Ежи Эдигей - Идея в семь миллионов
— Продолжай.
— Вольский говорит: «С дураком надо было покончить, заткнуть ему глотку. Теперь спрячем, чтобы менты не нашли». По той дорожке, что отходила в этом месте, мы проехали сколько могли, там вытащили Пазла из машины и спрятали тело в кустах. Мне Вольский велел нарезать веток, чтобы прикрыть труп. Когда мы выезжали из лесу, пошел снег. Машину вел Вольский, у меня так дрожали руки, что я дверцу не мог закрыть, когда в машину садился. Проехали мы через Корник, Ришард свернул на какое-то шоссе, там мы опять въехали в лес, заехали подальше и бросили машину. В Корник вернулись пешком, а оттуда на автобусе добрались до Познани. Потом на поезде прибыли в Варшаву.
— На этом мы сегодня кончим, — решил Качановский. — Завтра покажешь, где спрятал деньги.
— Покажу, обязательно покажу, — заверил Фельчак.
— Тебя еще не раз буду и я допрашивать, и прокурор по делу об угоне машины с деньгами и убийстве Павла Выгановского. Учти — в твоих же интересах говорить только правду.
— Я и говорю правду. Павла я не убивал. Говорю вам, я к нему даже не прикоснулся. Да, спрятать труп я Вольскому помогал, потому что боялся его. Ведь ему ничего не стоило и со мной так же расправиться, как с Павлом. Сегодня и мне бы крышка, если бы не вы, пан майор… А к убийству Павла я не имею никакого отношения. Я и не знал, что он собирался его прикончить. Думал, только предупредит, чтобы поосторожнее был, и поможет скрыться.
Ришард Вольский избрал другую тактику. Он решил все начисто отрицать. Никакого участия в захвате вишневого «фиата» он не принимал, Павла Выгановского он не убивал, как не пытался убить и Казимежа Фельчака. Он просто-напросто завязывал шнурок на ботинке, а разводной ключ, который он имел обыкновение всегда носить с собой, так как он ему нужен и дома, и на работе, просто сам вывалился из кармана. Он его поднял с земли и выпрямился. Вот и все. А тут неизвестно почему на него навалились милиционеры…
Но одного Вольский не сумел объяснить: каким образом на гаечном ключе, который он без оговорок признал своим, оказались следы крови и человеческий волос, принадлежавшие, как установила экспертиза, убитому Выгановскому?
Избранная Вольским линия поведения не могла помешать следствию. Оно уже располагало достаточным количеством бесспорных доказательств его вины. В их свете участие Ришарда Вольского в трех преступлениях: хищении государственного имущества, убийстве Выгановского и попытке убийства Фельчака — не вызывало сомнений.
Опытный юрист прокурор Бочковский хорошо понимал, почему преступник избрал именно такую линию поведения. Вольский отдавал себе отчет в том, что при рассмотрении дела судом первой инстанции он может быть на основании имеющихся против него улик приговорен к смертной казни. Поскольку в польской юриспруденции Верховный суд, как правило, отклонял смертные приговоры в тех случаях, когда обвиняемый не признавал себя виновным, Вольский всеми силами пытался свести дело именно к такому процессу, чтобы спасти свою жизнь. Однако в данном случае прокурор располагал не уликами, а бесспорными, неопровержимыми доказательствами, так что признание обвиняемого не играло никакой роли. Правда, в цепи доказательств не хватало одного, и весьма существенного, факта.
Качановскому до сих пор не удалось найти деньги — долю Вольского. Тщательные поиски их в квартире Вольского и на месте его работы ничего не дали. Не нашли их и у его знакомых девиц и дружков. Сам он упорно повторял, что ни о каких деньгах ничего не знает и вообще он — невинная жертва милицейских интриг.
И опять майору Качановскому с его людьми пришлось взяться за кропотливую и трудоемкую работу по выявлению контактов преступника. Допрошены были многие десятки людей, постепенно обрисовывался образ жизни Вольского, его знакомства. Среди множества показаний одно особенно заинтересовало майора. Дело в том, что несколько знакомых упомянули о частых посещениях Вольским кладбища на Бродне.
На всех польских кладбищах, и на этом тоже, с утра до вечера крутятся женщины, которые за определенную плату ухаживают за могилами: сажают цветы, поливают их, поддерживают чистоту. Одна из таких женщин на Бродненском кладбище сразу же узнала Вольского по фотографии. По ее словам, она часто видела его на кладбище и всегда в самой старой его части.
