Алексей Макеев - Неслабое звено
Последнее требование Льва на другом конце провода энтузиазма не вызвало: людей мало, а дел в производстве выше крыши. Где взять хороших наружников? Но Гуров холодно заметил, что распоряжается он от имени генерал-лейтенанта Петра Николаевича Орлова. Просто отвлекать его такими мелочами не хочет. Или все-таки потревожить начальника ГУ уголовного розыска?! Не потребовалось тревожить, вздохнули тяжко и приняли к исполнению.
Декоративный капитан, которому сейчас предстояло в третий раз за утро валять ваньку относительно дурацкой «анонимки про наркотики», никогда в природе не существовавшей, окончательно перестал что-либо понимать, лишь смотрел на Гурова с опасливым восхищением – ну и уровень у этого непонятного типа в гражданской курточке! Затем капитан вздохнул еще более тяжко, чем гуровский телефонный собеседник, и вызвал в кабинет Екатерину Синицину.
… Существует такой специфический тип женской внешности – ангельское создание. При первом взгляде на такую особу невольно задаешься вопросом: что она, такая хрупкая, воздушная и возвышенная, потеряла на грешной Земле? Сразу видно: эта представительница прекрасного пола – сплошной букет добродетелей, а пороков у нее нет в помине, как, впрочем, даже зачатков интеллекта. Подобного рода девицы производят неизгладимое впечатление, они просто безумно хороши. Пока молчат. Заметим, что одна мысль в их курином мозгу все же умещается: поменьше открывать на людях рот. Пожилые бизнесмены, политики, ученые, просто респектабельные отцы семейств «западают» на подобный женский тип автоматически. Прямо штабелями у прекрасных ножек укладываются.
Но поскольку ни на бизнесменов, ни на прочих интересующих ее представителей сильного пола двое мужчин в обшарпанном кабинете никак не походили, Катюша рот открыла, а затем не закрывала его полчаса, обрушив на Гурова с капитаном фонтан невиданного красноречия.
Смысл ее филиппик был прост, как мычание коровы, от коей эта девица, назло Дарвину, без сомнения, произошла: чего, менты позорные, к несчастной девушке пристали?! Что тут крыса пенсионная насплетничала?! Или, может, хрен моржовый, вояка недобитый чего наплел? Все врут. Да, ходят к ней молодые – и не очень, а что?! – люди. Законом не запрещено! Она вообще – ученица на штукатура-маляра, поняли, козлы?! И документ есть, вот, нате вам, читайте! Ка-акие такие котики наркотики, она слова такого не знает. И люди к ней в гости приличные ходят, а если кто на ночь остается, то это ее личная жизнь. Вы бы тоже, козлы, остались, да никто вас не оставит! Вот не хочет она в общаге жить, там соседки – сплошь дуры вульгарные. А деньги на комнату ей мама из Мухосранска присылает. Да! И вообще!! Думаете, управы нету? Она до… до не знаю кого дойдет, он вот вам покажет, как молодую невинную девушку обижать!
Вставить хоть реплику, хоть словечко в Катюшино визгливое словоизвержение не было решительно никакой возможности. Капитан, на лице которого стыло выражение пациента зубоврачебного кабинета, с тоскливой надеждой во взоре поглядывал на Гурова, хорошо усвоив, кто здесь главный. Лев уж сам было решил, что информационная ценность излияний невинной девушки Екатерины – она же Катька шалава» – равна нулю, и словесный понос пора прекращать, как вдруг…
– …бездельники! – темпераментно продолжала Синицина. – Что, всех бандюганов, рэекетиров, убийц переловили уже, до невинных молодых девушек очередь дошла? Это куда ж годится, второй раз за неделю меня менты достают. Так тот, в понедельник который, хоть симпатичный пацан был, не то что вы, к-козлы старые!
– Стоп-стоп! – вскинулся почуявший запах паленого Лев. – Это действительно безобразие, Катюша! Мы не знали, что с вами уже говорил наш сотрудник. Надо же, довели девушку… В понедельник, говорите? А когда и где? Ах, поздно вечером, дома у вас… Ну, это совсем ни в какие ворота, мы его накажем строго. Такой низенький молодой брюнет с усиками, да? Тоже про анонимку расспрашивал?
– Да не надо его наказывать, – сменила Екатерина гнев на милость, – говорю же: симпатичный такой пацанчик, вежливый, обходительный. Не был бы он из вашей конторы… – она мечтательно повела плечиком. – И вовсе не брюнет, не низенький. Про анонимку ничего он не говорил, все больше соседями интересовался, особенно этим, художник который. Кто к нему ходит, да когда, да зачем… Ну откуда мне знать, со мной этот надутый индюк вовсе не здоровается, только шипит сквозь зубы. Я пацанчику посоветовала самому с индюком перебазарить, жаль индюка не было, он же не живет у нас. У него стю-юдия… у козла злокачественного.
