Николай Леонов - Ультиматум Гурова (сборник)
— Потому что, многоуважаемый Виктор Станиславович, вы, вычеркнув из памяти этот неприятный инцидент, вместе с ним забыли и об очень значимой в нем фигуре. А я эту фигуру держу на прицеле.
— Вы имеете в виду… — спал с лица Конышев, — этого Воронова? Он имеет отношение к нынешним событиям?
— Виктор Станиславович, я оперирую фактами, — ответил Гуров. — А они говорят следующее: десятого октября нынешнего года Михаил Воронов звонил вашей дочери. Кстати, за две недели до этого он освободился из колонии. И десятого же числа они встретились. Как вы думаете, зачем Ворон назначал вашей дочери встречу?
Гуров смотрел прямо в глаза Конышеву, который оторопел от услышанного, и лицо его стало совсем растерянным.
— Я… Я н-не знаю, — заикаясь, проговорил Виктор Станиславович. — Наверное, по старой дружбе? Этот глупец наивно полагал, что моя дочь сохранила к нему дружеские чувства и их приятельские отношения возобновятся после его возвращения? Я вас уверяю, что он мог так думать исключительно в силу своего крайне низкого интеллектуального уровня! Уверен, что Маргарита сразу же поставила его на место и дала понять, что между ними не может быть ничего общего!
С каждой фразой голос Конышева взвивался все выше и выше, а сам он становился все более раздраженным и взволнованным. Лев слушал его, поглядывая снисходительно и в то же время с сочувствием. Наконец Конышев выдохся, и он, воспользовавшись паузой, сказал:
— Удивительно. Вы, взрослый, умудренный опытом человек, имеющий по работе постоянные контакты с людьми и, по идее, знающий их, вдруг становитесь таким наивным! Неужели вы сами верите в то, что все было именно так?
Конышев, только что исторгнув целый ряд гневных тирад, теперь молча смотрел на Гурова.
— Воронову вовсе не нужны никакие приятельские отношения с вашей дочерью, — проговорил тот, пряча досаду. — Ему нужно было только одно — деньги. Именно с этим он и обратился к Маргарите. А она не могла разговаривать с ним так, как вы тут нафантазировали, потому что элементарно боялась этого человека. Он ее не на дискотеку пригласил и не вспомнить молодость по-соседски…
— Этот… Этот негодяй требовал у Маргариты денег? — задохнулся Конышев.
— Виктор Станиславович, ну хватит бросаться пафосными фразами — ей-богу, утомило уже, — поморщился Лев. — Можно сколь угодно разглагольствовать о безусловной любви к своему дитятке и ностальгически вспоминать сентиментальные картинки из его детства, только не нужно забывать, что дитятко давно выросло. Кстати, заметьте, что Воронов — тоже чей-то сын и когда-то был маленьким. Однако же это обстоятельство почему-то не вызывает у вас умиления… И у меня тоже. Да, Воронов требовал денег от Маргариты, и она согласилась их ему дать. А потом стала мучительно изыскивать способ с ним расплатиться. Кроме того, ей нужны были деньги на лечение Анатолия Емельяненко, которого она любила и собиралась за него замуж. Не нужно сейчас выпучивать глаза и восклицать: «Этого не может быть!» Может и было, — жестко говорил Гуров. — Да, ваша дочь была влюблена в наркомана и хотела связать с ним жизнь. Но без наркотиков.
Конышев пытался переварить услышанное. В душе, возможно, он и понимал, что Гуров говорит правду, но, отказываясь ее принимать, воскликнул:
— А откуда вам вообще все это известно? И про звонки, и про встречи, и про… планы Маргариты?
— Ну, кое о чем я догадался сам, сопоставив факты, кое-что дополнил Емельяненко.
— И вы ему верите? — скривился Конышев.
— Верю, потому что сам так думаю и потому что это подтверждают факты. Звонок от Воронова в телефоне Маргариты. Звонок с его же номера зафиксирован у Емельяненко. Вы вообще понимаете, к чему я веду?
Конышев уже ничего не понимал. Он просто смотрел на полковника и хлопал глазами.
— Вашей дочери нужны были деньги. И она сделала слепок с ваших ключей от сейфа, который передала Надежде Кругловой — точнее, той, кто выступал под этим именем. Вот так ваша дочь в сговоре с сообщницей «опустила» вашу фирму. И этот факт не вызывает у меня сомнений.
Новое откровение о собственной дочери почему-то уже не заставило Виктора Станиславовича схватиться за сердце. Кажется, где-то в глубине души он уже признал факт, что совершенно не знал собственную дочь. И сейчас, медленно проводя рукой по щеке, он произнес:
— Но среди знакомых моей дочери никогда не было Нади Кругловой — я имею в виду, девушки, внешне похожей на ту, что работала у меня.
