Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Леонид Семёнович Словин
Была уже ночь, когда из приемной позвонили:
— Идите. А то он сейчас уедет.
— Иду.
Жернаков поднялся к зеркалу, оправил китель. Первый зам судил о работе по одежке: мог накричать, одернуть по поводу малейшего нарушения формы. Некий остряк нарек это явление «чурбанизацией», за что вскоре оставил министерство.
На всякий случай Жернаков взял под мышку красную папку «К докладу», чтобы и в коридоре видно было, если встретятся, что идет он по делу, а не просто по случаю недержания мочи.
Когда Жернаков появился в кабинете первого, тот просматривал какие–то бумажки, которые вынимал из стола и, просмотрев, тут же быстро рвал.
Увидев входящего Жернакова, он недоуменно взглянул на него. За окном, выходившим на Кремль, послышался бой курантов.
— Все в порядке. — Жернаков был рад, что справился с данным ему поручением. — Директор ресторана, за которого просило Управление торговли, отпущен. Разобрались! Вот уже несколько часов как дома…
— Дурак! — сказал первый зам.
Жернакову показалось, что он ослышался. Первый зам загнул еще крепче — забористее.
— «Дома», «несколько часов…» — заорал он на Жернакова. — В камере он! В Лефортове! В следственном изоляторе КГБ…
Гийо уехал из отдела на такси — возвращаться домой в служебной машине отдела внутренних дел он категорически отказался. Но, оказалось, это не имело значения.
На Кожевнической улице, почти против вокзала, такси остановила машина линейного контроля. Пока контролер и таксист выясняли отношения, несколько человек быстро перевели директора ресторана в третью машину, сели вместе с ним и стремительно отъехали, одновременно клацнув замками всех четырех дверей.
Другая оперативная группа готовилась взять главу крупнейшего столичного гастронома № 1 — «Елисеевского».
А во дворе Московского управления Комитета государственной безопасности на Лубянке уже освобождали площадку для подлежащих конфискации «тойот» и «мерседесов», пломбировали сейфы под изымаемые ценности — деньги, золото, антиквариат, старинные иконы и валюту.
Криминологический анализ преступности свидетельствовал о том, что социалистическое общество столкнулось в этой сфере с совершенно новыми, неизвестными ему ранее тенденциями.
Все это можно было обозначить точным термином, которым, однако, отечественная наука предпочитала не пользоваться:
«Организованная преступность…»
В Комитете государственной безопасности знали, что, в конце концов, без их вмешательства не обойдется, и, конечно же, планировали свой «День Икс» с присущей этому ведомству законспирированностью, широтой и размахом.
«Чтоб как снег на голову…» — любил повторять его председатель, знавший цену нешумной славе своей всесильной полутайной организации.
Одним из первых по случайному стечению обстоятельств внезапным этим бураном закружило директора маленького вокзального ресторана и главу крупнейшего московского гастронома.
Предстоял очередной большой разбор в московской торговле.
Как Игумнов и предполагал, майор Козлов явился на встречу с солидным прикрытием.
Комитетчиков было пятеро. Трое были знакомы Игумнову — из группы захвата, безуспешно пытавшейся отбить Остроконя во время задержания его милицией на вокзале.
Игумнов был один. Бакланов по взаимной договоренности должен был появиться только в случае, если Игумнова попытались бы арестовать. МО–14562 сидел в патрульном «Жигуле», вплотную припаркованном к тротуару.
«Надели ли они и сегодня свои титановые бронежилеты?» — подумал Игумнов о комитетчиках.
Козлов был в куртке и кроссовках. Его сразу отыскали, как только Игумнов сообщил уже знакомому ему смежнику, что должен говорить с его коллегой об угоне душанбинского авиалайнера.
Разговаривали тет–а–тет у круглой зубчатой башни вокзала, недалеко от учреждения.
Было совсем светло. То, что оперативники комитета работали всю эту ночь, было на руку Игумнову.
