Взятки - Кирилл Анатольевич Столяров
Для меня такой ужин - пытка, мне запрещено пить, диабет и гипертония, но приходится - не выпьешь с ним наравне, он обидится. А если, когда гостю пора уходить, осталась початая бутылка, он так умильно поглядывает на нее, так переживает, что говоришь: «Да бери, чего там, не жалко. Ведь для меня это - яд!» Он из газетки затычку раз - и в карман.
На следующий день придешь к нему - разговор идет не о делах, все дела сделаны. «Голова что-то побаливает - здорово мы с тобой, Родионыч, дернули! - с восторженной ноткой произносит он, встречая меня посреди кабинета, и ласково подталкивает к креслу. - Слушай, у вас в Алма-Ате, говорят, мировые шапки из ондатры шьют?» - «Какой нужно размер?» - спрашиваю. «Шестидесятый». - «Ладно, - обещаю, - договорились!»
Если я что-то обещал, никогда не обманывал, никто этого про меня не скажет. И шапки присылал, и другие вещи, и японские часы «Ориент» с руки снимал, если кому-то они сильно нравились. А что поделаешь? У нас руководителей - от директора до министра - и сверху, и снизу оценивают по результатам, а уж какой ценой ты добился высоких результатов - это никого не занимает…
И еще - я посылки отправлял с нарочным: яблоки, гранаты, грецкий орех, спиртные напитки. Все аккуратно затаривалось в ящики, закупалось целое купе, а у сопровождающего был список с расшифровкой - кому что. Я звонил, называл поезд и номер вагона, а они приходили к прибытию и лезли в купе гурьбой, все зараз. Мой человек уговаривал их: «По одному, товарищи, по одному, на всех хватит!» - а они все равно лезут, будто кто отнимет у них.
Зримо представляешь себе эти сцены, и, честное слово, становится настолько тошно, что так и тянет закричать во все горло: господи, до чего же мы докатились?! Но крик ничего не изменит, ровно как не даст ощутимых результатов и благостный призыв жить только по совести и никак иначе.
Нетрудно заметить, что, пространно цитируя Караваева, я привел не так уж много фамилий. Каких-то людей Караваев называл, а многих он просто не помнил - за пятнадцать лет ему пришлось делать подношения стольким руководителям различного ранга, что запомнить всех, по его словам, решительно невозможно.
Добавлю, что Прокуратура СССР продолжает расследовать преступления, совершенные в Казахстане, а это значит, что часть фамилий рано предавать гласности. Суть дела в конце концов не в фамилиях и уж подавно не в обилии «жареных» фактов, а в том, что за всем этим стоит грозное общественное явление - неимоверно расплодившаяся продажность, где разница лишь в цене: один с потрохами продавался за кругленькую сумму в запечатанном конверте, другой - за ондатровую шапку или часы «Ориент», а третий - за купаты с гранатовой подливкой и даровой выпивкой…
Как только разгорелся «пожар», они наперебой принялись валить все на Караваева и всячески принижать собственную роль, чтобы свести к минимуму, если так можно выразиться, потери в живой силе и технике.
Бывший начальник Карагандинского автобусного парка № 3 Сейткамалов, например, прибегнул к народной мудрости и вещал о Караваеве в духе восточной метафоричности: «Если во главе стаи птиц - орел, то полет птиц уподобляется полету орла. Если же во главе стаи - ворон, то он приведет к падали!» Сильно закручено, а? Между тем, вскользь замечу, Сейткамалов изведал вкус «падали» задолго до Караваева, с завидным аппетитом поклевывал ее и, напомню, дал первую взятку Караваеву. Так что будь Караваев и в самом деле «горным орлом», полет Сейткамалова, смею думать, едва ли уподобился царю пернатых.
Любопытная деталь - Сейткамалов имел обыкновение дарить любовницам сберегательные книжки на предъявителя с пятизначной цифрой вклада, а затем, пресытившись их ласками, публично заявлять, что его, мол, неверно поняли - он, видите ли, и не помышлял о даре, а отдавал те сберкнижки на ответственное хранение.
И еще - свалившись с инфарктом миокарда и находясь буквально между жизнью и смертью, Сейткамалов вызывал к больнице служебную машину и ездил в автопарк; чтобы собирать взносы с «бритоголовых». А когда Бондарев, опасаясь скандала (об этом, смеясь, говорила чуть ли не вся Караганда), запретил подавать машину немощному Сейткамалову, тот, превозмогая боль, ходил в автопарк пешком.
Не лучше выглядел и сам Бондарев. «Попал в волчью стаю - вой по-волчьи. И помни, пока вожак не насытился, не смей жрать…» Такие слова приписывал он Караваеву. Очутившись под стражей, сам Бондарев добычу из пасти не выпустил.
Если Караваев полностью признался, в содеянном и выдал следствию неправедно нажитые деньги и ценности на сумму около 80 тысяч рублей, то Бондарев категорически отрицал свою вину и не вернул государству ни гроша. А ему, кстати, было что возвращать - воцарившись в кресле начальника Карагандинского пассажирского автообъединения после отъезда Караваева в Алма-Ату, Бондарев втрое повысил подать, взимаемую с начальников автопарков и с контрольно-ревизионной службы.
В Казахстане некоторые лица настойчиво пытаются свести все к Караваеву и, как они часто говорят, к «караваевщине». За этим легко угадывается подтекст: Караваев строго наказан, остальным тоже щедро воздали по «заслугам», трудовые коллективы проинформированы, уроки извлечены, органы БХСС и ГАИ на местах сориентированы, контроль усилен, порядок налаживается…
А так ли это? Бригада следователей под руководством старшего следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, государственного советника юстиции 3-го класса В. И. Калиниченко точно установила, что взяточничество на пассажирском автотранспорте Караганды началось до того, как туда попал Караваев. А самые последние сведения из республики убедительно свидетельствуют, что и поныне «бритоголовые» лихо бороздят степные просторы, имея на борту «Икарусов» до 50 процентов безбилетных пассажиров.
Едва ли нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, что по-прежнему даются взятки. Изменился, наверное, только размер взяток - такса, с учетом риска, должна была возрасти. Да, Караваев был министром, но в механизме коррупции он не был мотором. Винтиком его тоже не назовешь, спора нет, он - шкиф, передаточное устройство, если хотите, взаимозаменяемая деталь, и не более того.
Так что надо копать глубже и понять наконец, что корни этого явления теснейшим образом связаны с нашими экономическими просчетами, с органическими пороками в организации и оплате труда, с социальными факторами, о которых мы прежде избегали не только говорить, но и думать, боясь взглянуть правде в глаза. Если существует зазор между плановыми заданиями и реальными возможностями производителей товаров или услуг, то, будьте уверены, в этом
