Чемпион - Сергей Майоров
– Был я в этом кафе пару раз.
– С кем ты там был?
– Я не помню. Может, с девчонкой какой…
– А может, с мальчишкой! Не получается, Константин Андреич, у нас с тобой разговора.
В кабинет зашел его напарник. Стоя у двери, вопросительно посмотрел на Цыганкова, и тот развел руками:
– Все, зови следователя!
– Понял, сейчас приведу.
Когда дверь закрылась, Цыганков, похлопывая ладонью по своей папке, равнодушно сказал:
– Напрасно ты отпираешься. Добрынин про ваши дела все подробно записал, можно сказать, по минутам. Ты, наверное, про эти бумаги не знал? Мы их нашли в квартире после убийства…
3
Следователь допросил меня очень подробно, затратив на это почти три часа. По его лицу нельзя было угадать, насколько мои ответы совпадают или расходятся с имеющейся у них информацией. Расположившийся за моей спиной Петр Сергеевич иногда вставлял едкие реплики. Цыганков в разговор не встревал, но время от времени начинал прохаживаться от письменного стола к окну, и это действовало на нервы не меньше, чем треск допотопной машинки, на которой следователь печатал протокол.
– Читайте, – закончив печатать, он придвинул ко мне четыре листа, покрытых прыгающими бледными строчками.
Я читал долго.
– Правильно? Я ничего лишнего не придумал?
– Правильно.
– Тогда вон там, под текстом, напишите: «С моих слов записано верно и мною прочитано».
Мне показалось, что я расписываюсь в своем приговоре.
После этого Петр Сергеич пригласил из коридора понятых, и мне предъявили для опознания несколько фотографий.
– Посмотрите внимательно, не торопитесь. Может, узнаете кого-то из изображенных здесь лиц.
Сказав это, следователь демонстративно отвернулся, а Цыганков и Петр Сергеевич, наоборот, придвинулись ближе и так вперились в меня тяжелыми взглядами, что, кажется, читали мои мысли насквозь.
Я вздохнул и указал пальцем одну фотографию:
– Вот этого я, кажется, где-то видел.
– Где? – Петр Сергеевич уронил на стол пепел от папиросы.
– Надо подумать… – Я еще раз вздохнул, чувствуя, что капитально загоняю себя в угол. – В «Сказке» он был, на прошлой неделе.
Короткие черные волосы, прямоугольное лицо с высокими скулами, горящие глаза комсомольца времен строительства Днепрогэса… Даже куртка, насколько можно было судить по некачественному черно-белому снимку, та же самая, которую он оставлял в гардеробе кафе: джинсовая «варенка» на молнии, с накладными карманами, погончиками и широким воротником.
– Ну вот, а говорил, не знакомы. Это ж Добрынин и есть! – усмехнулся Петр Сергеевич.
Следователь недовольно поморщился, но ничего ему не сказал, а мне протянул небольшой календарик, чтобы я мог уточнить число.
– Во вторник он приходил, около девяти. – Я подчеркнул ногтем нужную дату.
– Поподробней, пожалуйста.
– Ну, я в кафе был.
– С кем?
– Один. Договорился с девчонкой встретиться, но она не пришла. Мы на полдевятого договорились… А этот, Добрынин, где-то в девять нарисовался. Я все время на двери смотрел, поэтому его и запомнил. У меня вообще на лица память хорошая. Ну, он тоже себе пиво взял и закуску какую-то. Сел за столик, просидел там часа два, потом ушел…
После ухода Добрынина осталась на три четверти полная кружка и совершенно нетронутая тарелка с комплексной закуской, которая в обязательном порядке навязывалась всем зашедшим выпить пивка.
– И вы с ним не разговаривали?
– Нет.
Пока следователь записывал мои показания, Цыганков и Петр Сергеевич отошли к окну и стали оживленно совещаться. Кое-что долетало до моего уха, и я смог сделать вывод, что рассказанная мной история подтвердила имеющиеся в их распоряжении данные.
