Энн Перри - Палач из Гайд-парка
Она ничего еще не знала об убийстве в Гайд-парке. Стоя в гостиной, Шарлотта представляла себе, какой та вскоре станет. В их старом доме в Блумсбери в распоряжении семьи Питт была хотя и уютная и красиво меблированная, но совсем небольшая гостиная. Ее и сравнить нельзя с той, что будет у нее теперь. Шарлотта наконец сможет устраивать званые обеды, чего она не могла позволить себе за все годы замужества, ограничиваясь лишь небольшими семейными праздниками.
Родители Шарлотты были относительно обеспеченными людьми, хотя тогда она так не считала, если ей отказывали в новом платье, которое так хотелось купить. У них был всего один экипаж. И тем не менее Шарлотта не задумываясь вышла замуж за простого полицейского инспектора, что наделало тогда немало шума, ибо ее сестра Эмили стала женой виконта. Жизнь сестер так круто изменилась, как ни одна из них не могла себе даже представить.
Когда виконт Джордж Эшворд умер, Эмили стала очень богатой вдовой. Вскоре она вышла замуж за Джека Рэдли, очаровательного, красивого и без гроша в кармане. Но Эмили была счастлива в этом браке, а это все, что ей нужно. У нее семилетний сын, юный лорд Эдвард Эшворд, и малютка Эванджелина, или просто Эви, от второго брака, а Джек Рэдли намерен вновь баллотироваться в парламент. Настойчивые убеждения, поддержка и уговоры Эмили дали свои результаты и заставили Джека проникнуться сознанием общественного долга и желанием сделать карьеру. Хотя его первая попытка окончилась неудачей, для Эмили и Шарлотты это была бесспорная моральная победа.
– Простите, мэм, – прервал мысли Шарлотты голос горничной Грейси.
Она служила в доме Питтов уже давно. Некогда тоненькая, как тростиночка, девочка-подросток, теперь Грейси стала умной и знающей себе цену восемнадцатилетней девушкой, доверенным лицом хозяйки и добровольным помощником жены детектива. Из робкой девочки она превратилась в уверенную, полную энергии молодую особу с живым и богатым воображением, ищущим себе достойного применения. На вид Грейси была все так же тонка и субтильна, и одежда по-прежнему казалась несколько великоватой на ней, но щеки ее горели здоровым румянцем, а силами и выносливостью она могла помериться с кем угодно из слуг. Главное же для Грейси состояло в том, что ее жизнь здесь была полна интереса. Остальная прислуга в доме довольствовалась обыденными хлопотами и заботами.
– Что тебе, Грейси? – рассеянно спросила Шарлотта.
– Старьевщик сказал, что он заберет все разбитые облицовочные плитки и старый линолеум в кухне, – деловым тоном доложила девушка, – но поскольку это даст ему всего шиллинг и шесть пенсов, он просит разрешения взять еще мусор с заднего двора.
– Добавь ему еще шиллинг, – распорядилась Шарлотта, все еще занятая своими мыслями, – и пусть заберет все сломанные бра со стен, если ему удастся их снять.
– Хорошо, мэм, – ответила Грейси и упорхнула, чтобы тут же появиться снова. За нею следовала Эмили в облаке шуршащих розовых юбок и пышных рукавов-буфф. Платье, как всегда, было туго затянуто в талии, чуть пополневшей после рождения Эви. Радостно-удивленное лицо младшей сестры обрамляли модные локоны.
– О, Шарлотта, – воскликнула она, оглядываясь вокруг. Казалось, у нее даже перехватило дыхание от удивления.
Та непонимающе смотрела на сестру.
– Это… просто прелесть! – наконец вымолвила Эмили и с веселым смехом опустилась со всеми своими юбками на старую кушетку у окна.
Шарлотта хотела было что-то возразить, но передумала. Гостиная выглядела пустой и заброшенной. Кусками висели ободранные обои, окна были грязными от нескольких слоев пыли, в одном даже треснуло стекло; все бра на стенах поломаны, старая кушетка, покрытая парусиновым чехлом, напоминала привидение. В остальных комнатах было не лучше. Чему было восхищаться? Но Шарлотта благоразумно решила, что лучше всего последовать примеру сестры, и тоже расхохоталась.
– Ничего, все обустроится, – сказала она, наконец отдышавшись.
– Да, сначала надо все хорошенько оштукатурить, затем оклеить обоями, – заметила, оглядываясь, Эмили, – и лишь потом можно думать о лампах, карнизах и прочем.
– Я знаю, – согласилась Шарлотта, вытирая слезы. – Это лишь половина удовольствия. Но я сама выбрала эти развалины и теперь должна сделать из них настоящий очаг для своей семьи.
