Йорген Брекке - Царствие благодати
— Да, это один из важнейших источников по истории трендского Средневековья. Эта книга написана от руки на пергаменте, хотя в ту эпоху бумагой пользовались все чаще и чаще. Ее написал фосенский священник сразу после Реформации. Редчайшая драгоценность. Книга прославилась благодаря содержащимся в ней медицинским сведениям, удивительно точным для своего времени. И благодаря своим афоризмам.
— Афоризмам?
— Да, мудрым изречениям. Как, например, вот это: «Центр Вселенной везде, а предела — нет». Для ученых афоризмы Йоханнесовой книги представляют немалый интерес. Почему священник Йоханнес пишет о Вселенной, а не о Боге? Он утратил веру? Был ли он северным представителем зародившегося в эпоху Ренессанса научного течения? Откуда родом этот Йоханнес? Учился ли в университете? Афоризм, который я упомянул, особенно интересен по нескольким причинам. Уже в 200-м году до Рождества Христова в книге под названием «Corpus Hermeticum»[22], принадлежащей к гностическому учению, было написано: «Бог есть умопостигаемая сфера, центр коей находится везде, а окружность нигде». Затем в двенадцатом веке французский теолог и поэт Алан Лилльский утверждал то же самое в одном из своих трудов. Почти пять сотен лет спустя, в 1584 году, в Италии, мистик по имени Джордано Бруно провозгласил: «…вся Вселенная есть центр, или центр Вселенной повсюду, а окружности нет ни в какой части, поскольку она отличается от центра». Любопытно, но Джордано Бруно записал свою мысль на несколько десятилетий позже автора Йоханнесовой книги, возраст которой мы датируем серединой XVI века. Но это еще не конец. Двести лет спустя эти же слова повторяет математик и философ Паскаль: «Природа — это бесконечная сфера, центр которой везде, а окружность нигде». На эту цитату, которая возникает снова и снова, обратил свое внимание и аргентинский писатель Хорхе Луис Борхес. В его книге «Вымыслы», вышедшей в 1944 году, есть эссе на эту тему. Эту фразу можно рассматривать в качестве примера того, как мы вечно повторяем самих себя и как мало на самом деле оригинальных мыслей. Борхес написал свое эссе раньше, чем мы нашли Йоханнесову книгу, поэтому она в его эссе не упоминается. Благодаря таким деталям нашу странную находку окружает мистический ореол, и ученые никак не могут разгадать ее загадку. Был ли священник Йоханнес мистиком? Был ли он сектантом-гностиком? Или просто вольнодумцем, который отказался верить в Бога как в основополагающий принцип?
Йенс Дал умолк. Рассуждая о своем предмете, он как будто забывал об окружающем мире.
— Похоже, эта книга стала большим открытием. И как же вам удалось найти ее на кладбище?
— Книгу мы не откопали. Она стояла у Крансосов на книжной полке. Хозяева даже вообразить себе не могли, какую ценность они хранят и как много она значит. Книга находилась во владении семьи с девятнадцатого века. Однажды вечером хозяева пригласили меня на кофе. Тогда-то я ее и заметил. Владелец рассказал довольно странную историю о том, как эта книга к ним попала. Получил ее прапрадед хозяина.
— Получил?
— Да. Когда-то — примерно сто пятьдесят лет назад — у них на дворе объявился щеголеватый городской господин. Он назвался собирателем книг и сказал, будто хочет отдать книгу тем, кто здесь живет. Прапрадед, разумеется, спросил его почему. Незнакомец ответил, что она принадлежит этому месту. Если верить прапрадеду, незнакомец утверждал, будто над книгой тяготеет проклятие и единственное место, где оно никому не причинит вреда, — это владения Крансосов. Кроме того, прежде чем покинуть двор, собиратель вроде бы намекнул, что книгу эту написал убийца. С тех пор его больше не видели. В семье это замечательное предание с гордостью передавали из поколения в поколение. Во время рассказа глаза хозяина блестели. По его словам, никакое проклятие их не коснулось. Кто-то из нас заметил на это, что собиратель, очевидно, сказал правду — книга должна храниться на Фосене. «Верно, верно», — согласился хозяин и добавил, что, если книгу у них заберут, а потом случится какая-нибудь беда, он тут ни при чем.
В тот вечер я одолжил книгу почитать на ночь, а следующим утром уже знал, какой клад нашел.
— И что дальше стало с книгой?
— Ее передали Библиотеке Гуннеруса. И она до сих пор там. — Дал вдруг замолк, и по его глазам Синсакер понял, что он вернулся в настоящее.
— Есть какие-нибудь догадки о том, кто был тем собирателем? — спросил следователь, просто чтобы поддержать разговор.
— Нет, это загадка. Разумеется, многие пытались это выяснить. Но никому не удалось. Большинство спекуляций указывает на Брудера Люсхольма Кнутсона.
