Пассажир без лица [litres] - Николя Бёгле
– А у вас нет ее адреса?
Мужчина поискал в компьютере и что-то нацарапал на листке бумаги.
– Вот…
– Спасибо за помощь. Вы очень любезны.
– Я успел посмотреть ваше видео, это жуть, – сказал он, возвращая Грейс телефон.
Та с сочувственным видом молча кивнула и убрала аппарат во внутренний карман куртки.
– Удачи в излечении от этой напасти, – бросила она ему, выходя из полицейского участка.
По дороге к дому бывшего комиссара она заметила гостиницу, в которой собралась провести ночь, потому что было уже около двадцати двух часов. Кроме того, разумно ли отправляться с визитом к вдове Харальда Шмидта в столь поздний час?
Конечно, нет, но Эллиот Бакстер дал ей всего три дня. Поэтому через двадцать минут Грейс звонила в дверь скромного домика с оштукатуренными стенами, стоящего в стороне от старого Гамельна. Ожидая ответа, она постаралась придать себе более презентабельный вид. Но, посмотрев на себя сквозь фронтальную камеру телефона, с сомнением подняла бровь. От мороси ее волосы немного завились, придавая ей симпатичный, но уж больно легкомысленный вид, поэтому она постаралась восстановить строгую прическу. Из-за беготни по городу лицо раскраснелось и блестело от пота. Супер, я похожа на бегунью, тренировавшуюся на берегу моря… Идеально для первой встречи, – с иронией подумала Грейс, и тут перед глазком в двери мелькнула тень.
– Кто вы? – тревожно спросил женский голос на немецком.
– Добрый вечер, мэм, вы говорите на английском?
– Немного, но не очень хорошо, – ответила вдова на шероховатом английском.
– Прекрасно. Меня зовут Грейс Кемпбелл, я инспектор полиции из Глазго, Шотландия. Мне крайне неловко тревожить вас в такое позднее время, но я приехала издалека в связи с расследованием, возможно связанным с одним делом, которым Гаральд занимался пять лет назад, – объяснила она, поднося удостоверение к глазку.
– Что именно вам нужно? – спросила женщина, не отпирая дверь.
В ее голосе, под подозрительностью, Грейс различила нотку любопытства.
– У меня есть веские основания думать, что пять лет назад ваш муж принес домой один документ, и тот до сих пор находится здесь. Речь идет о важном отчете, который он позаимствовал в архиве полицейского участка.
– А вы не могли бы прийти завтра?
– Я понимаю вашу настороженность, но этот отчет может мне очень помочь в расследовании похищения ребенка… Время поджимает… – солгала она.
– Надо было сразу сказать.
Дверь открылась, и перед Грейс оказалась миниатюрная дама лет семидесяти пяти, с волосами, уложенными на манер средневековой прически, и с усталым видом. Из-за крупных очков в прозрачной пластмассовой оправе она смотрела на инспектора, чуть откинувшись назад и наморщив нос.
– Вы высокая и хорошо сложены, – заметила она.
Грейс не знала, как истолковать «хорошо сложена», но поскольку не считала себя «высокой», то сделала вывод, что у этой женщины собственная шкала оценок.
– Большое спасибо за то, что уделили мне время.
– Простите за беспорядок, я никого не ждала.
Грейс подумала, что у немцев своеобразные представления о беспорядке. В холле, куда она вошла, пахло воском, два зонтика ровно лежали на сверкающей бронзовой подставке, а на белой плитке пола не было ни единого пятнышка.
– Поскольку вы спешите, я провожу вас прямо в бывший кабинет моего мужа. Порой он запирался там и часами работал. Но, предупреждаю, Харальд никогда не складывал свои бумаги по порядку, он просто оставлял их стопкой на письменном столе, как попавшие в сеть сардины. Там жуткий беспорядок.
Дама начала подъем по лестнице, находившейся напротив входной двери, а Грейс последовала за ней, готовая в любой момент подхватить хозяйку дома, каждый шаг которой казался чудом.
– Я все сложила в большую картонную коробку, не сортируя. Я никогда не совала нос в служебные дела мужа, пока он был жив, и не собираюсь этого делать после его смерти. Но выбросить все это не решилась… Что вы хотите, вот так вот. Пока я сохраняю его вещи, мне кажется, что он не совсем ушел. Даже после кражи я сложила бумаги обратно в коробку, хотя там был жуткий кавардак.
Грейс остановилась на середине лестницы.
– Когда произошла эта кража?
– О, мне повезло. На следующий день после похорон Харальда, 14 сентября 2016 года. Можно подумать, что они только этого и ждали. К счастью, они мало что унесли.
– А что именно у вас украли?
– О, пару украшений, и всё.
– И вы сказали, что обыскали кабинет вашего мужа?
– Да, все его бумаги были разбросаны по полу. Но, хоть я мало о них знаю, полагаю, что они не представляли никакой ценности, потому воры их и оставили. А кроме того, незадолго до смерти, мой муж установил в доме сигнализацию, злоумышленники испугались и поспешно бежали. Ну вот, мы и на месте, – заключила запыхавшаяся Жермена Шмидт, ставя ногу на площадку второго этажа. – Кабинет сразу направо. Можете зайти. Я буду в своей комнате, если понадоблюсь. Сегодня вечером по телевизору будет один фильм, я его уже три раза видела, но хочу посмотреть снова. Надо же как-то развлекаться, когда живешь совсем одна!
– Благодарю за доверие, мэм.
Грейс прошла по светло-зеленому ковру в маленький кабинет бывшего комиссара. Ее мозг лихорадочно работал, вопросы следовали один за другим: почему отчет о работе археологов был взят из архива в день своего поступления туда? Действительно ли его забрал Харальд Шмидт? Если да, почему он хранил его на протяжении нескольких месяцев, не возвращая в участок? Хотел сохранить в тайне? Можно ли предположить, что целью кражи было завладение этим отчетом?
Охваченная подозрениями, молодая женщина вошла в комнату, где стоял спертый воздух, как в давно не проветриваемом помещении. Возле стены с частично отклеившимися желтыми обоями располагался лакированный деревенский секретер из вишневого дерева. А возле него стояла картонная коробка, наполненная документами, сваленными туда без всякой логики и системы.
Грейс вывалила содержимое на пол и, разогнав закружившиеся в воздухе частички пыли, принялась рыться в куче бумаг. Дежурный и вдова комиссара не соврали: здесь царил полный хаос, документы не были ни подшиты, ни разделены по темам, так что надорванная налоговая декларация оказалась засунутой в мятый туристический проспект, который, в свою очередь, прилип к полуразорванной выписке из банковского счета или медицинскому рецепту. Но пока не было никаких следов того, что она искала.
Грейс продолжала методично сортировать бумаги, тщательно просматривая даже небольшие разорванные клочки.
Усилия, которые требовались для перевода с помощью телефона, в конце концов вызвали у нее головокружение и головную боль, уменьшаемые лишь лихорадкой поисков.
И вдруг один разорванный лист вызвал у нее мощный