– А описать внешность симпатичного пацанчика не затруднитесь, Екатерина Алексевна? – вкрадчиво спросил Гуров, уже со злой тоской догадываясь, что он сейчас услышит.
– Скажете тоже – «затруднитесь», – обиделась девица, – я знаете, какая наблюдательная? Словом, пацанчик был…
Словесный портрет старшего лейтенанта милиции Константина Павловича Иванова у «Катьки-шалавы» получился просто идеальным, хоть сейчас в учебник криминалистики. Это сразу дошло даже до разинувшего рот капитана, поэтому он ничуть не удивился короткому гуровскому приказу: «Мухой в кадры! Фотографию его мне сюда, срочно!», и немедля сорвался с места. Вернулся капитан через пять минут.
– Это он, Екатерина Алексевна? – Лев протянул ей маленькую фотографию Кости, из его личного дела.
– Он, – уверенно подтвердила Катька. – Только вы уж строго его не наказывайте, может, он поухаживать за мной хотел…
Гуров чуть зубами не заскрипел от горькой бессильной злости. Да, теперь Костю строго не накажешь. Но вот шансы добраться до его убийц резко повысились, так что отставить эмоции. Он еще раз взглянул на часы, встал и решительно направился к двери:
– Заканчивайте с Екатериной Алексеевной, капитан. Не забудьте извиниться за доставленные ей хлопоты. А вас, Екатерина Алексеевна, я попрошу никому особо не говорить о нашем сегодняшнем разговоре, да и о том, в понедельник, не стоит. Вы же человек не злой, не захотите, чтобы люди смеялись над милицией – дескать, цепляются, дармоеды, к невинным девушкам. Договорились? Ну вот и ладушки!
Но окончательно добил Льва встретившийся ему на самом выходе из райотдела участковый Петро.
– Товарищ Гуров! Товарищ Гуров! – закричал он во всю глотку, и Лев вспомнил, что ни его должности, ни звания участковый так и не узнал, просто «большая шишка». – Вы когда меня вчера по телефону о Воробьеве расспрашивали, я сказать забыл. Точнее, не подумал. А сегодня увидел вас, решил сказать, вдруг это важно? Вы не первый меня про художника этого расспрашиваете, аккурат те же вопросы мне в понедельник утром задавал…
– Костя Иванов, да? – перебил его Лев.
– Да-а, – изумленно протянул участковый. – Это вы ему поручили?
– Эх, Петро… – горько сказал Гуров. – Если бы я! Что он спрашивал?
– Вот совсем то, что вы, прямо один в один. И адресом интересовался, не тем, где мастерская в коммуналке, хоть это тоже мой участок, а домашним, на Новоспасской который.
– Эх, – повторил Лев, – лучше б не давал ты ему этого адреса. Нет, не бери в голову. Это я глупость сморозил. Ни в чем ты не виноват.
– Товарищ Гуров. – Участковый потупил взгляд. – Мы ведь с Костиком друзья… были. Эту сволочь… Точно изловим?
– Точно, Петро. Клянусь честью!
* * *В кабинете Орлова уже через полчаса после начала рабочего совещания трех сыщиков было накурено так, что хоть топор вешай, но никто не обращал на это внимания. Сам генерал медленно прохаживался от стола к окну кабинета; Гуров и Крячко, презрев субординацию, сидели за столом друг напротив друга. Орлов отдал Верочке строжайший приказ: его нет ни для кого, включая Президента. Он, генерал Орлов, заболел, ушел в запой, попал в психушку. Только для ребят, работающих по гуровскому заданию, он на месте, и пускать немедленно. Без доклада. Никаких посторонних звонков, лишь по этому делу. Все гуровские звонки и мэйлы немедленно переадресовывать на генеральский телефон либо компьютер. И кофе. Побольше и покрепче.
Зная беспредельно преданную шефу Верочку, можно было с уверенностью сказать: ни одна нежелательная личность без поддержки роты спецназа через приемную не пройдет. Да и с поддержкой – едва ли.
– …Отпечатки на обрывке буклетика, – заканчивал Гуров свой краткий, но эмоциональный доклад, – они идентичны тем, что наши эксперты сняли у мертвого Сукалева. Точно выяснено – митинг, где эти буклетики раздавали, состоялся в среду, одиннадцатого, в десять утра. Там его Илье и вручили, когда он мимо проходил. Нет, нигде он его раньше получить не мог, их отпечатали за сутки до митинга. С минуты на минуту из отдела привезут вторую половинку буклета, она у них в вещдоках хранится. Та, которая у мертвого Сукалева в кармане была. Но я и так уверен, что эти две половинки составляли одно целое. Что, совместно с показаниями пенсионерки, неопровержимо доказывает – непосредственно перед смертью Сукалев был в «студии», а значит, там его и…
