Фридрих Незнанский - Кровные братья
Все!
Сидя в комнате у Орликова, промывая и протирая друг другу окровавленные физиономии, друзья долго еще не могли отдышаться и успокоиться. Что значило это нападение? Снова «привет» от Хана?
— Ну вот, Олежек, были мы с тобой, так сказать, назваными братьями, а теперь, можно считать, стали настоящими кровными.
— Кровными братьями? А что, это здорово! Однако возвращаться отныне вечерами домой приходилось предельно осторожно и в полной, так сказать, боевой готовности. Но более подобных инцидентов не происходило. А вскоре прошел слух, что Хана «замели» в составе какой-то бандитской группы и он уже отправился «в места не столь отдаленные». Вероятнее всего, что нападение на Орликова и Лисицына было организовано именно по его инициативе. Злопамятный Хан хотел напоследок вернуть старый «должок». Не получилось.
Экзамены Анатолий сдал очень хорошо. На медаль, правда, не вытянул, но аттестат получил с более чем достойными оценками. На очереди было поступление в университет. И тут в игру вступил могучий и практически неодолимый фактор: армия.
Армейские спортивные клубы — сами по себе достаточно сильные — широко практиковали пополнение своих рядов за счет призыва в армию талантливых и перспективных спортсменов. Орликову были предложены два альтернативных варианта: либо его немедленно призывают на положенные два года и не дают поступить сейчас ни в какой университет, либо он становится студентом и параллельно идет, так сказать, служить, а точнее, выступать уже под армейскими знаменами, но не два, а все четыре года, заранее дав подписку о готовности к сверхсрочной службе. Предложение, прямо скажем, сомнительное в смысле законности, но понятно, что призывной пункт — не лучшее для призывника место для отстаивания своих прав. Анатолий согласился. Понимая, что будет очень трудно одновременно и нормально учиться, и интенсивно тренироваться, он все-таки решил, что это лучше, чем вообще отложить учебу на два долгих года.
Понимая, что от службы в армии ему не отвертеться, через некоторое время, не дожидаясь призыва, перешел в этот же армейский клуб и Лисицын, чем необыкновенно обидел Нилыча. Тренера можно было понять: взращенные и воспитанные им спортсмены переходили в чужие руки, принося своими победами и достижениями славу чужим дядям.
Вскоре после начала выступлений за армейцев Анатолий выполнил наконец мастерский норматив.
И хотя во всех аннотациях и биографических справках о спортсмене имя его первого тренера неизменно упоминалось, вместе с ним и со значительно большим пиететом называлась фамилия сегодняшнего тренера, того, под чьим непосредственным руководством осуществилось, так сказать, окончательное мастерское становление.
С Лисицыным армейские тренеры решили вопрос значительно проще, чем с Орликовым. Никаких особых условий и предложений он не получил, а просто был призван на общих основаниях, и все. Конечно, и его служба в основном состояла из тренировок и соревнований, но ему пришлось и изрядно помаршировать, и в полном объеме пройти курс молодого бойца, и в караулах помаяться. Очевидно, что армейские спортивные руководители не видели в Олеге задатков выдающегося боксера и не были особо в нем заинтересованы. К концу службы Лисицын уверенно выступал по первому разряду, но дальше этого дело не пошло. Несколько месяцев после армии он еще продолжал по инерции тренироваться и выступать в соревнованиях, но когда — вслед за «кровным братом» — решительно вознамерился повесить на гвоздь свои боксерские перчатки, никто из тренеров его особенно не отговаривал.
Между тем Анатолий Орликов, достойно выдержавший четыре напряженнейших года (армия — хотя по сути она была для него не армией, а каким-то нескончаемым спортивно-соревновательным конвейером — выжимала из него, что называется, все соки; что же касается учебы, то тут сам Орликов не допускал для себя никаких поблажек: «Я учусь не для того, чтобы получить бумажку, а для того, чтобы действительно узнать нужные мне вещи»), вышел на «финишную прямую» и, успешно защитив диплом, с отличием окончил экономический факультет университета по специальности «финансы и кредит».
Размах новых социально-политических реалий в стране, деликатно именуемых приватизацией, а на деле представляющих собой откровенное разграбление и растаскивание по частным рукам того, что долгие годы считалось неделимой народной собственностью, с каждым днем все больше и больше набирал силу. И все большую роль в этом процессе играли молодые, энергичные, оборотистые и образованные люди.