— Это который в Кнутсоновском зале?
— Именно он. Он был известным собирателем книг. Но, кроме совпадения занятий, с загадочным фосенским гостем его ничто не связывает. Несомненно одно: человек, отдавший книгу Крансосам, не хотел, чтобы другие узнали о том, кем он был. Он приехал, передал книгу, ничего толком не объяснил и пропал со страниц нашей истории.
— А откуда мы знаем, что книгу написал священник, а не убийца?
— По содержанию видно: ее писал священник. Он сам так себя называет. Некоторые его идеи выходят за рамки постулатов лютеранской веры. И ничто в тексте не указывает, будто он кого-то убил. Правда, в книге не хватает нескольких листов пергамента. Судя по следам, их вырвали. О том, что на них было написано, ничего, разумеется, сказать невозможно. Помню, мы еще шутили: уж не этому ли предполагаемому душегубу-писателю принадлежит и «авторство» останков жертв из старого захоронения на лугу за домом.
Дал опять замолчал. У него ясно возникло желание отвлечься и не думать о произошедшем? Не потому ли он так подробно рассказывал об этой книге? Синсакеру требовалось, чтобы он говорил. Не важно о чем. Пока он рассказывает, старший следователь может добавлять детали к составляемому портрету. К тому же у полицейского появилось необъяснимое ощущение, будто история этой книги имеет какое-то отношение к расследованию.
— Что касается вырванных страниц. Нет ли у тебя предположений, кто и когда мог это сделать?
— Ну, этого никто не знает. Однако это определенно случилось до того, как книга попала к Крансосам. Не забывай, пергаментные страницы сами по себе большая ценность, безотносительно текста, написанного на них. Бумагой начали пользоваться в XII веке, время шло, и к пергаменту прибегали все реже и реже. Но вплоть до наших дней на него поддерживался спрос — например в индустрии роскоши. Пергамент стал признаком высокого положения. Собиратель книг мог вырывать пергаментные страницы и продавать их по одной. Или они могли пойти на переплеты других книг, вместо кожи. Другое объяснение состоит в том, что эти страницы выпали сами собой, так как с книгой недостаточно бережно обращались.
— Эта книга, Йоханнесова книга, она ведь стоит целое состояние, не так ли?
— Она из тех книг, чью рыночную стоимость определить невозможно. Она абсолютно уникальна. Легально у нас в стране никогда ничего подобного даже не продавалось. Да и за границей тоже, — ответил Дал. — Думаю, она мало подходит для воровства в целях обогащения, разве что найдется подходящий миллионер-эксцентрик.
— То же самое справедливо и для многих других книг в книгохранилище?
— Несомненно. Но вы ведь не думаете, будто мотивом стало желание что-нибудь украсть?
— Пока мы ничего не можем исключать.
Но, вспомнив, каким способом совершили убийство, Синсакер должен был признать, что версия об убийстве во время ограбления кажется абсолютно неправдоподобной. Во всяком случае, во время ограбления с целью наживы. Правда, иногда у воровства бывают и другие, менее разумные мотивы. И тут его осенило: до сих пор они считали, будто ничего не пропало, опираясь лишь на свидетельство Ваттена. Нужно найти другие подтверждения, и как можно скорее.
Еще немного поболтав о пустяках и произнеся несколько бессмысленных слов утешения, Синсакер начал прощаться. Когда они уже встали из-за кухонного стола, Синсакеру пришла в голову еще одна мысль.
— Ты должен оказать мне услугу. — Он положил руку Далу на плечо. — Хотя это будет очень тяжело.
— Какую услугу? — Дал казался совсем измотанным.
— Ты должен рассказать детям о произошедшем. Нам нужно поговорить с ними в участке. Это, конечно, не очень срочно. Но будет хорошо, если в течение дня ты это сделаешь. Лучше им узнать все от тебя, а не от кого-то постороннего. Да и не получится навсегда скрыть от них правду.
Йенс Дал кивнул. Он понял, что Синсакер имел в виду.
Глава семнадцатая
Одд Синсакер пошел в сторону своего дома, но, вместо того чтобы идти короткой дорогой, он двинулся вверх по Ноннегата к школе Русенборг. Не останавливаясь, достал телефон и позвонил в участок. Попросил соединить с Моной Гран, которая сопровождала его в Библиотеке Гуннеруса, но ему сообщили, что она уже ушла с работы. Только теперь он вспомнил, что и ему самому давно пора закругляться. Это ведь его первый рабочий день. Ко всему прочему, он несколько месяцев провел на больничном, и не просто так. Но, что удивительно, он не чувствовал себя таким уж утомленным. То есть он, конечно, устал, но не так сильно, как к вечеру бесконечного дня, когда просто сидел дома, мечтал и ждал выздоровления.
