалось выяснить, где и как завершился боевой путь Трофима Ивановича Таганцева. Созвонившись с одним из своих старых знакомых, генерал-лейтенантом в отставке, который во времена «бериевской амнистии» был одним из кураторов по линии Минюста колымского куста лагерей, Петр Николаевич получил от него кое-какую информацию. Точнее ссылку на тех людей в архиве Минюста, от которых ее можно было получить. А уж там, в родном ведомстве, снова помог Гаранин!
Выяснилось, что подполковник Таганцев был командиром специального разведывательно-диверсионного отряда МГБ «Свитезь», действовавшего в последний год войны на территории Польши. Но вот чем конкретно занимался возглавляемый Трофимом Таганцевым отряд, оставалось «покрыто мраком неизвестности». Все материалы об операциях, проводившихся «Свитезем», оставались недоступны. Было лишь известно, что действовал отряд ранней весной сорок пятого под городом Гданьском.
Дмитрий Войскобойников рассказал не столь уж много, особых америк Амбал сыщикам не открыл. Но вот в контексте всего уже известного его сведения, полученные в результате «автородео» с последующим потрошением Амбала, были вполне весомы. Недаром Гуров так хотел взять его, интуиция не подвела Льва Ивановича.
Чуть ли не самым главным результатом этого дня сыщики считали то, что заказной характер убийства Таганцева подтвердился. Существование таинственного Икса, стоящего за спинами Слонова и Войскобойникова, превращалось из достоверной гипотезы в несомненный факт. Это указывало: Гуров и Крячко идут в правильном направлении.
К тому же теперь имелся человек – надежно упрятанный в специзолятор ГУ Амбал, – который мог опознать Икса и подтвердить роль заказчика в организации убийства Трофима Ивановича на суде.
В том случае, естественно, если дело дойдет до суда. Потому что оставалось самое «простое»: найти и схватить Икса.
Описание внешности заказчика, которое дал Войскобойников, слабо совпадало со словесным портретом и фотороботом, составленными Станиславом Крячко со слов старушек у подъезда и шахматистов из ботанического сада. Длинные светлые волосы, вислые усы, бородка-эспаньолка, темные очки…
– Это ничего не значит, – уверенно сказал Гуров, обращаясь к Крячко и Орлову. – Парик и прочее, скорее всего. Важнее речевые характеристики: они совпадают!
– Согласен, – кивнул Крячко. – Амбал утверждает, что в речи заказчика чувствовался едва заметный акцент, словно он из Западной Белоруссии или Прибалтики. Поэтому Войскобойников его для себя иностранцем и поименовал.
– Или из Польши… – задумчиво проговорил Петр Николаевич.
Самым важным в показаниях Амбала было, однако, другое. Он сообщил, что в разговоре с ним и Хоботом заказчик-«иностранец» потребовал, чтобы Трофим Таганцев был убит непременно в День Победы или накануне праздника! И тогда же, выдав им аванс, передал Хоботу загадочную раскрашенную картонку. Что это такое, «иностранец» объяснять не стал, но убийцы должны были опустить картонку на труп Таганцева.
Выслушав от Гурова все это, Петр Николаевич надолго задумался.
– Петр, – негромко сказал Гуров, – на мой взгляд, у нас прорисовывается мотив убийства Трофима Ивановича. Стоит допустить, что «Свитезь» был отрядом, специально нацеленным на АК. Поэтому, кстати, и такой уровень секретности, а сейчас об этом вообще стараются забыть… Особенно у нас. Впрочем, и в Польше не слишком вспоминают.
– Ты полагаешь, что это месть? – Генерал Орлов словно бы не вопрос Гурову задавал, а утверждал это. – Но чья?
– Почти уверен, что месть. Во всяком случае, я не сомневаюсь: причину смерти Трофима Таганцева, мотив его убийства нужно искать там, в далеком прошлом, в последних месяцах войны, в Польше. Чья? Здесь сложнее. Но разобраться с этим вопросом можно только на месте. Придется нам отправиться в Польшу.
– Я согласен с Левой, – заметил Крячко. – Там, в Гданьске, могут еще остаться несколько живых свидетелей того, чем занимался «Свитезь» в сорок пятом году. Я, кстати, неплохо владею польским языком… Не Мицкевич, конечно, однако объясниться смогу.
Петр Николаевич снова погрузился в длительные размышления.
– Вы понимаете, что вести расследование в Польше вам придется неофициально? – спросил наконец он, пристально поглядев на своих гвардейцев. – Слишком дело необычное. Когда ворошишь такое…
– Не маленькие, – буркнул Станислав. – Что там, неофициально – так неофициально. Не в первый раз. Желательно только, чтобы хоть какие-то выходы на тамошних ментов у нас были. Пусть неформальные.
– Это я попробую устроить, – не сразу отозвался Орлов. – Не с оперативниками, но оперативники вам и не понадобятся, надеюсь.
– В смысле – сами справимся? – усмехнулся неугомонный Крячко.
– Нет. В смысле – обойдитесь без силовых акций. Но вот координаты зама их службы, которая напоминает нашу ПВС, я вам дам. Но не сейчас, мне нужно самому их узнать у одного моего хорошего знакомого в МИДе. Свяжетесь со мной по закрытому каналу из Гданьска, если нужда возникнет. И вообще – держите меня в курсе своих дел. Дважды в сутки, в десять и в восемнадцать по Москве я буду ждать ваших звонков.
Сейчас Лев Гуров, задумчиво постукивая пальцами по стеклу окна двухместного номера гданьской гостиницы «Висла», вспоминал это напутствие генерала Орлова. До первого контрольного звонка оставалось еще около трех часов. Докладывать пока что было нечего: сыщики только и успели занять загодя забронированный номер. Станислав, правда, уже созвонился с гданьским отделением Всепольской организации ветеранов Второй мировой войны и договорился с ее председателем о встрече на завтра. Польский язык напарника оказался в самом деле вполне приличным, помогли и ссылки на руководство «Славянского содружества», словом, пока что все шло удачно и по плану. Крячко, утомленный перелетом – он плохо переносил самолеты – и переговорами с предводителем местных ветеранов, мирно похрапывал, отсыпаясь впрок. Гурову спать не хотелось. Он смотрел с высоты четвертого этажа на незнакомый польский город и думал о том, что шансы найти свидетелей событий более чем полувековой давности у них не так уж велики.
Но все же Лев Иванович верил в удачу! Он ощущал характерное возбуждение, сыскной азарт. Им должно было повезти, только бы зацепиться хоть за крошечный след…
Меж тем город за гостиничным окном погружался в ненастье.
Гроза назревала долго и вот, наконец, разразилась. Молнии, словно яркие фотовспышки, делали весь мир контрастным, черно-белым. С клубящегося темно-лилового неба ударили протяжные раскаты грома; температура воздуха резко понизилась. Крупные холодные капли дробно защелкали по листьям лип и тополей, по капотам и крышам автомобилей, черными кляксами проступили на асфальте.
Дождь стремительно набирал силу.
Потемнело настолько, что сработали фотореле, включающие уличные фонари. Мокрый асфальт под ярко-оранжевым светом натриевых ламп заблестел, как зеркало. Вдоль бордюров понеслись ручьи мутной пенистой воды. Вода несла мелкие веточки и листья, сбитые струями ливня, птичьи перья, горелые спички, окурки, смятые пластиковые стаканчики и пустые пачки из-под сигарет, конфетные фантики… Весь этот мусор крутился в водоворотах над решетками канализационных коллекторов.