– Как это похоже на нас, женщин, дорогая, – широко улыбнулась Эмили. – Скольких я знаю людей, пытающихся сделать то же самое, тратя на это всю свою жизнь – не только на очаг, но и на мужей тоже… Дорогая, ты не можешь переехать, если у тебя это не получится. Ты это знаешь. – Она поднялась с кушетки и рассеянно оправила юбки. – Покажи мне остальные комнаты этой, как ты выразилась, развалины. Я постараюсь представить себе, каким станет этот дом. Кстати, ты ничего не знаешь об этом ужасном убийстве в Гайд-парке?
– Нет.
Эмили покачала головой.
– Как я поняла, тело нашли только сегодня утром на озере Серпентайн в прогулочной лодке. – Она окинула взглядом комнату. – Комната прекрасных пропорций, однако доску над камином надо сменить. Здесь нужна пошире. А эту ты можешь использовать для одной из спален. Я узнала ужасную новость, когда мы оказались в уличной пробке у Тоттенхэм-корт-роуд. Мальчишки-газетчики выкрикивали ее. Какому-то морскому офицеру отрубили голову.
Шарлотта, направившаяся к окну, резко остановилась и, повернувшись, посмотрела на Эмили.
– Отрубили голову?
– Да, ужасная история, не правда ли? Я думаю, это дело будет вести Томас, потому что убитый был в чине капитана, и к тому же он сын лорда и леди Уинтроп.
– А кто они такие? – спросила Шарлотта, уже с интересом.
Сестры впервые познакомились с инспектором полиции Томасом Питтом, когда тот расследовал убийство их старшей сестры Сары. С тех пор они прямо или косвенно всегда сопереживали ему в его делах, будучи иногда не в меру активными, о чем Томас узнавал слишком поздно, чтобы предупредить их действия.
Эмили небрежно повела плечами.
– Не особенно богаты – ни раньше, ни теперь – и ничем не примечательны в свете. Однако в родстве со многими знатными людьми Англии и немного кичатся этим. Тебе знаком этот тип людей. Никакой живости воображения; твердо верят в то, что знают всё и обо всем; по-своему добры, честны и начисто лишены чувства юмора.
– Иными словами, до смерти скучны, – с чувством заключила Шарлотта. – Тем труднее не испытывать к ним своего рода снисхождение и симпатию, хотя при этом и бесишься от скуки.
– Совершенно верно, – согласилась Эмили, направляясь к двери. – Знаешь, я даже не могу вспомнить леди Уинтроп. Кажется, она блондинка небольшого роста… Впрочем, она может оказаться брюнеткой и очень высокой. Разве не смешно? Или тощей и узкогрудой, с лицом, которое трудно запомнить. Обычно у меня хорошая память на лица. Она необходима, если я собираюсь помочь Джеку попасть в парламент. – Эмили скорчила гримаску. – Представляешь, если я приму жену премьер-министра за кого-то другого? – Она еще сильнее сморщилась. – Это будет катастрофа! После этого угодишь в черный список.
Они вышли в холл, и Эмили с удовольствием вздохнула.
– Мне нравится эта лестница. Она очень изящная, Шарлотта. Я нигде еще не видела таких красивых балясин. – Она запрокинула голову, окидывая взглядом ступени винтовой лестницы, ведущей на площадку верхнего этажа. – Очень изящная работа. А сколько спален наверху?
– Я тебе уже говорила – пять, и достаточно просторная мансарда для Грейси. Все комнаты очень хорошие. Грейси может выбрать себе две из них, а заднюю, без окон, и еще одну я тоже оборудую под жилые – на всякий случай.
– Какой случай? Для еще одной служанки? – понимающе улыбнулась Эмили.
Шарлотта неопределенно пожала плечами.
– А почему бы нет? В будущем, вполне возможно… Ты что-нибудь знаешь об убитом?
Прежде всего она думала о муже.
– Нет, не знаю. – Округлившиеся глаза Эмили горели любопытством. – Но я могу узнать.
– Я думаю, что пока тебе не следует говорить об этом с Томасом, – осторожно заметила Шарлотта.
– Да, я знаю, – кивнув, Эмили стала подниматься по лестнице, касаясь перил осторожно и нежно, словно лаская их. – Лестница действительно великолепна. – На мгновение остановившись, она посмотрела на потолок. – И потолок хорош. Мне нравятся кессоны, они очень декоративны. Я вижу, лепнина неплохо сохранилась, надо только обновить штукатурку. Да, я знаю, что надо быть осторожной, у Томаса и без того много забот в последние дни. – Она повернулась и одарила сестру ослепительной улыбкой. – Я так рада за него. Ты знаешь, как я его люблю.
– Конечно, знаю, – с чувством ответила Шарлотта. – Я рада, что тебе понравился потолок. Мне он тоже нравится. Придает холлу благородство, тебе не кажется?
Они достигли площадки верхнего этажа и принялись осматривать спальни. Эмили восхищалась, словно не видела осыпавшейся керамической облицовки каминов и оборванных обоев.
