Николай Леонов - Наемный убийца
Насупив белесые брови, Василий слушал и кивал.
– Может случиться, что ты обнаружишь “волгу” припаркованной у какого-то дома, спрячь свой “жигуль”, жди, постарайся определить, из какого дома выйдет девица, дай ей уехать, ищи мужчину лет тридцати, худощавого, стройного, без особых примет.
– Я постараюсь, господин полковник.
– Последнее, совсем неприличное пожелание – побереги себя, Василий. И приказ! – Полковник выждал, когда оперативник поднимет голову, встретился с ним взглядом: – При малейшей опасности уходи. Выявление самого важного преступника не стоит твоей жизни.
– Я очень постараюсь, господин полковник, – заверил Василий и уехал.
Гуров проводил взглядом “жигули”, вернулся в дом и громко сказал:
– Знаешь, Дитер, я с возрастом становлюсь жестче, циничнее и сентиментальнее. Не могу понять, как данные качества можно приобретать одновременно.
Дитер ничего не ответил, все так же сидел за столом, рассматривал мощные ладони и бормотал по-немецки.
– Я с тобой согласен, парень, но ты все-таки переведи, чтобы я согласился еще полнее. – Гуров прошел мимо Дитера и сильно ударил его по плечу.
– Русский, я убил в своей жизни впервые... Этими руками... Ужасно.
– Человека? – удивился Гуров. – А у тебя был выбор?
– Человека, руками, – бормотал Дитер.
– Ты убил не человека, а тварь, которая угрожала твоей жизни, угрожала не просто смертью, а страшными мучениями.
– В жизни можно оправдать буквально все...
– Инспектор, твоя фамилия случайно не Достоевский? – Сыщик налил в кружку холодного чая и жадно выпил.
– Я начал убивать, через несколько лет могу превратиться в холодного, равнодушного человека. Герр полковник, вы знаете, что походите на робота, запрограммированного на розыск и уничтожение?
– Я знаю про себя вещи и похуже. – Гуров, и без того бледный и осунувшийся, осунулся лицом еще больше. – Ты, парень, иди спать, завтра тебе петь первым голосом.
– Я ничего не хочу...
– Молчать! – крикнул полковник, подхватил Дитера под мышки, рывком поставил на ноги. – Инспектор, я приказываю вам немедленно лечь спать!
* * *Старинная настольная лампа с зеленым колпаком стояла на тумбочке в изголовье тахты, освещая призрачным светом лишь тахту, круглый стол, отражалась в экране телевизора, стены комнаты утопали в полумраке, отчего казалось, что комната огромна и не имеет границ.
Нина лежала навзничь, натянув простыню до подбородка, хотя совсем не отличалась стыдливостью, и наблюдала за Олегом, который обнаженным стоял у стола, переставлял бутылки, решая, чего же налить. Он не мог похвастаться хорошо развитой мускулатурой, но тело у парня было ладное и гибкое, движения ловкие и точные. Нина умела скрывать свои чувства, она боялась Тимошу, но Олега боялась значительно больше, слава богу, общаться с Олегом приходилось довольно редко. Тимоша животное прямолинейное и понятное, хитрое, жестокое, глупое, со слабостями, на которые всегда можно надавить, обмануть, заставить подчиниться. Олега же Нина не могла постичь ни умом, ни чутьем, ни женской интуицией. С тех пор как Нина выяснила, что парню убить человека так же просто, как выпить рюмку, и об убитом он забывает сразу, словно о пустой рюмке, женщина поняла, что и ее жизнь здесь никакой цены не имеет. И если Олег лишь подумает, что она опасна, убьет и через секунду забудет. Парень абсолютный феномен, ведь он читал книжки, прекрасно знает Достоевского, Чехова и Ницше, Нина не могла понять своего любовника, отчего боялась его вдвойне. Почему-то молодой красивой женщине не приходила мысль взглянуть в зеркало или в собственную душу, хотя тоже читала разные книжки, и пусть сама не стреляла, однако распоряжалась человеческими жизнями и спала прекрасно. Видно, так человек создан, он удивляется, возмущается поступками окружающих, а себя считает индивидуумом правильным, скроенным вполне логически.
Олег присел на край тахты, протянул Нине бокал с вином, улыбнулся:
– А теперь выкладывай, как сказал отец сыну, когда тот проглотил полтинник. Ильф и Петров, я плагиатом не занимаюсь. Подружка, ты отлично знаешь, меня не обмануть, и я понимаю, что ты прилетела ко мне не за любовью. Тем более и фасад у тебя сильно попорчен, даже свежая штукатурка не прикрывает.
– Не только за любовью, – с чисто женским упрямством возразила Нина и облизнула распухшую губу. – Прибыли заказчики, мы не уточняли детали, прежде я хочу получить твое принципиальное согласие.
Нина не могла открыться, объяснить, мол, имеются два супермена, один из них немец, и возможно, они нуждаются в наших услугах, но я точно ничего не знаю, буду выяснять. С другой стороны, она не хотела ехать завтра на дачи, вести опасные разговоры, не убедившись, что вооружена и пистолет для стрельбы готов.
