Энн Перри - Палач из Гайд-парка
Ей понадобилось несколько минут, чтобы найти кэб и заставить возницу поверить, что у нее есть деньги; еще пятнадцать минут ушло, чтобы доехать до парка. Высадив ее, кэб уехал, и цокот копыт долго доносился до нее с пустынной улицы, пока наконец фонарь экипажа не исчез где-то у Найтсбриджа. Грейси осталась одна. Темнота окружала ее со всех сторон, ночь была полна своих загадочных звуков. Это могли быть шаги случайного запоздалого прохожего или мужчины, вышедшего на прогулку или же в поисках женщины. Возможно, это были шаги проститутки, ищущей клиента, или сутенера, охраняющего свою территорию, или же… самого Палача из Гайд-парка.
– Перестань, – приказала себе Грейси. – Возьми себя в руки, глупая девчонка.
Отругав себя вслух таким образом, она быстро зашагала по аллее. Ее четкие шаги звучали, словно гулкие удары огромного сердца, и она поняла, что их нарочитая громкость не сможет привлечь тех, кто ей был нужен.
Прошел уже целый час. Она порядком продрогла и натерпелась страха и почти была готова отказаться от своей затеи, как перед ней возникла высокая угловатая фигура женщины с ярко-желтыми волосами, в дешевом платье. Она оглядела Грейси с подозрением и явным пренебрежением.
– Здесь омнибусы не ходят, дорогуша, напрасно ждешь, – ядовито заметила проститутка, окидывая скептическим взглядом Грейси. – С эдакой мордашкой – это все, на что ты можешь рассчитывать.
Грейси возмущенно вскинула подбородок.
– А с твоим?
– Не беспокойся, с моим я свое получу, маленькая сучка, – промолвила она уже беззлобно. – Да на тебе и мяса не больше, чем на кролике. Похоже, ты никогда не ела досыта – одна кожа да кости, бедняжечка. Такие доходяги не больно нравятся мужчинам. – Она скорчила гримасу. – Если они, конечно, не того… не со странностями. Тебе следует быть настороже, среди них попадаются поганые типы, у них с головой не все в порядке. – Женщина пожала плечами. – Ну ладно, это моя территория, так что тебе здесь делать нечего. Если я сама не прогоню тебя, то это сделает мой сутенер.
Грейси одновременно испугалась и обрадовалась. Переведя дыхание, она дрожащим голосом спросила:
– Я не знала, что бывают такие мужчины… – Она постаралась, чтобы в ее голосе было сомнение. – Я не соглашусь иметь с такими дело. Но плохие… – она вопросительно посмотрела на женщину, – …я хочу сказать, что плохой плохому рознь, не так ли?
– О-о-о, – понимающе протянула женщина. При бледном свете далекого газового фонаря ее лицо казалось серым, как зола. Грейси не удалось увидеть, изменилось ли его выражение, но в ее голосе появился страх, когда она сказала: – Я не имею в виду таких, как этот Палач из Гайд-парка. Да поможет нам всем Господь. Кажется, он гоняется за старикашками с дурными наклонностями.
– Мне ни к чему такая встреча. – Грейси постаралась как можно больше драматизировать свое состояние испуга, хотя порядком оробела. Ночью на ветру в темном парке, где лишь вдали светили фонари, ощущая, как плохо спасает от ночного холода легкая шаль, она могла бы особенно и не притворяться, ибо ей действительно уже становилось страшновато от всего, что она успела наслушаться. – Не хотелось бы попасться грязному старикашке, за которым охотится маньяк. Он и нас может прикончить как свидетелей, а?
– Это ты верно заметила. – Женщина невольно придвинулась к Грейси, словно их близость могла защитить их от опасности.
– Ты считаешь, он вправду выслеживает их? – спросила Грейси, придав своему голосу невинность полной дурочки, хотя он и без того дрожал от настоящего страха.
– Кого? – переспросила женщина, вдруг настороженно вглядываясь в даль слабо освещенной аллеи. – Кажется, кто-то идет. Не вздумай лезть вперед, четырехпенсовый кролик. Изукрашу так, что тебя уже никто не захочет.
Грейси набралась было храбрости, чтобы достойно ответить, но вовремя вспомнила о своей роли.
– Мне тоже жить нужно, – жалобно промямлила она. – Тебе хорошо, ты красивая…
Женщина невесело улыбнулась, обнажив почерневшие зубы.
– О господи, – на сей раз миролюбиво промолвила она. – На мне тела больше, чем на тебе, бедняжка. Так и быть, я уступлю тебе его, если ты ему приглянешься. Но если ты еще раз забредешь на мой пятачок, пеняй на себя.
– Я сама найду себе мужчину, – с вызовом ответила Грейси.
– Сутенера? – Женщина рассмеялась. – Он тебя погоняет, это они умеют, а вот заработаешь ли ты – это еще вопрос.
– Заработаю. Есть джентльмены, которые любят маленьких девочек. – Грейси немало наслушалась разных историй от своих не очень респектабельных родственников, забывающих, что не все, что они говорят, годится для детских ушей. Это было до того, как она попала в дом Питтов.