— Факты есть — значит, будем говорить. А так… — Козлов махнул рукой. — Извини, много работы.
Игумнов предъявил козыри:
— Слушай, Козлов, кончай темнить. С мужиком этим вы здорово пролетели… Он был у вас в руках! Угонщик! Да еще с автоматом. Тебе фамилия Остроконь говорит что–нибудь?
Козлов промолчал, Игумнов понял, что не ошибся.
— Здорово же вы наломали, видать, там дров, в Воронеже, если втихаря поперли на нас здесь в непонятную! Хотели отмыться от председателя? Или от жалобщиков?
Мимо круглой башни, в направлении закрытого еще универмага, прошли несколько пассажиров — у них были несвежие с недосыпа лица транзитных.
Игумнов дал им пройти, посоветовал:
— Подозреваемых надо проверять по Информационному центру, Козлов. Тогда сразу видно, кто скрывается от следствия и суда… Тут и козлу ясно, кто потенциальный угонщик и по какой причине…
— Отца своего учи морковку дергать.
— Вы ведь у нас такие профессионалы! Закачаешься… Никого не положили там, в Воронеже?
Рыжий равнодушно перенес его выпад, вернее сказать, успокоился.
— Все? — спросил он.
— Я даже думаю, не ваш ли это был человек? Тем более вооружен. Может, мне послать свои соображения председателю?
— Ладно. — Рыжий поднял воротник. — Если ты насчет заявлений из коробки, обратись к своему Исчуркову. Вы ведь друзья…
— Пошел он! Я сам за себя постою. А если выгонят — у жены зарплата приличная. Прокормит!
— За чем же дело стало?
— Там старший лейтенант Бакланов. — Игумнов показал на патрульный «Жигуль». — Ты его знаешь. Гаишник. МО–14562. Он врезал убийце при задержании. Сейчас время такое, его наверняка выгонят… Кто–то должен вступиться. А увольняет его новый замнач главка. Тот, что пришел от вас…
Козлов молчал — набивал цену.
Игумнов вспомнил их сумасшедшую гонку по Кольцевой, автоматную очередь, пробившую капот, маленькую женскую фигурку на заднем сиденье. Хотел сказать, что нервы иногда не выдерживают, но решил не унижаться. Тем более перед этим. Что он понимал?
— Ладно, — комитетчик кивнул. — Бакланову я помогу. С новым вашим замначем мы вместе работали. Всё? — спросил он снова.
— И насчет хомута! — За Бакланова можно было не беспокоиться и подумать наконец о себе. — Что за дела? За это можно ведь и по морде схлопотать. И никто не заступится. Мы все–таки мужики… — А, в сущности, что ему этот «хомут»! В этом ли всё дело?
Рыжий принужденно засмеялся.
— Хомута беру назад… Хотя вы там, менты, со своей липовой статистикой совсем оборзели. Ваше счастье, что комитету всё не до вас. У него своих дел много. — Он кивнул нетерпеливо переминавшимся коллегам у круглой башни. — Тем более сегодня…
— Трест ресторанов? — поинтересовался на всякий случай Игумнов. — Торговлю трясете?
— Ладно. Чао, бамбино. До новых встреч.
Пока Бакланов расплачивался в складе за рейку, Игумнов со двора по разболтанному телефону, выставленному на подоконник, позвонил в дежурную часть. В отделе трубку взял Цуканов.
— Может, перезвонишь наверх? — Он не хотел, чтобы в дежурке слышали их разговор. — Я сейчас перейду к себе!
— Валяй! — согласился Игумнов. Спешить было некуда.
Цуканов сообщил последние новости.
— Ночью заседала коллегия. Скубилин уходит. Жернакова на пенсию. Исполняющим обязанности начальника управления назначен Авгуров. Картузов идет к нему замом…
— Ничего не изменилось. Как было, так и будет. —
