Александра Маринина - Смерть как искусство. Том 1. Маски
А если на место Богомолова придет кто-то совсем чужой, то начнется свистопляска с кадрами, новый худрук приведет своего завлита, а его, Илью Фадеевича, отправят на пенсию. Кому он будет нужен в свои семьдесят шесть лет? Кто возьмет его на работу? Ах, Кирюша, Кирюша, неужели это все-таки ты сделал? Я помню, как ты сердился, как гневался, когда я попал в больницу после того худсовета, ты приехал ко мне, сидел на краю постели, держал меня за руку, а я рассказывал тебе, как Лев Алексеевич меня оскорблял. Понятно, ты хотел за деда посчитаться, и как дед я могу этому только радоваться, но ведь не таким же чудовищным способом! Ты же чуть человека не угробил, Кирюша! А может, и угробил, это еще как повернется. И сядешь ты в тюрьму на долгие годы. А я останусь совсем один, да еще и без работы. Потому, что даже если со Львом Алексеевичем все обойдется и он вернется в театр, то, когда тебя поймают и разоблачат, все узнают, что это мой внук чуть не убил Богомолова, и держать меня на этой работе Богомолов не станет. И никто не стал бы. Я на его месте тоже не стал бы. Так что моя судьба понятна. Тебя только жалко, Кирюша. И Богомолова тоже жалко, какой ни противный он человек, но ведь человек же и лежит теперь без сознания, и неизвестно, что с ним будет, если он вообще выживет. И жену его молоденькую тоже очень жалко. Два дня назад Илья Фадеевич вместе с завтруппой ездил в больницу, видел Леночку Богомолову, говорил с ней, спрашивал, как Лев Алексеевич. Они и сочувствовали, и помощь предлагали, только Леночка их как будто не слышала. На нее смотреть больно, почернела вся, исхудала за несколько дней, руки дрожат, голос тоже дрожит, глаза опухшие не то от слез, не то от бессонницы. Жаль девочку. Если бы можно было чем-то реально помочь ей или Льву Алексеевичу, Малащенко сделал бы все, что мог.
Мысли текли плавно, цепляясь одна за другую и перемежаясь воспоминаниями… Через некоторое время Илье Фадеевичу стало легче, он поднялся со скамейки, сделал несколько шагов, почувствовал себя уже вполне уверенно и отправился в театр.
Секретарь Льва Алексеевича Богомолова, красивая брюнетка с длинными гладкими волосами и точеной узенькой фигуркой, носила совершенно не подходящее к такой внешности имя – Ева. Она увлеченно листала какой-то гламурный журнал, однако при появлении на пороге приемной Насти и Антона немедленно вскочила, как вышколенный денщик.
– Чай подать, Анастасия Павловна? – услужливо спросила она.
– А кофе нельзя? – отозвалась Настя.
– Сейчас сделаем!
Настя и Антон прошли через приемную в отведенный им кабинет, оставив красотку Еву хлопотать возле кофемашины, намного более дорогой и «продвинутой», чем в кабинете директора-распорядителя Бережного.
С Евой сыщики познакомились еще накануне и уже успели составить о ней первое впечатление. Веселая, жизнерадостная и очень доброжелательная девушка не была отягощена интеллектом, зато щедро одарена привлекательностью и обаянием. По Богомолову искренне горевала, но тем не менее хорошего настроения не теряла и оживленно щебетала на любые предлагаемые темы. Похоже, на своей должности она успела пройти неплохую школу, потому что сразу признала в Насте и Антоне пусть и временное, но новое начальство и вела себя соответственно, то есть выражала полную готовность служить и выполнять поручения, не фыркала презрительно и не вела себя так, будто делает гостям одолжение.
– Скажите, Ева, – спросила Настя, когда девушка ставила перед ними две наполненные ароматным напитком чашки из дорогого сервиза, – Лев Алексеевич – хороший начальник? Вам с ним легко работается?
– Ой, что вы! – всплеснула руками Ева. – Лев Алексеевич – такая лапочка, он такой добрый – вы не представляете! Мне с ним очень хорошо, очень!
– И в чем же его доброта проявляется? – поинтересовался Антон.
– Он меня всегда отпускает, если мне куда-то надо, – простодушно заявила Ева. – Ну, вы понимаете, фитнес там, или салон красоты, или просто погулять. Нет, я же понимаю, если у него назначены переговоры и он ждет посетителей, то я всегда на месте, и встречу, и доложу по всем правилам, и провожу в кабинет, и чай подам, и напитки. А если он никого не ждет и никаких особых дел нет, Лев Алексеевич никогда меня не держал, и отпустит пораньше, и прийти утром разрешает попозже, а то я, знаете, поспать люблю. – Она радостно рассмеялась и поправила красивые гладкие волосы, лежащие на ее прямой узкой спинке и без того идеально.
