Аркадий Адамов - «След Лисицы»
— Ладно, тетя Тоня, — улыбнулся ей Виталий. — Поговорим потом. А сейчас я вот выпишу себе всех этих, — он кивнул на книгу. — Может, кто из них чего заметил. Помогут нам.
И от его неожиданной улыбки, от приветливого тона, каким вдруг все это он сказал, от домашнего обращения «тетя Тоня» Антонину Степановну сразу словно подменили. Исчезло страдальчески-виноватое выражение с лица, и она вздохнула с таким облегчением, что Виталий невольно усмехнулся.
— Чего это вы так вздыхаете, тетя Тоня?
В ответ Антонина Степановна только махнула рукой.
— Ладно уж. Выписывайте. А я вот тут отдохну маленько. Переволновалась, видать.
Виталий подсел к столику и принялся за работу.
Спустя минуту наружная дверь с шумом распахнулась, и вошел Свиридов, толстый, краснощекий, самоуверенный.
— Ну, ну, доложи, чем занят, — сказал он вставшему при его появлении Виталию.
Тот коротко доложил.
Свиридов нахмурил пшеничные брови, посмотрел книгу и недовольным тоном сказал:
— М-да. К примеру, вот этот, Титов, слесарь, — он ткнул коротким пальцем в книгу. — Это сколько придется Титовых перебрать, представляешь?
— Так точно, Николай Иванович. Представляю.
— Мартышкин труд. Из-за этой фитюльки.
— Это портсигар, Николай Иванович.
— Знаю, что портсигар. Это я фигурально. Ну, да ладно. Занимайся пока.
Он жестом разрешил Виталию сесть, молча оглядел сидевшую рядом на стареньком диване Антонину Степановну и направился в глубь квартиры.
Около письменного стола Достоевского все еще возился Откаленко.
— Отсюда, что ли, пропало? — спросил, подходя, Свиридов и указал на стол.
— Отсюда, Николай Иванович, — сдержанно ответил Откаленко. — Только не пропало, а украли.
— Это еще посмотрим. Беспорядку тут, надо полагать, хватает.
Игорь пожал плечами. Черный костюм его был в пыли.
— Обнаружил что? — спросил Свиридов.
— Капельки крови. Вот тут гвоздик торчит, — ответил Игорь, показывая на край стола. — Вор и поцарапался.
— На глаз уже определяешь, кто поцарапался? — насмешливо осведомился Свиридов. — Пинкертон. У местных тут кровь другого цвета, конечно?
— Местные не царапались, а то бы давно его забили.
— Ты свои теории пока при себе оставь, — Свиридов строго посмотрел на Игоря.
Казались они одного роста, но тем не менее не похожи были до смешного. Плотный, ладный, в черном костюме и серой рубашке Откаленко и толстый, неуклюжий, в костюме с искоркой и с ярким галстуком Свиридов. Смуглое лицо Игоря с резко выдвинутым подбородком словно освещалось смышлеными голубыми глазами. Коротко остриженные под бобрик черные волосы в сочетании с глазами делали его лицо необычным, почти красивым. У Свиридова были пшеничные волосы и кирпично-красное, расплывшееся лицо.
— Где Цветков? — спросил Свиридов.
— Вон там, с заведующей беседует, — Игорь указал на дальнюю дверь.
В маленькой и тесной комнате Елена Анатольевна, волнуясь и поминутно поправляя очки, говорила стоявшему у окна Цветкову:
— …Так что за них за всех я ручаюсь, как за самое себя. Но вообще это ужасно, ужасно, поймите.
— Понимаю. А как же, — рассеянно ответил Цветков, что-то, видимо, соображая про себя. — Ясное дело, нехорошо.
Он увидел входящего Свиридова, и лицо его приняло замкнутое выражение.
— Здравия желаю, — сказал тот. — Занимаетесь? Ну, ну, продолжайте.
— Так я в общем все уже товарищу сказала, — ответила Вольская, снова поправляя очки. — Право, уж не знаю, что вас еще интересует.
— Все сотрудники вне подозрений, — заметил Цветков. — Вот Елена Анатольевна ручается.
— Так, так… — кивнул головой Свиридов. — У меня вопросик есть, — он сделал паузу. — Бывали у вас и раньше какие-нибудь пропажи?
— Что вы! — вспыхнула Елена Анатольевна.
— А если подумать? Мы вас, уважаемая, не торопим.
— Уверяю вас, никаких пропаж…
— Ну, может, потом и находили, а?
Цветков хранил отчужденное молчание. А Вольская, пожав плечами, сухо сказала:
— Такие вещи бывают со всяким человеком. Я, например, сама недавно куда-то спрятала фотокопии странички рукописи «Идиота». Обыскались. А потом оказалось…
— Вот именно. Что же оказалось? — добродушно и заинтересованно спросил Свиридов.
— Что они у Светланы, только и всего.
— Видите, как оно бывает. Ну, а еще случаи такие были?