Фотографию показали той, в чьем ведении находилась эта старая часть. Женщина тоже узнала Вольского. Сюда он приходил к склепу, принадлежавшему семейству Марчиняков. Так как все члены этой семьи умерли еще до войны, за склепом никто не присматривал вот уже лет тридцать, и он пришел в совершенное запустение: крест покосился, надписи совершенно невозможно было разобрать, плита, прикрывающая вход в склеп, была сорвана и валялась поблизости. Так обстояло дело до недавних пор. Но вот этот молодой человек с фотографии заботливо занялся приведением склепа в порядок. Он восстановил надписи на плите, очистил ее и повесил на прежнее место. Теперь она надежно прикрывала вход в склеп, к ней был приделан прочный засов с цепью, запирающейся на огромный замок.
Майор Качановский лично осмотрел склеп семейства Марчиняков. Он и в самом деле был приведен в порядок, но не до конца: покосившийся крест не тронули, мусор вокруг склепа не убрали, но вот плита у входа и замок на ней внушали уважение.
Для того чтобы войти в склеп и произвести в нем обыск, потребовалось разрешение правления кладбища и санкция прокурора. Чтобы избежать лишних разговоров и возможных недоразумений, Качановский попросил местного ксендза быть свидетелем при осмотре склепа. Тот, правда, сам не пришел, но прислал викария в качестве своего представителя.
Открыли замок, сняли засов и цепь, отодвинули тяжелую каменную плиту и спустились в склеп. Там по обе стороны от входа возвышались полки со стоящими на них гробами. Часть из них уже совсем развалилась. С некоторых, из тех, что поновее, были сорваны крышки — поработали кладбищенские «гиены» в поисках золота и драгоценностей. Завернутая в мешок металлическая шкатулка была обнаружена на самой нижней полке за одним из наиболее ветхих гробов.
Шкатулка была доставлена в городское управление милиции. Привели Ришарда Вольского. Увидев шкатулку, он побледнел и пошатнулся, но не произнес ни слова. В его присутствии вскрыли шкатулку. В ней находилось два миллиона четыреста тысяч злотых. Шестьдесят тысяч Ришард Вольский, как видно, израсходовал «по мелочам».
Глава пятнадцатая
И последняя
Был прекрасный майский день. Под стать настроению, с которым майор Качановский входил в кабинет своего начальника. И неудивительно, ведь он пришел доложить, что закончил следствие и передал дело в прокуратуру. Прокурор Бочковский может приступать к составлению обвинительного заключения.
— Лучше поздно, чем никогда, — язвительно бросил полковник.
— Что?! И это говорит мой друг? Вместо того чтобы порадоваться вместе со мной, он издевается! А вот прокурор Бочковский сказал — а ты ведь знаешь, что на похвалу он весьма скуп, — так вот он сказал, что не помнит второго такого же сложного дела, которое было бы так мастерски раскрыто!
— Ладно, ладно, я уже поговорил с кем надо.
— Так ты не забыл о Дзюбе? Ну спасибо, он ведь и в самом деле заслужил награду.
— Думаю, что он ее уже получил, и она для него ценнее той, что можно получить по службе.
— И по службе не мешает его отметить. Ведь если бы он не сказал мне о Казимеже Фельчаке, мы бы еще долго блуждали в потемках.
— Да я разве спорю? Я как раз собирался тебе сказать, что вопрос о премии для Дзюбы положительно решен руководством. И о тебе поставлен вопрос, думаю, что и тебе что-нибудь обломится.
— И еще наверняка одному полковнику.
— Что же касается тебя, Янушек, должен признать, что ты неплохо справился с этим делом, но, чтобы поставить все точки над «i», тебе остается решить еще одну проблему. И мы готовы помочь тебе ее решить. — Последние слова полковник произнес с каким-то особенным выражением.
— Какую проблему?
— Мне удалось раздобыть немного денег для выплаты премии той нашей внештатной сотруднице, ну, помнишь, с завода точных приборов в Надажине. Ведь она как-никак нам тоже помогала. Как же ее звали? Эльжбета Ярот, если не ошибаюсь. Денег, правда, немного, но хватит, чтобы подсластить пилюлю.
— Какую еще пилюлю?
— Ну как же, расставание с тобой. Теперь, когда дело успешно закончено, помощь этой девушки уже не нужна и ты можешь спокойно с ней расстаться. Ведь ты же говорил, что поддерживаешь это обременительное для тебя знакомство, исключительно руководствуясь интересами следствия.
— Да что ты себе позволяешь? — не на шутку рассердился Качановский. — Как ты о ней говоришь? Ведь это же порядочная девушка. Совсем не такая, как другие. За мужчинами не бегает, знаешь, как некоторые, у которых одно в голове — как бы скорее окрутить мужика да к алтарю его. Эля всегда подчеркивала, что больше всего ценит свою свободу и независимость.