– Да, вкусы и повадки у некоторых бывают странные, – в раздумье заметила проститутка. – Есть такие, что любят грязную брань и заставляют девушек ругаться на чем свет стоит; другие хотят, чтобы их ненавидели, обижали, проклинали; третьи же любят впадать в детство и могут замучить тебя рассказами всяких бредней о своем детстве; а есть и сущие живодеры. Вот их надо сторониться. Бывает, доводят себя до того, что страх берет. Есть тут один, что любит бить девиц, да так сильно, подлец, избивает. А есть эдакий высокий, вальяжный, разговаривает тихо, вежливо, как настоящий джентльмен, ухаживает, приятности говорит, а потом избивает до синяков. Этот хуже всех. Никаких денег не захочешь, лишь бы не попадаться ему. Вот его-то берегись пуще всех.
Грейси с трудом проглотила слюну, так сильно у нее перехватило горло от волнения. Неужели это тот ключ, который так ищет суперинтендант Питт? Возможно, этот тип избил девушку, а ее сутенер убил его, а второго убили, потому что он знал об этом…
– Это ты верно сказала, – задыхаясь, торопливо промолвила Грейси. – По твоим рассказам получается, что он сущий дьявол. Может, мне лучше попробовать работать на улице, где посветлее? Я не хотела бы попасть к нему в лапы.
– Не попадешь, детка. Ему нравятся настоящие женщины, чтобы были в теле, а не костлявые детишки, – смеясь, успокоила ее проститутка. – А вот, кажется, наконец и мой клиент. Его я беру на себя. Желаю успеха, глупая малышка, успех тебе во как нужен.
Махнув Грейси рукой, она повернулась и пошла, качая бедрами, навстречу приближающейся мужской фигуре.
Грейси, подождав, когда она совсем исчезла в темноте аллеи, повернулась и побежала в противоположную сторону.
Глава пятая
Эмили была шикарно одета, как и подобало случаю. На ней было шелковое платье ее любимого цвета нильской воды, пронизанной солнцем, отделанное стеклярусом и мелкими жемчужинами, туго затянутое в талии, отчего она испытывала некоторое неудобство, и, конечно, с низким вырезом. Турнюры выходили из моды, на смену им пришли пышные рукава и украшения из страусовых перьев. Эффект был потрясающий: на Эмили подолгу задерживались взгляды мужчин, а женщины кривили губы и перешептывались за ее спиной.
Обед и сервировка были роскошны. Гости небольшими группками стояли и сидели в зале для приемов, оживленно разговаривая, споря, смеясь и злословя о политике и личном, когда личное тоже становилось политикой. Приближались дополнительные выборы, и общество было наэлектризовано.
Эмили не садилась, а предпочитала стоять, чтобы не испытывать еще больших мучений от туго стягивающего корсета, что было особо ощутимо после обеда.
– Как я рада видеть вас, дорогая миссис Рэдли. Вы прекрасно выглядите. – Перед ней стояла, ослепительно улыбаясь, леди Малмсбери. Взгляд ее противоречил словам. Средних лет, дородная темноволосая дама была ярой приверженкой партии тори, а следовательно, и Найджела Эттли, врага Джека. Ее дочь Селина принадлежала к поколению Эмили, и когда-то они даже дружили.
– Спасибо, я прекрасно себя чувствую, – с такой же сверкающей улыбкой ответила Эмили. – Надеюсь, и вы тоже, судя по вашему виду.
– Благодарю вас, это действительно так, – согласилась с ней леди Малмсбери, незаметным взглядом окидывая платье Эмили и приходя к заключению, что оно ей не нравится. – Как поживает ваша матушка? Я давно ее не видела. Она здорова? Стать вдовой – это так печально, независимо от возраста.
– Она прекрасно себя чувствует, благодарю вас, – ответила Эмили, насторожившись. Меньше всего ей хотелось поддерживать разговор на эту тему.
– Вчера у меня было презабавное приключение, – продолжала собеседница, подходя поближе к Эмили и касаясь тугими шелками своих юбок ее подола. – Я вчера покидала концертный зал после концерта великолепного скрипача… Вы любите скрипку, дорогая?
– Да, конечно, – поспешно ответила Эмили, пугаясь излишне конфиденциального тона леди Малмсбери и ее странной настойчивости продолжать разговор. Блеск в ее глазах не обещал ничего хорошего.
– Я тоже люблю. Концерт был восхитительный, столько прелести и шарма. Какой тонкий инструмент скрипка, – продолжала леди Малмсбери, не переставая улыбаться. – Когда я прошлась по Стрэнду, чтобы подышать немного ночным воздухом, прежде чем сесть в экипаж, мне повстречалась шумная компания. Они только что вышли из этого нового театра водевилей, и в одной из женщин, мне показалось, я узнала вашу матушку. – Она драматически округлила глаза. – Я готова была поклясться, что это она, если бы не странный наряд и компания, в которой она оказалась. – Леди Малмсбери пристально посмотрела на Эмили.