– Так вроде твой работодатель устранился, меня в Мюнхене передавали из рук в руки, я своей визитки не оставлял, – сказал Олег. – Как они нас разыскали?
Нина лишний раз убедилась – Олег умен, не моргнув, соврала:
– У меня не один канал связи с Германией, я же там жила почти два года. Кстати о визитках, ты абсолютно уверен, что ничего не обронил в Мюнхене?
– На все сто, – соврал в свою очередь Олег. – Немцы не имеют даже словесного портрета, я выступал под личиной неряшливо одетого уголовника, эдакого прямолинейного дебила. – Он взглянул на свою кисть, на которой в свое время тщательно нарисовал татуировку.
Олег не мог признаться, что один прокол у него произошел. Когда мы говорим, что мир тесен, то сами в это не верим, полагая, мол, красивая байка и не более. Однако Олег убедился, что люди расхожие выражения не придумывают для красного словца, а концентрируют в них опыт своей жизни. Ожидая, пока немцы решат его судьбу, он вечерами прогуливался в районе проживания, заглядывал в бары. Олег раньше никогда за границей не бывал, ему все было интересно и в новинку. Он догадывался, что хозяева приглядывают за ним, считал подобную страховку закономерной, а так как двойной игры не вел, ничего не скрывал, шатался спокойно, пил себе пиво, какого в жизни не пробовал, и ни о чем не беспокоился.
Как вскоре выяснилось, совершенно напрасно не беспокоился. Однажды, сидя с бокалом пива в забегаловке, это по ихним меркам – забегаловка, а по российским представлениям так чистенькая, уютная пивная, он услышал:
– Привет, приятель! Или я обознался? – И к нему за стол подсел парень, которого Олег сначала не узнал.
– Не помню, как тебя зовут, но вроде мы вместе учились. Я Моня Шейн из “букашек”.
Олег вспомнил Моню, который учился в параллельном классе “Б”, отхлебнул пива и растягивая слова на блатной манер, ответил:
– Вали отсюда, Моня! Если я тебя где и видел, так в гробу! – И, растопырив пальцы, ткнул однокашника по глазам.
Моню как ветром сдуло. Инспектор Вольф, начав разыскивать наемника, Моню не нашел, но бармен рассказал, что еврей из России как-то удивлялся, ведь бывают же люди так похожи. Так всплыло название российского города, бармен знал, откуда родом русский еврей, но больше о нем не знал ничего. Дитер получил описание русского, который отказался признать соотечественника, обнаружил его следы в других пивных и маленьких барах. Столь скудная информация и легла в основу розыска.
Если бы Олег Сергеев знал о последствиях своей случайной встречи в Мюнхене, то не только бы отказался от свидания с Ниной, а просто бы застрелил любовницу, порвал единственную ниточку.
Признаваться Нине, что такая накладка произошла, Олег не собирался, искренне полагал: хотя встреча в Мюнхене и была неприятной, однако дурных последствий иметь не может.
– Надеюсь, люди серьезные? – достаточно равнодушным тоном спросил Олег.
– Очень серьезные, – искренне ответила Нина.
И Олег почувствовал эту искренность, кивнул и сказал:
– Прекрасно. Я от работы не отказываюсь. Только в этот раз и деньги будут другие, и конкретную обстановку я должен прояснить сам, здесь, а не двигать неизвестно куда, неизвестно к кому и болтаться там, будто лакей в прихожей. Ты, подруга, обговори вопрос в принципе, реши свои финансовые проблемы. Ее ли все сложится, сведи нас и уходи в сторону.
Такая постановка вопроса Нину вполне устраивала, она села обнажила грудь, которая в зеленоватом свете казалась перламутровой, сказала:
– Договорились, дорогой, иди ко мне.
Василий нашел “волгу” с работающим передатчиком довольно быстро. Она стояла в тупичке между трехэтажными домами Оперативник проехал квартал, загнал “жигули” во двор, прошелся по темному безлюдному переулку, на углу в коммерческом киоске купил бутылку коньяка, не столько для согрева, больше для прикрытия. Известно, мужик в России, от которого пахнет, а карман у него оттопыривается, – фигура столь обычная, естественная, как дерево в лесу.
Напротив тупичка, в котором стояла “волга”, кособочился домишко, как в сказках говорится, без окон, без дверей. Видимо, домишко готовили под снос, жильцов выселили, власти в очередной раз сменились и о хибаре забыли. Василий вошел в подъезд, в нос ударило таким густым амбре, что даже привычный к различным запахам русский человек должен был несколько раз выдохнуть, прежде чем акклиматизироваться. Помянув полковника, снабдившего деньгами, добрым словом, оперативник сделал несколько больших глотков, плеснул на ладони, протер шею и грудь, сосредоточенно оглядывал переулок. Теперь все зависело от осторожности Нины. Если девица в одном из ближайших домов, то он ее выход засечет и квартиру, в которой Нина была, установит. А вот если официантка перестраховалась и появится из-за угла, с улицы, тогда плохо, даже безнадежно.