— Года два назад мы перестраивали стену «Братьев Карамазовых»…
— Это в смысле ремонта помещения?
— Да нет, композицию расширяли, — нетерпеливо пояснила Вольская. — Ну, и пропал типологический материал. А потом нашли, конечно. Но это все пустяки. А вот…
Свиридов многозначительно покачал головой.
— Пустяков в нашем деле не бывает, уважаемая.
Между тем Виталий, покончив с записями в книге посещений, бросил взгляд на прикорнувшую в углу дивана Антонину Степановну. «Не начала бы опять разговор, — подумал он. — Гораздо важнее побеседовать сначала с научными работниками». Но он тут же оборвал сам себя: «Ничтожный человек! Так вот, назло тебе, пока не побеседуешь с этой симпатичной тетей, „туда“ не вернешься!»
Беседа с Антониной Степановной много времени не потребовала. Та не смогла сообщить ничего интересного ни об одном из вчерашних посетителей. Внимание ее привлекла только семья одного дипломата, точнее, его жена, цветущая дама в каком-то необыкновенном туалете. Что же касается «самого» и их сына, то те, по словам Антонины Степановны, были «почти што как наши».
Закончив беседу, Виталий направился в большую угловую комнату, где, по его расчету, находилась Светлана Горина. «В конце концов я же обязан с ней побеседовать», — думал он.
Но в комнате никого, кроме Откаленко, не было. Увидев Виталия, Игорь спросил:
— Ну, какие мысли?
— Ты тут не видел…
— Некую белокурую особу? — хитро прищурил голубые глаза Откаленко.
— Не особу, а их научного сотрудника, Горину.
— Видел. Желаешь побеседовать?
— Именно.
— Понятно. Она через час освободится. Готовит срочный запрос.
— Откуда ты знаешь?
— Милый, я оперативник или кто? — И уже совсем другим тоном Откаленко добавил: — А вообще дело это поднять будет, ох, как тяжело!
— Этот портсигар найти надо во что бы то ни стало, — горячо ответил Виталий.
— Ты так решил?
— А ты как решил?
— Ты, я… Это не имеет значения. Вот как они решат, — и Откаленко показал на дальнюю дверь. — Но ты представляешь себе, какое это дело?
— Я-то многое чего представляю, — чуть рисуясь, заметил Виталий. — Например, что преступник здесь не обычный.
— Да, преступник тут не обычный, — насмешливо подтвердил Откаленко. — Ты иногда потрясающе проницателен, уважаемый.
Разговор на следующий день получился тягостный и неприятный.
— Тебе что, больше всех надо? — напористо спросил Свиридов, горой навалясь на стол. К потному складчатому лбу его прилипли желтые пряди волос, глаза под припухшими веками глядели сердито.
— Ты о чем это? — переспросил Цветков, уже обо всем догадываясь.
— А о том. Делать тебе нечего, что ли? Кражу из ателье уже раскрыл? С группой Васьки Резаного, которая вот-вот на преступление пойдет, уже покончил? Хватит или еще припомнить? Картинка! К концу квартала-то!
— Работаем, — хмуро буркнул Цветков. — Сам знаешь, как ребята бегают.
— Работать мало, раскрывать требуется. А о ребятах ты, видать, думаешь, что они еще мало бегают. То-то им работу ищешь, где ее нет.
— Этим не занимаюсь, — начиная сердиться, ответил Цветков.
— Тогда на кой ляд возбуждать дело по той фитюльке из музея? Ей цена ломаный грош. Кусок старой кожи, и все.
— Историческая вещь, Николай Иванович. Сам ведь слышал, как заведующая сказала.
— Ей что ни сказать, лишь бы с себя ответственность спихнуть. Они же то и дело теряют все. Шарашкина контора! Это ты тоже слышал.
— Тут случай другой…
— Этот случай тебе боком выйдет. Ты какую работу на себя взваливаешь, соображаешь?
— Соображаю.
— Не. Не соображаешь. Дело — тухлее не придумаешь. Сотни людей перебрать надо. И как докопаешься? Солидный вор туда вообще не сунется, в музей этот. А если сунется, то фитюльку эту не тронет. Не тот товар. Вот и ищи. Или ты думаешь, он тебе в книге той расписался?
— Вор тут особый, это верно. И в книге он не расписался.
— Да нет его вообще! И ты нам новое, да еще тухлое, дело не вешай, понял?
Разговор накалялся.
— Что же прикажешь делать?
— За малозначительностью прекратить. Небрежность тут. На худой конец участковому отдай.
Цветков прекрасно понимал, сколько неприятностей сулит ему это дело. Свиридов прав. Тут Цветков хлебнет горя. Дело не обычное. Быстро раскрыть не удастся. И потом… Ох, как не хочется ссориться со Свиридовым, наживать неприятности! Устал он, видно. Черт, хоть бы на пенсию поскорее! Но от этой малодушной мысли Цветкова неожиданно разобрала злость. «Я те дам на пенсию, сукин сын!» — мысленно произнес он.
