Евгений Сухов - Академия воровского дозора

– Так что ты хотел спросить?

– Я надолго не задержу. – Вытащив несколько фотографий, Арсений положил их перед Пономаревым: – Узнаешь кого-нибудь?

Внимательно посмотрев на снимки, тот поднял один, на котором был изображен капитан полиции.

– Знаю вот этого человека.

– Откуда ты его знаешь?

– Так это тот самый сумасшедший мент, о котором говорил Иосиф Маркович.

– Ты уверен?

– Абсолютно! Хотя он здесь помоложе будет и в форме, но я его все равно узнал. Взгляд у него какой-то холодный. Вроде бы и на тебя смотрит, а такое впечатление, что куда-то мимо. Неприятный тип!

– Спасибо, – сложил фотографии майор. – Ты нам очень помог. Все, пойду!

– Ну-у…

Дверь открылась, и с подносом в руках, на котором курились две тарелки с наваристым борщом, вошла гостеприимная хозяюшка.

– Мы вас просто так ни за что не отпустим, – строго объявила она. – Вы непременно должны попробовать мою кулинарию. Будут еще и беляши!

– Оставайся, майор, – охотно поддержал супругу Пономарев. – Таких знатных беляшей ты нигде не попробуешь! Отвечаю!

– Сдаюсь! – поднял руки Арсений и остался на беляши.

Послеобеденное время принесло немало интересного.

Итак, сумасшедшего капитана зовут Петрушев Николай. На вполне заурядном лице – ничем не лучше и не хуже других – не распознать ни следов недуга, ни какого-то полоумия, разве что слегка увеличены надбровные дуги (по заверениям антропологов, характерные для неандертальцев), но это не болезнь, а анатомическая особенность. Внешность не Сократа, разумеется, но на дурака тоже не тянет!

Что же он такого совершил, что едва не угодил за решетку?

После увольнения из полиции Петрушев сменил немало профессий, начиная от начальника контрольно-ревизионной службы небольшого автобусного предприятия и заканчивая инженером по технике безопасности. Причем ни на одной из должностей он не задержался более шести месяцев. Последние полтора года он не работал вовсе, оформив пенсию по инвалидности, – некий финансовый тыл, способный хоть как-то прикрыть задницу. Но вряд ли столь деятельная натура осталась без конкретной работы. Следующая вклеенная в дело сводка подтвердила предположение Хабакова. С месяц назад он был задержан полицией Северного округа за распитие спиртных напитков в припаркованном «Мерседесе». А когда стали досматривать машину, в ней обнаружился автомат с полным рожком и какие-то старинные картины. После чего Петрушева препроводили в полицейское отделение Северного округа, где он когда-то работал.

Задержанная машина принадлежала гражданке Германии, утверждавшей, что не знает ни о картинах, ни об оружии, обнаруженных в ее автомобиле. А свой «Мерседес» она неоднократно передавала по доверенности многим людям, и любой из них мог положить в багажник все, что угодно. Дело заводить не стали: Петрушев от всего отпирался, а связываться с сумасшедшим и гражданкой Германии никто не захотел.

Вот только гражданка Германии была не кто иная, как Лиони Хофер…

Сложив полученные документы в папку, Арсений Хабаков отнес их в сейф и поехал в Северный округ.

У Хабакова отношение к Северному кругу было особенное. Может, потому, что здесь работал его однокашник Дима Карасев, сумевший дослужиться до подполковника. Вот ведь как бывает, у парня светлая голова, был одним из лучших студентов на курсе, по окончании университета приглашали в аспирантуру, сватали в адвокатуру, а он, в силу каких-то своих убеждений, решил посвятить жизнь оперативной работе. И ведь не ошибся! Занял должность начальника отдела. Имелись все основания предполагать, что нынешняя должность – всего лишь ступенька к его большой карьере.

Карасев, встретив в приемной давнего приятеля, старательно и долго хлопал его по плечам, выражая наивысшее расположение, раза два трогательно обнял, один раз даже приподнял. И вообще делал все возможное, чтобы продемонстрировать свою несказанную радость. Дима Карасев всегда слыл парнем весьма эмоциональным, а потому не стоило удивляться столь щедрому проявлению чувств.

Странно было другое: последний раз они повстречались на Тверской, но отчего-то тот не пожелал проявлять восторженность в шумном людском потоке. Неоднократно они пересекались в министерстве на каких-то общих мероприятиях, но и там, на глазах у высокого начальства, он вел себя как бесчувственная арктическая мерзлота. И только в кругу подчиненных Дима становился тем, кем был на самом деле, и нередко позволял расслабиться натянутым нервам.