Следователь закончил писать, отпустил понятых и достал новые бланки. «Протокол задержания» – прочитал я шапку на верхнем листе и, хотя давно было ясно, что просто так меня не отпустят, ощутил пустоту под ногами.
Глава вторая. Три дня – не три года
1
За три дня через мою камеру прошла масса народа. Это были и покрытые татуировками беззубые мужики неопределенного возраста, и вздрагивающие от любого шороха интеллигенты, и мои сверстники, влетевшие за хулиганства и кражи. Одни лезли с расспросами или пытались установить собственные порядки, другие молча пялились в стенку, напрочь отрешившись от окружающей обстановки.
На второй день я разговорился с одним мужиком, отсидевшим два срока по тяжким статьям. Сейчас его подозревали в убийстве сожительницы. Прямых улик против него не было, только чьи-то расплывчатые показания и нож, от которого он неудачно избавился – выбросил, но менты смогли отыскать и пристегнуть к делу. Тем не менее мужик собирался признаться:
– Понимаешь, если признанка в деле имеется, то на суде не могут выписать больше, чем три четверти максимального срока. Главное, признаться и стоять на своем: да, убил, но не из корыстных побуждений, а потому, что сама, сука такая, меня довела. Никто ж не видел, как я ее, – мужик ткнул оттопыренным большим пальцем себе под ребра. – Как я скажу, так и было. Получу свои семь лет – и вперед. До суда в «Крестах» годика полтора покантуюсь, потом этап, вся херня, и останется мне на зоне пятерочку перетоптаться.
Кроме нас двоих, в камере никого не было, но я выразительно показал рукой на стены и постучал себе по уху. Мужик усмехнулся:
– Чего мы, шпионы какие, чтоб нас подслушивать? Кому мы, на хер, нужны? Да если б менты от тебя чего-то хотели, они б тебя так отмудохали, что ты б не одну, а пятнадцать мокрух на себя взял! Тебя трогали? Значит, им и так доказухи хватает!
– Не может у них ничего быть.
– Но ведь тебя не на пустом месте закрыли! Значит, что-то у них все-таки есть, просто тебе об этом пока не сказали. Мне ты можешь не говорить, но про себя-то подумай, где мог наследить… И готовься к тому, что послезавтра поедешь в «Кресты». С «мокрой» статьей на подписку не выпускают…
Я вспомнил слова Цыганкова о том, что Добрынин вел записи о каких-то наших делах, и до утра провалялся без сна, гадая, на что он намекал.
Я по секундам перебрал в памяти тот единственный вечер, когда видел Добрынина. Зачем он приходил в «Сказку»? Пожалуй, за всю свою практику вышибалы я не встречал более странного посетителя. Два часа проскучал в одиночестве и ушел голодный и трезвый. Сорвалась встреча? Не похоже, чтобы он договаривался с кем-то встретиться. Скорее кого-то искал. Я пожалел, что обратил на него слишком мало внимания. Расплатился, не дебоширит – и ладно, тем более, что в зале собрались две проблемные компании, требующие присмотра и быстрой реакции. Когда он ушел, наша барменша Светка отозвала меня за прилавок и тихо сказала:
– Заметил этого типа? Я вначале подумала, что это какой-то новый «обэхээсэсник»… – Светке стоило доверять, на обсчете и недоливе пива она съела собаку. – А потом присмотрелась… Знаешь, он на этих похож, которые из Афгана вернулись.
Как теперь выяснилось, она не ошиблась…
Утром, вскоре после завтрака, меня отвели в комнату для допросов. Минут через тридцать пришел Цыганков. В руке у него опять была папка с бумагами, но за весь наш разговор он ни разу ее не открыл. Выглядел он усталым, но был гладко выбрит, подтянут и благоухал одеколоном. По контрасту с моей провонявшей потом и камерным духом мятой одеждой это было очень заметно.
– Привет! – Он сел на привинченный к полу стул по другую сторону стола. – Как отдыхается?
Я пожал плечами и посмотрел
