Фридрих Незнанский - Незримая паутина
Г о л о с. Так и сказал?
П о т а п. Слово в слово… А знаете, что я ему ответил? Что мы в Мордовии, когда по одному в женский лагерь через проволоку бегали, гондоны, что вертухаи использовали, подбирали и штопали! Иначе нам бабы не давали. Вот и вы, говорю ему, хотите моими руками их заштопать, чтобы снова употребить!
Г о л о с. И что он вам, интересно, ответил?
П о т а п. Ничего. Только молча руку пожал и еще прослезился. После мы еще по одной кружке пива заказали… Ничего у вас в Москве пивко. Лучше, чем в Барнауле.
В т о р о й г о л о с. И женщины здесь лучше, не так ли?
П о т а п. На меня вроде как обижаетесь, а сами, между прочим, намекаете.
В т о р о й г о л о с. Презервативами-то, по крайней мере, новыми пользуетесь?
П о т а п. А твое какое дело? Я тебе в душу не лезу.
Г о л о с. Не будем отвлекаться. И это весь ваш разговор с Головановым?
П о т а п. Интересно, а вы чего еще ждали? Ну он еще сказал напоследок: с такими, как ты, Сашок, мы горы свернем, а не то что этот режим проклятый. Как выберут меня губернатором, я им всем под зад коленом с родной алтайской земли.
Г о л о с. Вот кофе как раз принесли… Или вы пиво предпочитаете?
П о т а п. Можно и кофе.
Пауза, в течение которой слышно нечто вроде хлюпанья.
Г о л о с. Ладно. Мы подумаем. Значит, Голованов в губернаторы собрался? Ну-ну… Только учтите, если мы примем положительное решение, то вы входите в долю со всей вытекающей ответственностью.
П о т а п. Понятное дело.
Г о л о с. Так сколько процентов вы хотите?
П о т а п. Безопасность — штука дорогая. Во всем мире так. Но я возьму пятнадцать процентов всего-то, и то скидку делаю, как для своих.
Последовало молчание, больше похожее на согласие.
П о т а п. Нельзя ли поподробнее, что будет за работа?»
17
Стрелка была забита в лесочке за кольцевой автострадой, между Дмитровским и Алтуфьевским шоссе. Расстановка и расклад договаривающихся сторон были обозначены с самого начала.
Первым приехал Бурда со своими «быками», включая Калиту и присоединившегося к нему Потапа с братками. Потом объявилась другая сторона — Урюк и Удав. Они были только с охраной, без своих пацанов — те стерегли место сходки, рассыпавшись по кустам. Встреча происходила на территории Урюка, и он был здесь в роли хозяина, принимавшего гостей.
— Здорово, — небрежно кивнул Урюк Бурде, выбираясь из джипа ценой не менее семидесяти штук, как определил на глаз Потап, стоявший рядом. Впрочем, он больше смотрел на Удава, который время от времени подмигивал ему, улыбаясь.
На Бурде — лысом, широком в кости, в чем-то схожем с Потапом — черная кожаная куртка, широкий черный галстук, белая рубашка. И золотая фикса во рту, как дань прежней воровской моде.
Урюк, статный, моложавый, походил скорее на киноартиста или преуспевающего бизнесмена, чем на лидера одной из самых крутых группировок в Москве. Крапал небольшой дождик, и один из охранников раскрыл над его головой зонтик.
Надо будет и у себя применить, решил Потап, взирая не без зависти на этот дипломатический этикет, и переглянулся с Бурдой. Тот нахмурился, что-то недовольно сказал через плечо.
Охранники Бурды сначала замешкались, ища зонтик в машинах, наконец нашли и тоже простерли над головой побагровевшего от насмешливых взглядов противоположной стороны босса как раз в тот момент, когда дождь перестал.
Урюк и его охрана носили на рукавах траурные ленты, черные по краям, красные посредине. В расстегнутых пиджаках, с мобильными телефонами, они стояли грамотно, полукругом, как если бы охраняли президента.
Прямо на правительственные похороны собрались, кисло подумал Потап. И это придется запомнить. Нет, верно говорят: вся мода из столицы идет.
— Они здесь? — негромко спросил Урюк.
Бурда кивнул, и из-за спин его братков на поляну вышли понурые, готовые ко всему Гриня и Чубайс.
— Это его Чубайсом прозвали? — спросил Урюк, ткнув пальцем в рыжего. Его окружение рассмеялось. — Надо будет у себя такого же завести, — сказал Урюк, и один из его людей записал что-то в своей книжечке. — Анекдот есть такой, — повернулся Урюк к Бурде, дружелюбно улыбаясь. — Разговаривают рыжий и лысый. Рыжий говорит: что, Бог волос не дал? Нет, отвечает лысый. Он мне рыжие предложил, что у него остались, только я отказался.
Теперь рассмеялись уже все, гораздо громче, косясь на лысину Бурды.