– Нечастый гость… Рассказывай, по каким делам? – спросил Карасев, когда они расположились в его кабинете.

– Ты, часом, не знаешь такого Петрушева… бывшего капитана полиции?

– Ах, вот ты о чем, – разочарованно протянул Карасев. – Петруха! Как не знать… Он ведь в нашем отделе работал. Я его уволил в свое время.

– И за что, если не секрет? – невинно поинтересовался Хабаков.

– Там много чего набирается… Если начну перечислять, так пальцев на руках не хватит. Когда лепил небольшие «косяки», как-то еще можно было закрыть на это глаза. Кое-где мы его даже отмазывали… Сам понимаешь, наша работа не розами усыпана и не в белых перчатках делается. Порой кое-кого и прессануть нужно, и характер показать, но чтобы без особого перебора. А когда племяннику замминистра по роже дают, тут, знаешь ли, не до шуток… Ему еще повезло, что он легко отделался. Помогли… Сказали, что с нервами у нашего сотрудника и раньше были нелады. Тут внутреннее расследование за него взялось… Нервы тогда действительно не выдержали, он закрылся в кабинете и палить начал. Хорошо, ни в кого не попал. Поместили его в психушку, а уже оттуда списали подчистую! А что это он тебя вдруг заинтересовал?

– Подозреваю его в квартирной краже.

– Вполне может быть, – спокойно отреагировал Карасев. – Он сильно изменился с тех пор.

– Вы ведь его недавно задерживали?

– Было такое.

– Как это произошло?

– Представляешь, патрульная машина вечером проезжает, а на перекрестке какой-то «мерс» поперек дороги стоит. Дверца распахнута, а в нем жлоб какой-то сидит на водительском кресле и «Хеннесси» из горла хлещет. Ну, никакого уважения к дорогому напитку! Ребят это тоже задело, классовая ненависть вдруг взыграла. Подъехали к «Мерседесу» и потребовали водителя предъявить документы. Обыскали машину, а в ней автомат «АКМ» и какие-то картины.

– Почему его тогда не посадили?

– Я бы, конечно, закрыл, слишком много за ним набирается, но начальство по-иному рассудило, – пожав плечами, ответил Карасев. – Связываться с сумасшедшим не захотелось. А может, там еще какие-то дела были, о которых я судить не берусь… У них там свой расклад, нам не докладывают.

– Считаешь, что за него кто-то очень сильно хлопотал?

– Даже уверен! А в наше время, сам понимаешь, никто просто так хлопотать не станет, тем более отмазывать от тюрьмы…

– А где он сейчас, знаешь?

– Даже не представляю. Больше мы с ним не пересекались. Но это и к лучшему… Для него!

– Понятно. А картины куда подевались? Вернули владельцу?

– Куда их возвращать? – удивился подполковник. – Никто у нас про них не спрашивал. Пылятся где-то в отделе. Может, ты подскажешь, куда их сдать?

– Проводишь? Взгляну, что за картины, я в этом немного разбираюсь.

– Пойдем… Сейчас как раз все на месте, – поднялся Карасев. – В это время у нас небольшой перекур, чаевничаем.

Прошли в дальний конец коридора, где размещалась оперативная группа. Распахнув дверь, подполковник громогласно объявил прямо в повернувшиеся лица:

– Знаете, господа офицеры, кого я к вам привел?

Присутствующие невольно заулыбались. С каждым из оперативников майор Хабаков был знаком лично: в полицейской службе немало различных мероприятий, по которым приходится пересекаться. Не однажды встречались и на разного рода совещаниях, нередко проходящих в Главке. А с руководителем группы капитаном Завьяловым Хабакову раз в месяц приходилось бывать в министерстве у начальника отдела, где тот любил устраивать показательную взбучку.

Капитан Завьялов, пользуясь длинным остро заточенным ножом, наверняка реквизированным из арсенала какого-нибудь маньяка, лихо нарезал на большой темной доске сырокопченую колбасу. Здесь же, рядом с тонко нарезанными дольками, аккуратной горкой возвышался репчатый лук. Старший лейтенант Скворцов домовито разливал по чашкам чай, а капитан Девятов ссыпал в стеклянную вазочку сахарное печенье.

Пиршество обещало быть на славу.

– Я бы сказал, кто это, товарищ подполковник, да вот, боюсь ошибиться, – улыбнулся Завьялов.

– А ты потрудись. Если ответишь правильно, тебя ждет в ближайшее время повышение. И, разу-меется, надбавка к окладу.