Орликов, отлично подготовленный теоретически, успевший завести в кругу своих сокурсников, а также и в среде уже достаточно оперившихся новых бизнесменов многочисленные полезные связи, с головой окунулся в ту бурную атмосферу, в которой со стремительной скоростью сколачивались неимоверные состояния, зарождалась и формировалась будущая хозяйственно-финансовая элита страны. Пройдя через целый ряд созданных им или с его активным участием кооперативных объединений, различных товариществ, занимавшихся всем, чем угодно: скупкой-продажей, импортом-экспортом, кредитованием и финансированием, он на какое-то время с головой погрузился в газонефтяную сферу, где, при успешном ведении дел, шансы на стремительное и головокружительное обогащение были наиболее многообещающими. Но, будучи по природе своей человеком отнюдь не робким и не слабохарактерным — а в современном ему бизнесе, насквозь криминализированном, робким и нерешительным вообще не было места, — Орликов всегда дальновидно сохранял трезвый и разумный взгляд на происходящее. И, поняв, что попытки пробиться в области эксплуатации природных ресурсов чреваты очевидным противодействием со стороны могучих фигур, непосредственно вышедших из недр комсомольско-партийного аппарата и силовых структур (не в последнюю очередь — из достославного комитета), и что соперничество с ними представляет собой прямую и непосредственную угрозу жизни, Анатолий решительно направил интересы в сторону своей основной специальности: финансов и банковского дела.
Собственно, острота противостояния и степень риска в этой области были ничуть не меньше, чем во всех других сферах производственно-экономической деятельности, обещавших стремительное и баснословное наращивание личных капиталов. Это лишь для непосвященных закрытые банковские каналы, закодированные и засекреченные счета, по которым перемещались какие-то астрономические суммы, как реальные, так и фиктивные, представлялись загадочным, окруженным особенной таинственностью и привлекательностью миром. Для профессионально подготовленных конкурентов все закулисные манипуляции каждого из них читались как открытая книга. И пусть в финансовых кругах наглый и бесцеремонный грабеж осуществлялся чуть более деликатно, чем откровенное, грубое и циничное растаскивание нефти, газа, ценных металлов, конкурентоспособной промышленной, прежде всего военной, продукции, уровень напряженности в отношениях «беловоротничковых» банковских деятелей был необыкновенно высок.
Надо отдать должное Анатолию Николаевичу Орликову. Очень молодой еще человек, которому, казалось бы, юная горячность, порывистость и нетерпение вполне могли бы быть свойственны, действовал как умудренный огромным жизненным опытом банковский зубр: спокойно, рассудительно, неторопливо, но в то же время на редкость точно и рационально. Орликов не спешил формально обозначить свои лидирующие позиции, долгое время довольствуясь второстепенными ролями в различных банковских структурах и объединениях: ответственный менеджер, вице-президент, заместитель генерального директора, председатель совета учредителей… Но, перемещаясь из одного кресла в другое, он никогда не упускал из виду своей основной цели: сколачивания прочного, могучего, неподвластного экстремальным выкрутасам финансового рынка личного капитала. Эту задачу ему удалось решить блистательно. И когда, в конце концов, Орликов пришел к выводу о своевременности открытия собственной фирмы, создатель АО «Мировые инвестиции» был в числе двух десятков богатейших людей России. И, разумеется, на всем пути восхождения Орликова к олигархическим вершинам рядом с ним постоянно находился его «кровный брат».
Роли, в которых первоначально подвизался при Орликове Лисицын, были и многообразны, и весьма неопределенны. Начав с чего-то вроде шофера-телохранителя, Лисицын, подтягиваемый мощной рукой Орликова, вскоре уже вполне успешно справлялся с функциями секретаря-порученца, выполняя все более и более ответственные задания, получая возможность проявлять личную инициативу и совершенствуя свои деловые качества.
«Олежек, ты молодчина! Растешь, можно сказать, на глазах. Еще немного и, глядишь, со своей энергией и хваткой и меня за пояс заткнешь». — «Да ладно тебе!» — «Нет, я совершенно серьезно. Ловишь необходимую информацию и навыки буквально из воздуха. Вот если бы тебе еще и подучиться немного…» — «О чем ты говоришь, Толя? Такие дела творятся! Тут надо рвать и метать, пока есть возможность. А ты предлагаешь мне терять время, сидя за партой? Чтобы другие окончательно обгрызли социалистический пирог, не оставив и объедков? Да я всему, что мне надо, у тебя научусь!»