Чубайс приободрился, поднял голову, почувствовав в общем смехе надежду для себя. Гриня, напротив, посерел еще больше, скорее от зависти.
— Ну а трех Чубайсов в природе быть не может, — продолжал Урюк. — Только два. Один в Кремле. Другой у меня.
Лицо Чубайса обрело тот же цвет, что у подельника.
— У того, что в Кремле, еще брат есть, — встрял Калита, но на него не обратили внимания. Умников здесь не любили. Тем более Калиту, на котором лежал грех попытки узурпации власти и подчинения себе признанных авторитетов.
— Так забери его себе, — вздохнул Бурда, — и на этом закончим.
— Мне чужой Чубайс не нужен, — покачал головой Урюк. — Воспитаем своего.
Бурда промолчал, только переглянулся с Калитой. «Быки» с обеих сторон напряглись. В кустах замерли приглашенные гастролеры Удава и Потапа.
Обстановку разрядил Гриня.
— Мне Кент велел узнать, кто в джипе сидит, — стал он объяснять плачущим голосом. — А как я разгляжу, если они гонят и тачка с тонированными стеклами?
— Этот Кент там тоже был? — насупился Урюк. — А почему его здесь нет?
— Да здесь я! — Кент, худущий черноволосый парень с челкой, давно вышедшей из моды, несмело выбрался в полукруг перед Бурдой. — Врет он все! Я тебе, падла, что передал по сотовику, в натуре? — Он вплотную подошел к Грине. — Чтоб ты только проверил! А ты что сотворил?
— Было дело? — спросил в наступившей тишине Урюк.
Гриня чуть заметно кивнул. На глазах его выступили слезы.
— Было, — негромко сказал Чубайс.
Сейчас они оба были похожи на двух школьников, которых прорабатывали на педсовете.
— Я что хочу сказать, — снова выступил Калита. — Ну уроем мы их, так, может, именно этого и хотел племяш Грязнова, чтоб нас между собой стравить!
Он обернулся назад, «к быкам», ожидая их поддержки. Те безучастно смотрели в сторону. Встревать в толковище, когда спорят авторитеты, никто не собирался.
— Напомни нам про этого племянника, — обратился Урюк к Удаву. — У тебя его досье?
Удав отрикошетил его взгляд в сторону Слона:
— Давай ты, у тебя все записано…
— Так, Денис Грязнов… — начал Слон, достав записную книжку. — Племянник Вячеслава Грязнова, начальника МУРа. Родился в Барнауле, в Москве держит частное детективное агентство «Глория». Ну тут адрес его, телефон, тетка, сестра, что в школу бегает…
— Двоюродная сестра, — поправил Удав.
— Какая разница? — возразил Слон. — Главное, в Домодедове, где мы гудели, он под инспектора косил, даже проверял порции в кабаке. Да так натурально, что халдеи чуть не обосрались… Калита верно говорит: специально он нас всех стравил, чтоб мы мочили друг друга почем зря! Сейчас, гад, сидит там у себя и радуется!
— А чего ж ему, плакать, что ли? — хмыкнул Калита. — Новая тактика у них там, поняли, нет? Сами, в натуре, справиться не могут, так науськивают братву, как псов голодных, друг на друга… — Он снова оглянулся, ища теперь поддержки у Бурды, но тот неопределенно промолчал, уставившись в сторону. Потап с каменным лицом смотрел себе под ноги. В здешние дела он не хотел соваться.
Калита замолчал. Он уже не раз пытался привлечь к себе внимание, вырваться из этого заговора всеобщей глухоты и безразличия к своей персоне. Высокие авторитеты все еще не решили, что с ним делать дальше, хотя братва уже роптала, не понимая его неопределенного статуса — вроде по-прежнему бугор, всегда при начальстве, но те на него ноль внимания.
Урюк взял Бурду за рукав и отвел в сторону.
— Сначала, как заведено, потолкуем вдвоем, потом в расширенном составе. Он у тебя кто? — Урюк кивнул на Калиту. — Министр иностранных дел или серый кардинал?
— Ни то, ни другое, — сказал Бурда. — Бывший премьер. Пока держу при себе.
— А ты легко сдаешь своих пацанов… — сощурился Урюк. — И от премьер-министра отказываешься… Никак, команду решил поменять? Или у тебя это называется сокращением штатов?
— Не понтярь, — осклабился Бурда. — У тебя это называется влить свежую кровь? — Он бросил мимолетный взгляд в сторону Удава. — Думаешь, я забыл, как ты избавился от дегунинских?
— А сейчас ты не прочь слить старую? — парировал Урюк, имея в виду Чубайса и Гриню.
— Потому-то мы и забили стрелку, — сказал примирительно Бурда. — Чтоб договориться. Чтоб не было больше крови.
— Но она уже пролилась, — хмуро возразил Урюк. — Только не смеши мои шлепанцы. Не впаривай мне насчет этого муровского племянника, что навел вас на Косого. Ты и раньше на него охотился.
