Станислас-Андре Стееман - Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака
Дальше он пошел наугад и скоро заметил, что заблудился. Лепившиеся друг к дружке саманные хижины окружали его со всех сторон. Нигде ни огонька. Рядом брехала, поджав хвост, шелудивая собака. От стены отделилась тень.
— Добрый вечер!
Шлюха. Высокая, вызывающе сильно надушенная, одетая по-европейски, с распрямленными волосами и яркими кольцами в ушах, она выставляла напоказ все атрибуты своего ремесла вплоть до дешевой сумочки, которая покачивалась у нее на левой руке. Девушка молчала. Арле поглядел на ее грудь, натягивавшую свитер. Ее большие, как у газели, глаза блестели во тьме.
Машинально он последовал за ней. Его промокшие насквозь башмаки громко хлюпали.
Девушка зажгла лампу — «летучую мышь» — и поставила ее на колченогий столик. Скудную обстановку комнаты составляли тюфяк, лежавший прямо на глинобитном полу, и дрянное плетеное кресло. На столике рядом с лампой — миска и кувшин.
Девушка быстро разделась, легла на тюфяк и замерла в ожидании. Бледноватый свет от лампы падал на тяжелые груди и выпуклый широкий живот. Ее тело, тело сильного животного, распространяло особый, не поддающийся описанию запах — так пахнут негры с северо-запада Африки, едоки маниока.
Арле не двигался. Было стыдно и тошно глядеть на эту нищенскую обстановку. Что ему здесь надо? Потревоженные светом тараканы бегали по стене. Из соседней хижины доносился похожий на кашель хриплый женский смех. Закричал ребенок. Мужской голос проорал ругательство. Вдалеке неотвязно звучала прерывистая дробь тамтама.
Вдруг ему пришло в голову: ведь девушка вполне может знать Салику. Слуга жил один, обе его жены вернулись в деревню. В субботний вечер, в свой выходной, он мог ходить к местным шлюхам. Почему бы и не к этой? Он подошел к девушке.
— Я ищу одного парня. Салику Фофана, из племени гере, знаешь такого?
Ему показалось, что он попал в точку.
— Салику… — сказала девушка.
И умолкла, вращая глазами, словно от сознания какой-то смутной опасности.
— Зачем он тебе? — недоверчиво спросила девушка. — Что он тебе сделал?
Она говорила медленно, певучим гортанным голосом.
Арле вынул из бумажника банкноту и протянул девушке:
— Возьми. — И, бросив ей на живот одежду, добавил: — Отведи меня к нему.
Она схватила деньги, но с места не сдвинулась.
— Ну что же ты? Пошевеливайся!
Девушка покачала головой.
— Я такого не знаю.
Ничего теперь из нее не вытянуть. Заупрямилась. Круговая порука негров перед европейцем. Все же он видел, что девушка чуть было не проговорилась. Он наклонился и, схватив ее за жесткие волосы, заставил сесть.
— Одевайся!
Девушка пронзительно завизжала и бросилась к двери, но Арле успел ее перехватить.
— Заткнись, слышишь?
Не обращая на него внимания, она продолжала вопить что было сил — нечленораздельный крик распарывал ночь. Скоро сюда нагрянут все соседи! Арле вытащил пистолет и приставил к ее груди.
— Замолчи, или я выстрелю!
Девушка в испуге умолкла. Он махнул стволом в сторону одежды. Не сводя глаз с блестящей игрушки в руках Арле, она натянула на себя белье.
Арле с тревогой вслушивался в тишину. Никого вроде не слышно. В конце концов, это всего лишь проститутка, и, заплатив, клиент имеет полное право обращаться с ней грубо.
Она наконец оделась. Арле кивнул на дверь:
— Иди вперед. И не вздумай меня надуть.
Смирившись, девушка послушно пошла впереди. Арле последовал за ней по лабиринту ухабистых улочек. Не было слышно ни звука. Тамтам смолк. Девушка шла быстро, чувствуя себя в ночном мраке как рыба в воде. Она не стала надевать туфли на каблуке. Под босыми ногами чавкала грязь. Наконец она остановилась. Указав на калитку слева, она бросилась наутек и исчезла за утлом.
Арле очутился в тесном дворике. Во мраке он различил две хижины, вход в которые прикрывали, по местному обычаю, немудреные шторы из бутылочных пробок. Из одной хижины доносился громкий храп. Арле направился к другой. Где-то рядом возились куры. У самого входа он прислушался. Полная тишина. Неужели девушка обвела его вокруг пальца? Он решительно отодвинул занавеску. Зашуршали пробки.
— Салику, ты здесь?
Ответа не последовало, однако Арле чувствовал, что в комнате кто-то есть: из левого угла доносилось учащенное дыхание. Арле сделал шаг вперед и, на что-то наткнувшись, выругался.
— Салику, не валяй дурака. Это я, твой хозяин. Зажги свет!
