Аркадий Адамов - Идет розыск

— Так бригадир он, — уважительно произнес первый, отхлебывая чай. — Ноне знаешь ему хлопот сколько? А москвичи-то твои хорошо за постой платят?

— А! — снова махнул рукой толстяк. — Нешто это постой? Ночь одна и все тут.

Виталий прислушался к их разговору, потом, решившись, сказал:

— Извините, что помешаю. Я, вот, приезжий. Друга своего по армии ищу. Нельзя ли тоже переночевать у вас? Я уплачу, конечно.

Оба старика посмотрели на него уже внимательнее, и первый, в телогрейке, перестав отхлебывать чай, поинтересовался:

— А откуда ты будешь, молодой человек?

— Из Москвы.

— Паспорт-то есть?

— А как же, в полном порядке, — улыбнулся Виталий. — Не беглый.

— Само собой, — согласился старик.

— И не разбойник, — добавил Виталий. — Их, пожалуй, тоже теперь не встретишь.

— Кто их знает, — с сомнением ответил старик. — Всякие, мил человек, водятся на российских просторах.

Второй старик, в куртке, к которому, собственно, и обратился Виталий, помалкивал, испытующе и недоверчиво поглядывая на незнакомого человека.

— Ну, что, Петр, берешь? — обратился к нему первый старик. — А то я его, так и быть, к себе пущу. Как?

— Пускай, коль охота, — буркнул тот.

— И пущу. Надо войти в положение. У него, небось, кума-то здесь нет, — насмешливо заключил он.

— Как хотишь, — сдержанно ответил второй.

— Пойдем, милок, — обратился к Виталию старик в телогрейке, отодвигая пустой стакан. — Ты закусывать-то кончил?

— Кончил, — с готовностью отозвался Виталий и поднялся из-за стола.

— Ну, и хорошо. Пойдем тогда.

Старик тоже встал, надел кепку и кивнул своему собеседнику.

— Бывай, Петр.

— Бывай, — равнодушно ответил тот, не выказывая желания идти вместе с ними.

Виталий и старик вышли из чайной и, поеживаясь от холодного ветра, зашагали по обочине дороги, обходя лужи, потом свернули в какую-то улочку.

Старик был невысоким, щупленьким, но ходким, и Виталий прибавил шагу, чтобы не отстать.

— Звать-то тебя как? — спросил старик, поднимая голову.

— Виталий.

— Ага. А меня, значит, Терентий Фомич. Так что, будем считать, знакомы уже. Ну, и какого же ты дружка отыскиваешь?

— По армии. Закадычные мы дружки были. А потом, вот, жизнь раскидала. Пять лет, как писать мне перестал. А то все звал. Каждый год к нему собирался. А теперь, вот, как отпуск получил, решил, все, отыщу.

— Звать-то его как?

— Свиридов Петр.

— Есть у нас один такой, — сдержанно произнес Терентий Фомич.

— Слышал. Не тот, — улыбнулся Виталий. — Ваш — Петр Савельевич. А мой — Петр Сергеевич. И вообще по возрасту не подходит.

— Это кто же тебе успел все сообщить?

— Подвез меня со станции парень один, из Сухого Лога. Родион.

— А, Родя, — кивнул старик. — Знаем такого. Хороший малец. Работящий. Ну, а сам ты чем в Москве занимаешься?

— Сантехникой, — усмехнулся Виталий, решив, что никакого учителя сейчас в отпуск никто не отпустит.

— Ну, да. Понятно, — старик мельком взглянул на Виталия через плечо снизу вверх и, вздохнув, сказал. — Только другого Свиридова у нас, милок, нет.

— Может, в какой соседней деревне?

— Это может. Фамилия такая в наших местах встречается. А своих парней я знаю. Все они тут у нас в дому крутятся. Вокруг Галки моей. Меньшая осталась, — ласково добавил он. — Остальных повыдавал. Всего аж четыре девки, ни одного парня, — и, вздохнув, заключил: — А старуха моя померла. Годов уж восемь как.

Оба помолчали. Потом старик неожиданно сказал:

— А с нашим Свиридовым ты, считай, уже познакомился. В чайной он со мной сидел Петр Савельевич, точно.

— Да, ну? — удивился Виталий. — Вот он, значит, какой…

— Такой, такой, — охотно согласился старик, легко семеня рядом с Виталием.

— Он у вас член правления?

— Член, а как же?

— И чем ведает?

— Цех у нас тут один есть, над ним поставлен.

— Потому и москвичей к себе пускает?

— Во! Значит, усек? Москвичей-то москвичей, да, как видишь, не всяких.

Старик остановился и показал на избу за невысоким штакетником.

— Мои хоромы. Милости прошу.

Они свернули к калитке. В этот миг Виталий заметил вдали идущего по улочке человека. Людей вокруг больше не было, и потому человек тот сразу бросился ему в глаза.