Гуров развел руками, давая понять, что это обстоятельство еще предстоит выяснить. Конышев посидел молча, потом вскинул на Гурова взгляд и тихо спросил:
— И где же… деньги?
— Этого я пока не знаю. Как и того, кто убил вашу дочь. Звонок Воронова, а также рассказ Емельяненко заставляют меня подумать о версии, что это связано с ним.
— Воронов убил мою дочь? — прошептал Конышев. — Сейчас, четыре года спустя?
— Само по себе это не слишком удивительно. Но это пока только версия. Хотя она многое объясняет — например, почему при Маргарите не было найдено денег, украденных из вашей конторы. Их забрал Воронов, убив ее. А следом пришел Емельяненко и застал вашу дочь уже мертвой…
— То есть… Вы уже точно это знаете? — медленно спросил Конышев, утирая лоб.
— Я же говорю, что это пока версия, но я обязательно узнаю. Просто думаю, кто мог бы мне в этом помочь. Я держал в уме два варианта — вас и Емельяненко. Но теперь, побеседовав с вами, делаю ставку все же на него.
— Но почему? — воскликнул Конышев. — Кто, как не я, отец, потерявший дочь, могу помочь найти ее убийцу?
— Вот именно, что вы, как убитый горем отец, можете не совладать со своими эмоциями, — возразил Гуров. — Они и так у вас через край. Не стоит брать вас на это дело, успокойтесь. У меня к вам еще только один вопрос, и я пойду.
Однако Гуров не успел задать свой вопрос: раздался звонок в домофон. Конышев пошел к двери, бормоча про себя с радостью: «Ох, ну вот, наверное, и Антон!»
Гуров на всякий случай прошел в прихожую. Конышев открыл дверь и дождался, когда приедет лифт. Наконец створки его раздвинулись и оттуда вышел молодой мужчина лет двадцать восьми, одетый в стильную куртку, под которой виднелся хороший костюм. В правой руке мужчина держал небольшой чемоданчик, взгляд его был взволнованным.
— Дядя! — шагнул он навстречу Конышеву. — Вот и я!
— Антон… — Конышев, преодолев секундное замешательство, также шагнул навстречу и обнял племянника, оставшегося единственным ему близким человеком. — Антон, господи! — отступив на шаг, заметил он. — Как же ты изменился! Возмужал, выглядишь отлично… Вот что значит человек с положением! Сколько же мы с тобой не виделись?
— Почти пять лет, дядя, — напомнил Антон. — Вот, приехал по твоему звонку…
— Да, да, — мгновенно опечалился Конышев. — Так бы и не встретились, если бы не это… горе. Ах какое горе, Антон, ты не представляешь!
— Представляю, дядя, — посерьезнел Антон. — Сам в шоке был, потому и прилетел сразу. Хорошо, билет удалось взять без проблем. Прямо из Сургута и рванул к тебе.
— Спасибо, дорогой, — вздохнул Конышев. — Ты уж прости, если что раньше… — он запнулся.
— Да ладно! — Антон похлопал Конышева по плечу. — Я и сам виноват. Таким болваном был — вспомнить страшно!
— Ну, теперь все будет по-другому! — твердо проговорил Конышев. — Теперь я тебя не оставлю. В любой момент — слышишь, в любой! — можешь приезжать, жить сколько угодно… Если что еще понадобится — знай: у тебя есть тот, кто подставит тебе плечо.
— Спасибо, — кивнул Антон и тут увидел Гурова. Во взгляде его повис вопрос.
— Да! — спохватился Конышев. — Это полковник Гуров из МВД, он как раз занимается… убийством Риты.
— Рад познакомиться. — Антон протянул Гурову прохладную после улицы ладонь, прошел в комнату и сел в кресло. — Как ваше… расследование? Простите, что вмешиваюсь, просто Рита была моей сестрой, и мы очень дружили.
— Расследование идет, — заверил его Гуров.
— Если понадобится моя помощь, можете рассчитывать. В том числе и материально, — сказал Антон. — На расходы там и все такое… Я и так в долгу перед дядей, да и перед Ритой тоже. Хоть после смерти ее долг верну.
— Благодарю, этого не требуется, — успокоил его Гуров. — Если не возражаете, мы договорим с вашим дядей, и я оставлю вас вдвоем. Это ненадолго.
— Конечно, разумеется! — живо отозвался Антон, подхватил свой чемоданчик и скрылся за дверью.
— Единственная родная кровь, — вздохнул Конышев. — А повзрослел-то как! Кто бы мог подумать?
— Виктор Станиславович, — вернул Гуров Конышева к действительности. — Последний мой вопрос касается проблемы, с которой вы обратились ко мне изначально. А именно, сорванных сделок в вашей конторе. Мы провели проверку по этому вопросу и вот что выяснили. — Гуров положил перед Конышевым распечатку статьи, в которой рассказывалось о криминальной направленности фирмы «Зодчество».