В ответ — лишь прерывистое дыхание. Наконец чиркнула спичка, и толстогубая физиономия Салику выплыла из темноты.
Он сидел в глубине комнаты, скрючившись, прижавшись к стене. Его лицо было влажным от пота. Наверняка он бежал без остановки от самого Кокоди. Арле осмотрел жалкое убранство комнаты. На куче тряпья, заменявшей постель, — свернутая желтая рубашка. Так он и думал. А вот новенький радиоприемник в углу, на ящике, его удивил.
— Это твой?
— Да, хозяин.
— А откуда ты взял деньги?
— Я откладывал.
Арле недоверчиво пожал плечами. Откладывал! Четверть жалованья Салику отдавал за свою хибару. Остальное он быстро спускал: на проститутку в субботний вечер, на матч по боксу в трешвильском «Централе» или на билет в кино — иногда он проводил время на засаленных скамьях кинотеатров «Рио» или «Эль Мансур». Салику постоянно не хватало денег, и он вечно клянчил аванс. В прошлом месяце…
— Украл?
Салику отчаянно замахал руками. На его запястье сверкнули часы. Позолоченные. Еще новость! Когда Арле уезжал, часов у Салику не было.
Арле двинулся на слугу. Тот отступал шаг за шагом, прижимаясь к стене.
— Где ты взял деньги?
Салику остановился. Поменяв тактику, он пустился в путаные объяснения: один «брат», некогда занявший у него двадцать пять тысяч франков, решил наконец рассчитаться.
— Врешь! Ты украл!
Арле, однако, был удивлен. Негры из племени гере слыли твердолобыми, но относительно честными.
— А как же твоя поездка в деревню? Ты же всем сказал, что едешь в Ман?
Салику беззвучно шевелил толстыми губами. В его глазах читался страх, первобытный ужас затравленного животного.
— Зачем ты приходил ночью на виллу? Ты знал, что я вернулся?
Салику покачал головой. Нет, он не знал. Казалось, страх овладевает им все больше. Арле перехватил его быстрый взгляд на дверь.
— Бесполезно, старина! От меня не убежишь! Ну-ка выворачивай свою сумку!
Выпучив глаза, Салику по-прежнему машинально покачивал головой, не отрывая рук от стены, словно они у него были прибиты гвоздями. Кровь бросилась в голову Арле: он вздрогнул от внезапной мысли. А если Роберту убил Салику? Арле сделал над собой усилие. «Я брежу, эта ночь, грязь, нищета, весь этот кошмар…» Однако не приходилось сомневаться, что от Салику он ничего не добьется. Во всяком случае сегодня и таким способом. Что же делать? Остается одно — обсудить все с Эдуаром и Максом. Голос Арле посуровел:
— Послушай, Салику. Я не собираюсь умолять тебя до утра. Ты, я вижу, сегодня не в себе. Но завтра утром ты выйдешь на работу, как обычно, в шесть часов. Тогда и поговорим, идет?
Негр не ответил. Он стоял, опустив голову и всхлипывая, как ребенок.
— Кончай ломать комедию! Меня этим не проймешь!
Уже в дверях Арле обернулся.
— Разумеется, если завтра утром ты не придешь, я буду вынужден обратиться в полицию. Объясняйся там как знаешь!
Подбежав к нему, Салику заканючил:
— Нет, хозяин, только не в полицию! Прости меня, хозяин, Бога ради!
— Завтра утром в шесть, — промолвил Арле.
Он оттолкнул Салику и вышел, даже не повернув головы. С трудом нашел свою машину у кладбищенских ворот и с бешеной скоростью понесся по опустевшей улице.
6
Арле поднял брата с постели. С насупленным видом тот открыл дверь своего гостиничного номера: глаза у него слипались.
— Что случилось? — недовольно спросил Эдуар, и его рот растянулся в неудержимой зевоте.
— Прости, — сказал Арле, — но дело неотложное. Я только что видел Салику.
— Салику вернулся? Ну-ка присядь, Аль.
Арле рассказал все по порядку. Эдуар слушал, нахмурившись.
— Тебе надо было заставить его поехать с тобой, ты вполне мог это сделать. В общем, ничего определенного ты из него не выжал?
— Нет, но завтра он заговорит, ты уж мне поверь! Я пригрозил ему: не явится — сообщу в полицию.
— Еще одна промашка! — процедил Эдуар. — Если Салику не виноват, вряд ли он захочет доказывать это в полицейском участке, рискуя быть избитым до полусмерти. А если совесть у него нечиста, он уж и подавно смоется.
— Позволь, я позвоню от тебя Вотье.
Белый телефонный аппарат стоял у изголовья.
Трубку сняла Франсуаза. Она сказала, что Макс еще не вернулся из «Калао». Уже почти два часа ночи, и она не находит себе места. Успокоив ее, Арле тут же позвонил в «Калао». Макс был там.