Впрочем, Виталий и не задержал на нем взгляда. Только Терентий Фомич недовольно проворчал:

— Увязался, обормот.

— Кто? — безразличным тоном спросил Виталий.

— Да тут один… — махнул рукой Терентий Фомич.

Не успела захлопнуться за ними калитка, как из-за дома выскочила крупная, угольно-черная, лохматая собака с отрубленным хвостом, неохватно мощной шеей и широкими, мощными лапами. Она басисто, раскатисто гавкнула, словно предупреждая о своем появлении. Однако никакой вражды к незнакомому человеку, пришедшему с хозяином, она не выказала. Только настороженно взглянула на Виталия круглыми, рыжими глазами.

— Это наш гость, Алдан, — спокойно сказал Терентий Фомич.

Собака немедленно уселась, вывалив из огромной пасти влажный, красный язык, и, казалось, с интересом стала наблюдать за людьми.

А Терентий Фомич и вслед за ним Виталий поднялись на крыльцо, аккуратно отчистили от налипшей грязи подошвы ботинок, и старик толкнул незапертую дверь.

Сняв пальто и телогрейку и скинув ботинки, они прошли в горницу, выложенную чистыми суровыми половиками. Все тут было скромно, но уютом и покоем пахнуло на Виталия. Он огляделся.

— Хорошо у вас, — сказал он.

— Хозяюшка моя заботится, — снова ласково сказал старик и крикнул. — Галинка, принимай гостя!

И тут же в горницу вбежала тоненькая, темноволосая девушка в скромном синем платьице и белом с цветами фартучке. Живое, свежее личико ее с огромными, удивительно чистыми, карими глазами, сразу понравилось Виталию.

— Галя, — застенчиво сказала девушка, подняв глаза на Виталия и протягивая узкую, неожиданно крепкую руку.

— Виталий, — улыбаясь, ответил он.

— Ну, вот. Будем знакомы, — бодро объявил Терентий Фомич и добавил, обращаясь к дочери. — Заночует он у нас. Из Москвы человек. Друга разыскивает. Ты в маленькой комнате постели потом. А пока мы домашнего чайку попьем. Давай, хозяюшка, накрывай.

— Сыт я, Терентий Фомич, — сказал Виталий. — Спасибо.

— Никак нельзя, — возразил старик. — Раз гость. Посидим, покалякаем.

— Вам, небось, на работу.

— Моя работа ночная. Сторож я тут.

— Чего же вы охраняете?

Тем временем они уже уселись за стол, а Галя неслышно исчезла.

— Правление колхоза у нас в Сухом Логе, — пояснил Терентий Фомич. — А тут бригада. Животноводы. Коровники у нас на всю область знаменитые. Вот Галинка моя скоро во вторую смену пойдет. Доярка она. Ну, еще и цех, конечно, охраняем, — усмехнулся он. — Тоже, говорят, немалый доход от него.

— А что он производит, цех этот?

— Чего захотят, — загадочно ответил старик. — Но по форме, значит, фруктовый джем.

Виталий улыбнулся.

— Это, выходит, к вам московские машины приходят, Родя говорил?

— Во, во, — охотно подтвердил Терентий Фомич. — К нам.

Появилась Галя с подносом в руках и начала расставлять на столе чашки, сахар, большую миску домашнего творога, кринку с молоком, тарелку со сметаной и другую тарелку с горкой яиц. Виталий заметил, что девушка поменяла платье и как-то по-другому причесала волосы, и передник был на ней уже другой, с другими цветами.

Суетясь возле стола, Галя смущенно сказала:

— Уж извините нас, что есть. Не ждали.

— Ну, что вы, — запротестовал Виталий. — Вообще напрасно…

А Терентий Фомич, занятый своими мыслями, тем временем продолжал:

— …Вот так приходют, уходют. И на постой к Петру Савельевичу завсегда встают. Он давеча сказал, в чайной-то, какой, мол, это постой. Э, милок, постой такой, что с него он новый дом поставил, а теперь вот сарай да гараж.

— Чего же они из Москвы возят? — вежливо поинтересовался Виталий, всем своим видом показывая, как безразличны ему эти дела.

— А кто их знает, чего возют, — ответил Терентий Фомич, накладывая гостю на тарелку творог. — Вот намедни пригнали огромную машину с мешками. Чего там было, кто знает?

— Лимонная кислота, — неожиданно сказала Галя и добавила, обращаясь к Виталию: — Вы еще нашего молочка отведайте. Мы за него премию получаем. Самый высокий процент жирности в районе.

Виталий машинально поблагодарил и переспросил с удивлением:

— Лимонная кислота?

— Ты-то, дочка, откуда знаешь? — тоже удивился Терентий Фомич.

— Лиля говорила. Они у нее заправлялись. А один мешок прорвался, и из него посыпалось содержимое. Тара плохая. Ну, они его и переворачивали.

— Кто это «они»? — все тем же безразличным тоном спросил Виталий.