Настя невольно любовалась девушкой, до того она была хороша и при этом совершенно безыскусна. Одета с иголочки, уж в этом-то Настя теперь разбирается, в тесно облегающем черном костюме с короткой юбкой и белоснежной блузке, стоящей не одну сотню евро, в туфлях на высоченных каблуках, и все это великолепие подчеркивается тоненьким колечком из платины с небольшим бриллиантиком и такими же, явно из одного гарнитура, серьгами. Вся сияющая молодостью и благополучием, здоровьем и безмятежностью, и это несмотря на то, что по поводу случившегося с Богомоловым она, конечно, переживала и не пыталась этого скрыть.
– А если Лев Алексеевич не поправится, то вам, наверное, придется привыкать к другому начальству, – бросила Настя пробный шар.
– Ой, я даже думать об этом не хочу, – глаза Евы моментально налились слезами. – Это будет ужасно. Я так люблю Льва Алексеевича, так люблю… Он очень хороший, честное слово, я вот до него работала в банке, тоже секретарем у начальника, меня туда папа устроил, скучища страшная, а отлучиться нельзя ни на минутку, не то чтобы там уйти пораньше, прийти попозже или еще что-то. А здесь так здорово! Интересно. Артисты, спектакли, журналисты, деловые люди приходят, мне все девчонки знакомые обзавидовались, я им всем автографы добываю. – Слезы исчезли, уступив месту очередной радостной улыбке.
– И зарплата вас устраивает? – недоверчиво спросила Настя.
– А что мне зарплата? – искренне удивилась Ева. – Я же не за зарплату работаю, а просто чтобы дома не сидеть. Я уже пробовала, сидела целых полгода, так чуть с ума не сошла. Одеться не для кого, показаться некому, краситься не нужно, поговорить не с кем, тощища! А здесь классно. И люди интересные, и работа не в напряг.
– Не за зарплату работаете, – с улыбкой повторил вслед за Евой Антон. – А жить на что? Да вы присядьте, Ева, что вы все на ногах стоите.
– Нет, спасибо, – отрицательно покачала головой девушка, – сидеть в присутствии руководства – это дурной тон, так Лев Алексеевич говорит.
– И все-таки насчет зарплаты…
– Ну что вы все про деньги! – Ева досадливо тряхнула головой. – Мне денег хватает, мне родители дают на все, что нужно.
Ну, здесь в принципе все более или менее понятно, подумала Настя. Лев Алексеевич Богомолов живет скромно, в смысле жилищных условий, все доходы тратит на то, чтобы «выглядеть». И хорошенькая брюнеточка Ева – часть имиджа, визитная карточка, именно такая, какая и должна быть у состоятельного и успешного мужчины. Те, кто заботится о наилучших результатах, берут секретарями опытных женщин средних лет, которые фактически могут в известные моменты подменить самого руководителя и не допустить сбоя в работе, а вот те, кто больше всего хочет «выглядеть» и произвести впечатление, сажают в своих приемных такие вот «визитные карточки». В общем, все укладывается в единую картину и не противоречит тому, что уже известно о Богомолове: не умеет толком решить ни один деловой вопрос, зато всячески демонстрирует властные полномочия. Девочку он выбирал по внешним данным и отдавал себе отчет, что такую красотку надо чем-то удерживать, а чем? Не зарплатой же секретаря в театре. Значит, преференциями, иначе говоря – послаблениями, разрешениями, мягким обращением, потаканием. Есть, правда, еще один старый испытанный метод, но… как-то не похоже. Уж больно открытая девочка, что думает – то и говорит.
– А как вы нашли это место? – спросила Настя.
– Так меня же папа сюда привел, – пожала хрупкими изящными плечиками Ева. – Он Льва Алексеевича сто лет знает. Папа так и сказал: «Ты у Льва Алексеевича будешь, как у Христа за пазухой, а заодно и под надзором. Имей в виду, Лев Алексеевич тебе глупостей наделать не даст, я сразу обо всем узнаю». – Она рассмеялась, открыто и звонко. – Я тут прямо как в тюрьме, шаг влево, шаг вправо – считается побег. Никому даже глазки нельзя построить, все знают, что Лев Алексеевич дружит с моим папой, а Льва Алексеевича в театре боятся.
Значит, старый испытанный метод в данном случае не применялся, констатировала Настя. Ну и ладно, перейдем к основному вопросу.
– Припомните, Ева, кто в последний месяц приходил к Льву Алексеевичу. И вообще, какие посетители к нему ходят?
– Ну, какие. – Девушка наморщила гладкий фарфоровый лобик. – Всякие ходят. Насчет рекламы приходят, журналисты, телевизионщики, спонсоры, писатели иногда тоже бывают, рукописи приносят, но я их сразу к Илье Фадеевичу отправляю, хотя бывают такие настырные, что к завлиту идти не хотят, а хотят непременно свои писульки самому Богомолову показать. Актеры частенько пытаются прорваться.
